Когда в 2020 году Вторая карабахская война закончилась победой Азербайджана и вводом российских миротворцев в Нагорный Карабах, казалось, что России удалось если не упрочить, то как минимум сохранить свои позиции главного модератора армяно-азербайджанских отношений. И даже возросшая роль Турции укладывалась в логику российско-турецкого «конкурентного сотрудничества» ради строительства многополярного мира.
Проигравшими в этой схеме были предполагаемые союзники России — Армения во главе с «революционным» премьером Николом Пашиняном и армяне Нагорного Карабаха. Но это вписывалось в исповедуемые Кремлем принципы «реалполитик», сформулированные еще Фукидидом: «сильные поступают так, как хотят, а слабые страдают так, как и должны». Тем более что альтернатив Москве у армянской стороны не просматривалось, независимо от того, что она думает об эффективности российского посредничества.
Однако за считанные месяцы ситуация изменилась до неузнаваемости. Этой осенью Запад не только вернулся в армяно-азербайджанское урегулирование, но все ближе продвигается к тому, чтобы стать в нем главным посредником, вытеснив Россию из процесса.
Отход России
Конкуренцию между Западом и Россией в карабахском урегулировании нельзя назвать чем-то новым. Даже в 1990-е представители карабахских армян говорили, что «посредникам самим нужно было посредничество». Массу подтверждений тому можно найти в мемуарах ветеранов тех дипломатических баталий с обеих сторон — например, Владимира Казимирова и Филипа Ремлера. Конкуренция нарастала по мере ухудшения отношений, а российское вторжение в Украину в феврале этого года окончательно избавило сопредседателей Минской Группы ОБСЕ по Карабаху — Россию, США и Францию — от необходимости делать вид, что они сотрудничают.
Для самих сторон конфликта эта ситуация содержит не только риски (опасность быть втянутыми в глобальное противостояние Запада и России), но и плюсы — соперничество между посредниками дополнительно мотивирует их показать свою эффективность. Из-за того, что Запад и Россия всячески стремятся продемонстрировать, что именно они лучше работают как посредник, армяно-азербайджанский конфликт, относительно периферийный с точки зрения глобальной политики, получает так много внимания даже сейчас, в условиях экзистенциальной схватки в Украине.
Другая причина повышенного внимания держав к региону — вопрос коммуникаций. Сейчас, когда граница России с Европой оказалась по сути закрытой, маршруты через Южный Кавказ в Турцию, Иран и далее приобрели особое значение.
До сентября неофициальное соперничество между посредниками шло с переменным успехом, но постепенное ослабление позиций России было трудно не заметить. Подтверждений хватало. Например, мартовские события вокруг деревни Парух (Фарух), где в результате военной эскалации силам непризнанной Арцахской республики пришлось отдать позиции азербайджанским войскам, а местным армянам — покинуть свои дома. Или августовская ситуация в районе Лачина, когда после военной эскалации старый маршрут коридора между Арменией и Карабахом передали Азербайджану с неизбежным отъездом проживавших там армян.
Эти события показали, что российские миротворцы уже не внушают сторонам ни страха, ни уважения. Что стало тревожным звонком для Еревана и армян Нагорного Карабаха, которые сегодня воспринимают российских миротворцев как единственную гарантию безопасности.
В Степанакерте многие уверены, что цель Баку — этническая чистка, а подтверждение для своих опасений они находят в том, что на территории Шуши и Гадрута, районов непризнанной Арцахской республики, перешедших под азербайджанский контроль в 2020 году, сегодня нет армян. Поэтому российских миротворцев они воспринимают как единственную преграду для этнической чистки.
Более того, в соответствии с соглашениями 9 ноября 2020 года, Баку достаточно заявить, что он не желает продления миротворческой миссии, и миротворцам придется покинуть регион. До последнего времени такой поворот выглядел маловероятным, но новости из Украины и инциденты, подобные Паруху, усиливают сомнения, что российские миротворцы смогут задержаться надолго.
Постепенное ослабление позиций России превратилось в обвал в сентябре, когда азербайджанские войска перешли уже не «линию соприкосновения» с непризнанной Арцахской Республикой, а государственную границу между Арменией и Азербайджаном. Их артиллерийские удары достигали городов и деревень в глубине территории Армении.
Столкновения в этом районе были и раньше, но в этот раз их масштаб был беспрецедентным. За два дня, по данным Минобороны Армении, погибло более 200 армянских военных, а Минобороны Азербайджана признало гибель более 70 азербайджанских солдат. В последующие дни в сети появились свидетельства убийств и пыток армянских пленных, в том числе женщин-военнослужащих.
