Многие годы Кремль заявлял, что не будет терпеть терроризм ни в каких его проявлениях, и призывал к бескомпромиссной борьбе с ним. Однако это не мешало российским властям поддерживать хорошие отношения с палестинским движением ХАМАС, которое во многих странах считается террористическим. Более того, эти отношения стали еще теснее после 7 октября, когда хамасовцы устроили массовую резню на юге Израиля.
Жертвами того нападения стали по меньшей мере 20 россиян. После трагедии москвичи понесли к израильскому посольству цветы. Тем не менее Кремль не стал осуждать ХАМАС, ограничившись выражением «серьезной озабоченности» и призывами к диалогу. В таких заигрываниях с палестинской группировкой некоторые усматривают попытку посеять хаос на Ближнем Востоке, чтобы отвлечь внимание от российского вторжения в Украину. Но скорее Москва преследует менее амбициозные цели — укрепиться в роли друга Глобального Юга.
Кремль всегда трактовал понятие «терроризм» в зависимости от своих текущих потребностей. Начало Второй чеченской войны Владимир Путин оправдывал необходимостью дать отпор исламистам. В 2001 году Москва, чтобы улучшить отношения с Вашингтоном, поддержала вторжение США в Афганистан и даже согласилась с развертыванием американских баз в Центральной Азии.
В 2015-м РФ сама вмешалась в сирийский конфликт под предлогом борьбы с терроризмом — среди целей тогда значилось обезвредить «тысячи боевиков» ИГИЛ из стран бывшего СССР, чтобы они не стали распространять радикальную идеологию у себя на родине. Наконец, ярлык «террористы» Кремль легко наклеивает на самые разные группы своих политических оппонентов — от сторонников Алексея Навального до украинских активистов и крымско-татарских диссидентов.
При этом всякий раз, когда это выгодно, российские власти готовы сотрудничать даже с теми, кого они сами обозначили как террористов. Например, сейчас у Москвы теплые отношения с афганскими талибами — теми самыми, которые уже много лет значатся в российском списке организаций, признанных террористическими.
Заигрывания Москвы с ХАМАС тоже начались не вчера. Неслучайно Россия, в отличие от многих других стран, не стала признавать его террористической организацией даже после 7 октября. Это был сигнал, что российские власти не собираются рвать давно выстроенные связи.
Таким образом Москва в очередной раз легитимизировала ХАМАС как политическую силу через признание. В 2006-м, после парламентских выборов в Палестине, Путин одним из первых поздравил ХАМАС с исторической победой над движением ФАТХ. Год спустя российский президент принял в Москве тогдашнего лидера ХАМАС Халеда Машаля. Палестинец тогда похвалил своего собеседника за «отвагу и мужество».
Благодарность Путину группировка выразила и после терактов 7 октября — на этот раз за «позицию в отношении продолжающейся сионистской агрессии против палестинского народа». В ответ 26 октября МИД РФ официально принял в Москве одного из лидеров движения Абу Марзука, назвав ХАМАС «политическим движением» в заявлении по итогам встречи.
Украинская разведка обвиняет РФ в поставках ХАМАС оружия. Доказательств этому нет, но в какой-то форме поддержка, судя по всему, осуществлялась. Так, накануне нападения на Израиль ХАМАС получил миллионы долларов через криптобиржу, расположенную в Москве.
Нынешняя российская поддержка ХАМАС во многом напоминает те отношения, которые были с палестинцами у Советского Союза. В годы холодной войны даже на пике разрядки Москва поставляла палестинским боевикам (в том числе замешанным в террористической деятельности) оружие и оказывала им иную поддержку. Тех левых палестинских националистов, конечно, сложно сравнивать с нынешними хамасовцами, которые, по всей видимости, вывесили флаг ИГИЛ в одном из атакованных кибуцев. Однако что осталось неизменно, так это мотивы Москвы.
Главная цель России тут — укрепить позиции на Глобальном Юге. Россия пользуется возможностью в очередной раз раскритиковать то, что Путин называет «уродливой неоколониальной системой международных отношений». Этим обусловлена и вялая реакция Кремля на нападение 7 октября, и его неизменное желание взаимодействовать с ХАМАС, и в целом активная пропагандистская работа с палестинцами (Центры русской культуры есть и в Секторе Газа, и на Западном берегу реки Иордан).
В том же контексте стоит рассматривать и попытки Кремля выдать себя за миротворца и идеального посредника. Россия пытается донести до региональных лидеров мысль о том, что к катастрофическим результатам (в том числе и к войне между Израилем и ХАМАС) привело американское доминирование на Ближнем Востоке. Об этом говорили и Путин, и Лавров. Кризис на Ближнем Востоке дает Москве возможность представить себя как привлекательного и сочувствующего дипломатического партнера и для Ближнего Востока, и в целом для Глобального Юга.
Такая роль подразумевает рабочие отношения со всеми силами. В последние два десятилетия Россия последовательно налаживала связи с Израилем, несмотря на активные параллельные контакты с его заклятыми врагами — Тегераном, Дамаском и Газой. И такая стратегия принесла свои плоды: Израиль не стал вводить санкции против Москвы и не поставляет оружие Киеву. А значит, Кремль и сейчас, скорее всего, воздержится от действий, которые оттолкнут Израиль и уж тем более приведут к разрыву двусторонних отношений.
Да, дальнейшее сближение с ХАМАС на уровне риторики вполне вероятно. Но нет никаких оснований ждать наращивания материальной помощи группировке (свидетельств ее предоставления мало и сейчас).
Чего Москва точно не хочет, так это дестабилизации региона. При всей избирательности подхода к терроризму власти РФ опасаются его возможного распространения с Ближнего Востока. В течение многих лет Россия сама была мишенью для террористов, поэтому хаос в регионе явно не в ее интересах. Это было хорошо заметно, например, во время «арабской весны»: Москва последовательно выступала против нестабильности, порождаемой сменой режимов. Сейчас она тоже ничего не выиграет от нарастания хаоса в той части мира, которую считает для себя стратегически важной.
