Многолетняя борьба за формирование в Украине единой православной церкви принимает все более жесткие формы. Уже несколько недель продолжается противостояние вокруг Киево-Печерской лавры, а в западных областях страны менять принадлежность храмов начали местные власти.
Российское вторжение сломало эволюционный сценарий, запущенный после создания в 2018 году украинской автокефальной церкви, заставив стороны встать на гораздо более радикальные позиции. Теперь у властей Украины нет ни времени, ни терпения ждать, пока церковники сами уладят свои вековые споры — государство принуждает их активно самоопределяться, а лояльность Москве, пусть даже самая формальная, становится неприемлемой.
Парадоксальным образом Украина столь радикально избавляется от самого традиционного института российского влияния при президенте, который в первые годы у власти не проявлял к религиозным вопросам никакого интереса. И эта неискушенность Зеленского в церковных делах может сыграть с ним дурную шутку: нет ничего живучей, чем преследуемая церковь.
Перманентный раскол
Отношения между православными церквями Украины и России хорошо иллюстрируют одновременно и то, каким глубоким становится разрыв между двумя странами из-за кремлевской агрессии, и то, почему Москва так боялась выпустить Киев из своей зоны влияния. Русская православная церковь насчитывает 38–40 тысяч приходов по всему миру, почти треть из которых (около 12 тысяч) приходится на Украинскую православную церковь, находящуюся в канонической связи с РПЦ. То есть утрата контроля над Украиной означает для РПЦ конец претензий на главенство в мировом православии, а также бьет по геополитическому престижу Кремля.
Исторические связи с Москвой долгое время мешали создать в Украине единую поместную церковь. Первородство оспаривали две крупнейшие структуры: Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП), возникшая в 1990 году как автономная часть РПЦ и по сей день лидирующая по числу приходов, и Украинская православная церковь Киевского патриархата, созданная в 1992 году частью украинского клира, стремившегося к независимости от РПЦ.
Роль УПЦ МП не сводилась только к тому, чтобы быть рукой Москвы. Долгое время церковь пользовалась поддержкой украинских властей и бизнеса: среди крупных спонсоров УПЦ МП в свое время был, например, Петр Порошенко. Однако УПЦ КП была готова подставить власти плечо в любом конфликте с Москвой, чего нельзя было сказать об УПЦ МП, двойная лояльность которой всегда вызывала подозрения.
По мере того, как отношения между Украиной и Россией портились, акции УПЦ КП росли, равно как и число ее приходов. Даже не особо религиозные украинцы объявляли себя ее прихожанами чисто из патриотических побуждений.
Точку в церковном противостоянии попытался поставить Петр Порошенко, когда в 2018 году сделал создание украинской поместной церкви одним из элементов своей президентской предвыборной кампании. Тогда украинское православие получило от Константинопольского патриарха пресловутый Томос (грамоту о даровании автокефалии), восстанавливавший положение до 1686 года, когда московские патриархи подчинили себе киевскую митрополию.
На киевском Соборе в декабре 2018 года была создана Православная церковь Украины (ПЦУ). Ее основой стала УПЦ Киевского патриархата, но предполагалось, что постепенно к ней будут переходить и приходы УПЦ МП. Вопрос тогда казался чуть ли не главным в украинской общественной жизни: сторонники автокефалии предрекали триумфальный рост ПЦУ, сторонники «канонического православия», наоборот, пророчили репрессии со стороны «раскольников» и ответный массовый протест своей паствы.
Однако на деле не произошло ни того, ни другого, — процесс шел медленно и эволюционно. ПЦУ росла, но очень неспешно, а УПЦ МП сохраняла позиции. Не было ни массовых захватов храмов, ни бунтов верующих, степень религиозного фанатизма украинцев явно переоценили.
Даже само руководство новосозданной ПЦУ не рвалось форсировать объединение из опасений, что более многочисленный епископат УПЦ МП, влившись в объединенную структуру, станет доминировать и сможет избрать «своего» предстоятеля.
Бурные президентские выборы 2019 года и вовсе вытеснили тему церковного объединения на третий план. Тем более что новый президент Владимир Зеленский не проявлял большого интереса к вопросам веры, которые эксплуатировал его главный противник Порошенко.
Война и церковь
Российское вторжение принесло в церковное противостояние невиданную ранее остроту. Еще после аннексии Крыма и создания марионеточных ЛНР-ДНР к лояльности клира УПЦ МП появилось много вопросов. Официальная позиция УПЦ МП была нейтральной, осуждающей кровопролитие, но многие служители церкви на местах поддержали новую власть. Например, настоятель главного собора Луганска и бывший митрополит Луганский Иоанникий присутствовал на инаугурации главы ЛНР Игоря Плотницкого. Также УПЦ МП отказалась выводить епархиальные центры с оккупированных территорий.