По официальной версии Азербайджана, граница в этом районе не делимитирована и не демаркирована, а следовательно, нет оснований утверждать, что боевые действия происходили на армянской территории. Но очевидно, что как бы ни проходила граница, такие города, как армянский курорт Джермук или находящийся на берегу озера Севан Варденис — это международно признанная территория Армении.
Возможно, основная причина того, что боевые действия развернулись именно в южной части Армении, — это уже упомянутый вопрос коммуникаций. В трехстороннем соглашении, остановившем войну в 2020 году, говорится об открытии экономических и транспортных связей в регионе, а также о том, что «Армения гарантирует безопасность транспортного сообщения» между западными районами Азербайджана и Нахичеванью.
Баку трактует этот пункт так, что дорога из Западного Азербайджана в Нахичевань, которая будет проходить по южно-армянскому региону Сюник (в Азербайджане предпочитают термин «Зангезурский коридор»), должна иметь тот же статус, что и Лачинский коридор из Армении в Нагорный Карабах. То есть она должна быть экстерриториальной и контролироваться не армянскими властями, а, например, российскими пограничниками. Для России такой вариант тоже вполне приемлем, так как дает Москве контроль над дорогой, связывающей Россию с Турцией, — удобная альтернатива нынешним коммуникациям через прозападную Грузию.
Однако Армения считает такую постановку вопроса угрозой для суверенитета страны — особенно из-за того, что коридор может нарушить связи Армении с Ираном, проходящие через тот же Сюник. Ереван в этом вопросе поддерживает не только Тегеран, не желающий терять контроль над своими коммуникациями с Арменией, но и, по всей видимости, Запад, который предпочел бы не передавать важные коммуникации под российский контроль. Есть основания полагать, что сентябрьское наступление Азербайджана должно было сделать Армению более сговорчивой в этом вопросе, но результат оказался несколько иным.
Приход Запада
Самым важным в сентябрьской эскалации оказалось то, кем она была остановлена. Если войну 2020 года прекратила Москва, то теперь лавры миротворца достались Западу. Причем сделать это получилось без вовлечения военных, хватило нескольких звонков из Вашингтона в Баку.
Москва и ОДКБ, с точки зрения Еревана, то ли не смогли, то ли не захотели помочь союзнику, хотя боевые действия, в отличие от 2020 года, шли уже в самой Армении. На прямую просьбу о помощи ОДКБ ответил обещанием прислать миссию наблюдателей, что возмутило даже пророссийски настроенных армян.
На уровне риторики Москва и ОДКБ ограничились гораздо более беззубыми заявлениями, чем НАТО, которое, казалось бы, ничего Еревану не должно. Более того, объясняя отказ от активного вмешательства, Москва и ОДКБ, по сути, повторили аргументы Баку об отсутствии делимитированной границы. Именно об этом, в невиданно резких для армяно-российских отношений формулировках, говорили на саммите СНГ в Астане министр иностранных дел Армении Арарат Мирзоян и премьер-министр Никол Пашинян.
На фоне российской пассивности действия Запада смотрелись особенно выигрышно. В первые часы боевых действий начались активные контакты между Вашингтоном, Ереваном и Баку. Прозвучали достаточно резкие заявления представителей США, Франции и ЕС.
Как яркое свидетельство поддержки Еревана Западом многие восприняли визит в Армению спикера Палаты представителей США Нэнси Пелоси, которая сделала ряд проармянских заявлений. Суть их сводилась к тому, что «США продолжат помогать Армении и выступать против изменения ее границ… но решение принимает Армения, и если оно будет принято, то США готовы ей помочь». Визит Пелоси воодушевил прозападных комментаторов в Армении, которые сравнивали его с ее поездкой на Тайвань.
Проармянские заявления делают и другие представители западного истеблишмента — например, президент Макрон, который обвинил в дестабилизации региона Россию, добавив, что она «подыграла Азербайджану при турецком пособничестве». Более того, западные чиновники — например, спикер Госдепа Нед Прайс — стали выступать с осуждением предполагаемых военных преступлений Азербайджана, хотя раньше предпочитали более размытую риторику с обращением к обеим сторонам.
Это, конечно, не означает, что Запад перешел на сторону Армении. Скорее, он стремится играть роль «справедливого полицейского», который помогает сторонам достичь мира и может оказать дипломатическое давление на одну из сторон, если та откровенно нарушает правила.
