Когда в феврале Владимир Путин начал войну в Украине, многие восприняли это как рубеж, после которого отношения президента с российской элитой необратимо изменятся. Уже тогда на Путина начали смотреть как на отчаявшегося лидера, потерявшего способность нормально взаимодействовать с внешним миром.
Тем не менее воцарившиеся в элите уныние и чувство обреченности не мешали ее практической лояльности президенту и не отменяли их общей обиды на Запад. На руку Путину было и то, что многие в России искренне возлагали ответственность за случившееся на Вашингтон и Брюссель – «А что еще оставалось? Раз довели, пусть теперь терпят».
Однако последние недели обрушили новые удары на это хрупкое равновесие – отступление российских войск под Харьковом, объявление частичной мобилизации с перспективой превращения в полную, растущие сомнения, что у России в принципе получится выиграть эту войну. Все это поднимает вопрос о том, насколько российская элита готова идти с Путиным до конца? Особенно на фоне нарастающих угроз применить ядерное оружие и возможности новых поражений и краха всего, созданного за последние десятилетия.
Сигнал к мобилизации
Получить точные представления о настроениях в российской элите крайне сложно – в стране действует жесткое табу не только на критику, но даже на сомнения в решениях Путина. Поэтому судить о них приходится по косвенным признакам: утечкам, личным разговорам, публичному поведению.
До недавнего времени казалось, что элиты, несмотря на неофициальное ворчание и мрачные ожидания, пойдут с президентом до конца, какой бы ни была цена победы. Контуры внутриэлитного консенсуса выстраивались вокруг известного набора тезисов, с которыми согласны не только силовики, но и прагматики-технократы. Запад будет пытаться максимально ослабить Россию вплоть до разрушения. Раз уж Россия начала эту войну, ее нужно выигрывать. Уступки недопустимы, потому что бессмысленны и будут использованы против России.
В этом плане объявление мобилизации для российской элиты было скорее положительным событием. После отступления под Харьковом, заставившего задуматься о возможности поражения, наступила хоть какая-то ясность. Новый путинский план формирует картинку, где Россия готовится нарастить военную силу, чтобы удержать занятые территории и отбросить украинскую армию от новых «российских границ». А угроза использовать ядерное оружие должна остудить пыл западных союзников Киева.
В общем, после некоторой растерянности и информационного хаоса – то ли проводим референдумы, то ли нет; то ли готовы вести переговоры, то ли нет – появилось понимание, что есть еще порох в пороховницах. Потому что какими бы высокопоставленными ни были представители российской элиты, профессионально разобраться в военной динамике и узнать, что там в голове у Путина, не дано практически никому. Достаточно посмотреть, как сегодня вертикаль готовится принять новые регионы в состав России: пока не поступит ясная команда от президента, никто не знает, как и когда будут проходить ключевые процедуры. Отсюда информационная путаница и противоречивые заявления от самых высокопоставленных деятелей.
Это вообще одна из главных особенностей ситуации – если не считать очень узкий круг лиц, никто в руководстве страны не понимает, что и как будет делать Путин. Понятно было только одно – проиграть мы не можем, потому что Запад прямо не вмешается, а у Украины не хватит сил нанести поражение России. В общем, жизнь продолжается.
Однако то, как хаотично мобилизация реализуется на практике, в сочетании с печальным состоянием дел на фронте привнесло в ситуацию принципиально новое обстоятельство – идея о неизбежной победе России начала вытесняться сомнениями и размышлениями о том, сколько Россия готова платить за «получение» Украины.
Чем дальше заходит конфликт, чем больше ресурсов режим кидает в топку войны, тем серьезнее оказываются внутриэлитные расхождения, которые не имели бы никакого значения, если бы российская элита ждала неизбежной, пускай и отдаленной победы. А так эти расхождения повисли в воздухе и, несмотря на всеобщее молчание, становятся все более тяжелыми.