После начала полномасштабного вторжения в феврале 2022-го ситуация стала еще более нетерпимой для Киева. РПЦ в лице патриарха Кирилла, в отличие от 2014 года, недвусмысленно поддержала путинскую СВО, а крупнейшая православная церковь Украины оказалась в роли филиала враждебной иностранной структуры.
Руководство УПЦ МП попыталось отмежеваться от страны-агрессора, ее глава киевский митрополит Онуфрий осудил российское вторжение, а 27 мая 2022 года Собор УПЦ объявил о своей независимости от РПЦ и начале диалога с ПЦУ (хотя их оппоненты указывают на то, что никаких документальных подтверждений разрыва с Москвой нет).
Однако этих шагов оказалось недостаточно, чтобы успокоить страсти, тем более что некоторые священники УПЦ МП открыто заняли сторону России. Митрополит Изюмский Елисей (Иванов) и митрополит Роменский Иосиф (Масленников) покинули Украину вместе с отступавшими российскими войсками, а представители УПЦ в Крыму и Донбассе не признали решение майского Собора УПЦ об отделении от Московского патриархата.
Глава Луганской епархии УПЦ МП Пантелеймон (Поворознюк) даже присутствовал в Кремле на церемонии аннексии четырех украинских областей. При этом сама УПЦ не осудила священников-коллаборантов, что только добавило напряжения.
Украинские власти ответили волной обысков в храмах и монастырях, а также 23 уголовными делами против служителей УПЦ МП. Самый высокопоставленный подозреваемый — митрополит Тульчинский Ионафан (Елецких), которого обвиняют в разжигании межконфессиональной розни.
Совет национальной безопасности и обороны ввел санкции против нескольких иерархов УПЦ МП из Крыма и Донбасса, а также наместника Киево-Печерской лавры Павла (Лебедь) и главного спонсора УПЦ, олигарха Вадима Новинского.
Санкции против духовенства стали прологом к схватке за контроль над самой Киево-Печерской лаврой, главной православной святыней Украины. Ее вернули церкви еще в 1988 году, после распада СССР она оставалась в пользовании УПЦ МП. При Януковиче, покровительствовавшем московской ветви украинского православия, правительство приняло решение передать УПЦ МП в безвозмездное пользование «комплекса зданий и сооружений» лавры.
Киевский патриархат многие годы боролся за лавру, в 1990-е его патриарх Филарет даже привлек боевиков УНА-УНСО к попытке силового захвата. Но только сейчас украинские власти открыто поддержали требования ПЦУ и пытаются выселить представителей УПЦ МП с территории лавры.
Позицию власти усиливает одиозность наместника лавры Павла (Лебедя), который как будто нарочно воплощает в себе все негативные стереотипы о постсоветских священниках, включая подчеркнуто грубые манеры и стяжательство (его прозвище Паша Мерседес). Он наместник лавры с самого 1994 года, в прошлом был близок к семье Януковича и Партии регионов, даже избирался депутатом от нее в Киевский горсовет в 2008–2014 годах. Сейчас против него выдвинуты обвинения в разжигании межконфессиональной вражды и оправдании российской агрессии, священника отправили под домашний арест.
Для украинской власти обострение церковного противостояния создает деликатную проблему. С одной стороны, она не может продемонстрировать слабость перед лицом структуры, аффилированной с Москвой. С другой — ей сейчас совсем ни к чему провоцировать в тылу межцерковный конфликт. Противостояние вокруг лавры в Киеве отзывается в регионах — в западных областях вроде Хмельницкой или Львовской местные власти начали сами передавать храмы от одной церкви к другой.
В мировом православии ситуация складывается тоже не очень однозначно — из 14 поместных православных церквей провозглашенную в Украине в 2018-2019 годах автокефалию признают только четыре. Автокефальную ПЦУ пока не признали даже православные церкви стран НАТО — Румынии и Болгарии. А сербский патриарх Порфирий гневно осудил преследование братьев по вере в Киеве, равно как и его грузинский коллега католикос Илия II поддержал УПЦ.
Ситуацией активно пользуется кремлевская пропаганда, получающая желанную картинку «гонений за веру». К делу защиты «канонического православия» уже подключился Виктор Медведчук. Неодобрительно смотрят на обыски в культовых учреждениях и в международных организациях.
В этих условиях украинские власти стараются не форсировать давление на УПЦ, предпочитая перевести его в судебно-правовую плоскость, однако большое влияние на ситуацию оказывает давление со стороны активно-патриотической части общества.