Апогей посреднических усилий Запада пришелся на саммит Европейского политического сообщества в Праге, где Пашинян при посредничестве Мишеля и Макрона встретился с Алиевым и Эрдоганом. В результате стороны договорились разместить вдоль армяно-азербайджанской границы миссию наблюдателей ЕС. Это еще один беспрецедентный шаг, который сложно было представить несколько месяцев назад.
Наконец, самое громкое заявление по итогам саммита было о том, что до конца года ожидается подписание договора о мире между Азербайджаном и Арменией. Это вполне соответствует ожиданиям Баку, потому что документ должен включать признание территориальной целостности сторон на основе Алматинской декларации 1991 года.
Для Еревана у этой формулировки есть свои положительные стороны — она может положить конец территориальным претензиям Баку на Сюник и разговорам про «экстерриториальный Зангезурский коридор». Но есть и отрицательные — касающиеся статуса Нагорного Карабаха.
Хотя армянские официальные лица и повторяют, что проблема Нагорного Карабаха никогда не была для Еревана территориальной, а лишь вопросом прав и свобод жителей, очевидно, что Баку будет трактовать соглашение как признание Арменией того, что регион является частью Азербайджана. Другое дело, что после поражения в 2020 году у Еревана осталось мало рычагов влияния на ситуацию в Нагорном Карабахе.
Нельзя исключать, что соглашение не будет подписано, потому что у сторон все еще очень разные представления о будущем региона, не говоря уже о сохраняющемся дефиците взаимного доверия. Возможно, как это уже не раз бывало, обе страны заявляют о своем согласии лишь для того, чтобы выглядеть конструктивно, и в расчете на то, что в итоге «нет» скажет другая сторона.
Как бы то ни было, даже если мирный договор будет подписан, Баку вряд ли сможет сразу же установить контроль над оставшейся частью Нагорного Карабаха, так как это зависит не столько от Еревана, сколько от живущих там армян и России, у которой все еще есть «сапоги на земле» (boots on the ground).
Судя по всему, дальнейшая судьба региона будет определяться на переговорах между Степанакертом и Баку при посредничестве российских миротворцев, хотя и Азербайджан, и Армения предпочитают пока не говорить об этом громко. По-видимому, с этим связано обсуждаемое назначение «государственным министром» непризнанной Арцахской республики российско-армянского бизнесмена Рубена Варданяна. Он известен своей благотворительной деятельностью и считается прагматиком, с которым готовы говорить и в Баку, и в Москве.
Уходы и возвращения
Лежащее на поверхности объяснение того, почему Западу удалось так стремительно вернуться на Южный Кавказ, заключается в том, что война в Украине ослабила позиции России на всем постсоветском пространстве. Однако у Армении и Азербайджана есть и более глубокие причины искать альтернативу российскому посредничеству и находить его на Западе.
Дело в различной политической философии, декларируемой Западом и путинской Россией. Запад продолжает отстаивать то, что принято называть «либеральным, основанным на правилах миропорядком» (liberal, rule-based order). Россия выступает с позиций «реалполитик», где сильные делают что хотят, а слабые терпят. В миропорядке с такой логикой малые страны, как Армения и даже относительно более сильный Азербайджан, обречены лавировать между региональными державами. Лучшее, на что они могут рассчитывать, — это роль сателлитов, а в худшем случае они обречены на потерю суверенитета.
Многополярность, декларируемая Москвой как идеал мироустройства, может быть интересной лишь сравнительно сильным региональным державам, вроде Ирана или Турции. А для малых государств, таких как страны Южного Кавказа, выгоды многополярного мира не так очевидны.
А вот либеральный миропорядок хоть и закрепляет лидирующую роль Запада, более выгоден малым странам, потому что задает хоть какие-то правила, соблюдая которые можно не только выживать, но и решать конфликты.
Конечно, у Кремля остается убедительный аргумент военной силы. Но в ситуации, когда Россия сама терпит поражения на поле боя, он уже не производит такого впечатления, как еще несколько месяцев назад.
Тем не менее исход пока не ясен. У Запада по-прежнему относительно мало инструментов влияния на регион. У России их остается меньше с каждым днем, но они все еще есть. Это не только миротворцы — полностью порвать с Россией крайне рискованно и для Армении, и для Азербайджана.
За последний век с небольшим Россия уходила с Южного Кавказа как минимум дважды — в 1918-м и 1991 году, — но потом возвращалась в другом обличье. Причем и уходы России, и ее возвращения сопровождались крайне драматическими событиями для региона.