Разъединяющие вопросы
Есть несколько вопросов, по которым Путину трудно рассчитывать на полное понимание со стороны элит. Прежде всего, если не считать узкого круга преданных президентских соратников, нет никаких признаков того, что российская элита воспринимает проблему Украины как экзистенциальную для России.
Для Путина это крайне эмоциональная и личная тема с его зацикленностью на идеях исторической справедливости, исконно русских земель и желании освободить братский украинский народ от приватизированных Западом антироссийских «оккупантов». Но такой подход в российском руководстве не разделяют даже многие ястребы, не говоря уже о технократах, для которых несравнимо важнее закончить войну без поражения, что предполагает гораздо более широкий спектр возможных вариантов «победы».
Также консолидации рядов российской элиты угрожает перспектива использования ядерного оружия, которое, скорее всего, готовы поддержать далеко не все. Сейчас многие из тех, кто призывает Запад всерьез отнестись к ядерным угрозам Путина, надеются, что до применения дело не дойдет. Но по мере того, как президентские угрозы будут становиться все более реалистичными, отношение элит к Путину и его действиям будет подвергнуто серьезному испытанию – и это касается даже самого близкого окружения президента.
Глубокое непонимание есть и в вопросе о том, какая у России конечная цель в этой войне? Судя по публичным заявлениям Путина, для него это не только аннексия отдельных областей, но и установление пророссийского режима в остальной Украине (с допущением, что западная часть может отколоться и идти на все четыре стороны). Пока Путин продолжает надеяться, что время на стороне России и Киев рано или поздно падет. Но многие более прагматичные представители элиты готовы удовлетвориться гораздо более скромными «достижениями» – например, только присоединением юго-востока.
Неслучайно сегодня, после референдумов, в неофициальных разговорах части российского руководства можно услышать проблески надежды на свет в конце туннеля этой войны – замораживание конфликта и деэскалацию после присоединения новых регионов. То, что Путин предпочитает держать планы при себе, только усугубляет непонимание и расхождение в ожиданиях. В вопросе о том, что считать окончательной победой, нет ни официальной позиции, ни внутриэлитного единства.
Сюда же можно отнести и вопрос мирных переговоров. Судя по тому, как внимательно российские элиты следили весной за встречами с украинской стороной в Стамбуле, запрос на них есть. Для влиятельной части истеблишмента выход на переговоры и фиксация прибыли – разумная линия поведения, которая необязательно означает поражение. Однако даже если не брать в расчет нежелание Киева, эти надежды неизбежно разобьются о реальность – полную неготовность Путина иметь дело с нынешним украинским руководством. А значит, многих ждет разочарование.
Наконец, единство российской элиты может затрещать по швам в вопросе, готова ли Россия заплатить любую цену за победу над Украиной. Полномасштабная мобилизация с перспективами внутренней нестабильности и новой волны репрессий, раскручивающаяся спираль санкций и нарастающая изоляция, падающие доходы от экспорта и размывание бюджетной системы – все это ставит вопрос: где Россия готова остановиться? И существует ли вообще такая цена, которую Кремль платить за Украину уже не станет? По всей видимости, у Путина и российских элит ответы на эти вопросы существенно расходятся.
Путин готов идти до конца, угрожая отправить всех в рай, если России не позволят победить в том виде, какой он посчитает достаточным. Элиты пока еще демонстрируют готовность идти вместе с Путиным против Украины, но их вера в неизбежность победы тает. А без победы возникает развилка: или поражение, означающее крах путинского режима со всеми вытекающими рисками для правящей элиты, или ядерный аргумент со всеобщей угрозой физическому выживанию.
До этого сентября российские элиты прагматично выбирали сторону Путина как гарантированную от поражения. Теперь все зашло настолько далеко, что выбирать, возможно, придется между сценариями проигрыша. А это делает Путина гораздо более уязвимым, потому что он и элита могут выбрать разные сценарии.