Власть и церковь
Зеленский, в отличие от своего предшественника, мало интересовался вопросами веры, возможно, не особенно доверяя ПЦУ как детищу Порошенко. Но война все изменила: украинский президент увидел в церкви инструмент патриотической консолидации и захотел «глубже разобраться в церковном вопросе». Новым куратором конфессиональных вопросов стал киевский религиовед Виктор Еленский, сторонник единой поместной церкви и автокефалии (его предшественница Елена Богдан считалась сторонницей УПЦ МП).
Чуткий к общественным настроениям Зеленский не мог проигнорировать нетерпимость к «московской церкви», нарастающую в украинском обществе из-за войны. Российское вторжение нанесло сокрушительный удар по позициям УПЦ — по опросам, в 2021 году с ней ассоциировали себя 18% украинских верующих, а после вторжения, в июле 2022 года, — всего 4%. За тот же период показатели ПЦУ выросли с 34% до 54%.
Конечно, соцопросы — это не идеальный способ измерить распределение верующих между ПЦУ и УПЦ, ведь формально последняя по-прежнему остается лидером по числу приходов. Но социология дает украинским властям дополнительный аргумент в имущественном споре с УПЦ: если большинство верующих готовы сменить юрисдикцию, то контроль промосковской ветви над ключевыми соборами выглядит неуместно.
К тому же и без опросов чувствуется, что война не оставляет в Украине места для УПЦ в ее прежнем виде — так же, как и для пророссийских партий старого образца. Возможные варианты, как и в случае с политиками, теперь сводятся к простой дихотомии — присягать новому национальному консенсусу или идти в прокремлевские коллаборанты.
В окружении Зеленского есть «ястребы», призывающие быстро покончить с промосковской церковью, а в Верховной Раде уже зарегистрирован проект полного запрета УПЦ МП в Украине. С другой стороны, эта церковь по-прежнему охватывает большую часть православных приходов — около 12 тысяч против 7600 у ПЦУ. Она сохраняет свое влияние в юго-восточных областях (в том числе и на местное начальство) и остается «церковью для русскоязычных»: по данным исследования КМИС, в этой группе лояльность ей сохраняют до 19% верующих.
Топорное преследование церковников из УПЦ может создать ей ореол мученичества и довести ситуацию до появления религиозного подполья, враждебно настроенного к государству и готового к сотрудничеству с Москвой. Поэтому наиболее безболезненным вариантом стало бы скорое растворение структур УПЦ в единой поместной церкви ПЦУ через организацию межцерковного диалога.
Однако реализовать это сейчас непросто, в том числе из-за норм канонического церковного права. Например, ПЦУ нельзя открывать свои приходы за пределами Украины, что было одним из условий получения автокефалии, а УПЦ имеет свои приходы в Европе, которые сейчас окормляют многочисленных украинских беженцев. Что касается той части УПЦ, которая поддержала российское вторжение, то она в ближайшее время, видимо, будет напрямую поглощена РПЦ.
Цена потери контроля над ситуацией может оказаться высокой. Пока передел церковной собственности идет в ограниченных масштабах и в западных областях, где в этом нет ничего особенно нового. Подобное там происходило и раньше. В Западной Украине захват церквей Московского патриархата с передачей их украинской по духу церкви всегда рассматривался как восстановление исторической справедливости. К этому прибегали во время каждого кризиса: в начале 1990-х, после революций 2004 и 2014 годов, тем более сейчас, в условиях войны с Россией.
Например, в Хмельницком и Каменец-Подольском возмущенная общественность действует в согласии с местной властью, горсоветы расторгают договоры аренды с УПЦ в отношении земельных участков или церковных сооружений, которые находятся в госсобственности. Каждая православная община — это отдельное юридическое лицо, что делает запрет УПЦ в целом проблематичным, но развязывает руки властям на местном уровне.
Однако чем дальше на восток, тем более опасными могут стать такие решения местных властей. Соответственно, выше и риск ненужной эскалации. Это, похоже, понимают в Киеве, стараясь действовать осторожно в отношении той же Киево-Печерской лавры.
Также необходимо учитывать, что, несмотря на отдельные случаи перехода на сторону России, большая часть священников и прихожан УПЦ лояльны Украине. С начала войны эта церковь поддерживает украинскую армию и беженцев, она участвовала в организации гуманитарных коридоров в осажденный Мариуполь. Выталкивать всех сторонников УПЦ без разбору в изгои непродуктивно для государства. РПЦ в своей «симфонии» с путинским режимом и так становится все более неприглядным образцом для украинских верующих.
Для ПЦУ важно вынести уроки из упадка московского православия. Речь должна идти не просто о суверенизации украинской церкви, но и о новом месте церкви в обществе, ведь «уход от Москвы» сам по себе ничего не гарантирует. Пока что новая украинская церковь часто демонстрирует пороки старой, не говоря уже о том, насколько опасным искушением может быть и ее нынешняя близость к власти. Равно как и самой власти не стоит забывать, что Украина является светским государством.
