Источник: Slon.ru
Мой прошлый пост о путинских тупиках, из которых стране предстоит выползать долго и трудно, возможно с Владимиром Путиным, а скорее – без него, был посвящен проблемам Северного Кавказа. Рассмотрю теперь более подробно два других, тоже, на мой взгляд, из числа главных вызовов, стоящих сейчас перед Россией. Это, во-первых, бедственное состояние инфраструктуры – технической и социальной; и, во-вторых, кризис системы управления. И в том, и в другом случае неожиданный обвал может случиться в любой момент.
Что касается первого, то система всегда вкладывала колоссальные силы и средства в инфраструктуру геополитическую и геоэкономическую. Для страны это огромные расходы, эффективность которых публично никогда не оценивалась, а для многих корпораций и близких к власти бизнесменов это и прямой доход сейчас, и перспектива извлечения больших доходов в будущем. Это механизмы перераспределения сырьевой ренты.
Гигантские затратные проекты вроде Северного и Южного потоков есть кому лоббировать. В последнее время, когда стали выделяться большие средства на транспортную инфраструктуру и коммунальное хозяйство, там тоже расцвел связанный с чиновниками на всех уровнях бизнес. Беда в том, что долгие годы власть вела себя как временный собственник предприятия, стремящийся извлечь максимальный доход сейчас, не задумываясь о будущем. В результате доставшаяся от советского времени технологическая и социальная инфраструктура в основной ее массе не только не усовершенствована, но доведена до последней степени изношенности.
Короткий горизонт планирования в силу сначала политической нестабильности, а потом постоянно меняющихся правил игры – вообще ключевое свойство нашей системы. Длинные инвестиции нерациональны ни в экономике, ни в политике. Если нельзя планировать на длинную перспективу, то невыгодно и вкладывать: ни в инфраструктуру в экономике, ни в репутацию в политике. Это самовоспроизводящийся механизм, и, если порочный круг не разорвать, из тупика не выйти. А разорвать его можно, лишь совершенствуя политическую систему, обеспечив разделение властей и развивая институты. У исполнительной власти, занятой текущими проблемами, горизонт планирования по определению уже, чем у законодательной; а у отдельного политика уже, чем у политической партии, если, конечно, это реальная партия.
С технологической инфраструктурой проблемы заметнее, когда, скажем, выбытие дорог превышает строительство новых, или что ни месяц происходят масштабные техногенные катастрофы и аварии: бьются самолеты, тонут корабли, взрываются военные склады, рушатся здания, огромное количество жизней уносят пожары. Приближающееся к катастрофическому состояние инфраструктуры социальной, и в первую очередь в сферах здравоохранения и образования, не так очевидно, отчего и власть, и общество не уделяют этому должного внимания, усугубляя таким образом масштабы негативных последствий в будущем. Аварийное выбытие из строя объектов технической инфраструктуры будет продолжаться еще долгие годы вследствие ранее не сделанных в нее инвестиций. Что касается образования и здравоохранения, то в этих сферах давно идущие негативные количественные изменения уже в ближайшие годы могут дать резкое качественное падение.
В последние годы идут два однонаправленных по сути процесса: возрастание рисков управленческих сбоев вследствие кризиса и быстро меняющихся внешних условий и снижение адаптивных способностей системы, а также ее возможности держать удар. Система устроена так, что она провоцирует кризисы, что называется, «на ровном месте» – без всяких внешних толчков. В качестве примеров можно привести банковский кризис 2004 года, монетизационный кризис 2005 года, алкогольный кризис 2006 года, авиационный коллапс 2011 года, не говоря уже о локальных кризисах на рубеже 2009–2010 годов, приведших к социальным взрывам во Владивостоке, Калининграде и др. местах.
Причин много, но главная из них – даже не падение качества управленцев в силу отсутствия публичной конкуренции и отбора по принципу лояльности, а не эффективности. Главная – это органический порок системы, в которой действия отдельных элементов определяются частными интересами – индивидуальными и групповыми, а не интересами системы в целом. При этом, в силу неспособности сверхцентрализованной и забюрократизированной системы оперативно купировать возникающие кризисы, локальный кризис в ней может легко перерасти в общесистемный (один из сценариев такого рода, к счастью пока не реализовавшийся, был описан Евгением Гонтмахером в «Новочеркасске-2009»). А кризис общий может приводить к катастрофическим последствиям в отдельных регионах. Модель возникновения и распространения кризиса, т. о., может быть «низовой» – снизу вверх – и «верховой», а последствия для системы – самыми тяжелыми. Ситуация продолжающегося экономического кризиса создает крайне негативный общий фон, на котором последствия кризиса управленческого могут оказаться еще более разрушительными.
Некоторые эксперты, ссылаясь на нашу историю, считают, что, во-первых, со всем этим можно жить, и долго; а во-вторых – что с этим все равно ничего не поделаешь, мол, горбатого только могила исправит. Представляется, что сравнение с периодом «брежневского застоя» при этом не совсем работает. Прежде всего, в силу разных причин все процессы, включая процессы разложения, идут сейчас гораздо быстрее, и путинский режим прошел полный цикл своего развития – от зарождения до старческого маразма – за 10 лет. Кроме того, все-таки жесткости, унифицированности, закостенелости и безальтернативности сейчас нет. И даже там, где все изменилось к худшему, живы память и опыт, которые могут способствовать быстрому улучшению при изменении внешней рамки.