Эскалация из-за переплетения: как уязвимость систем командования и управления повышает риск непреднамеренной ядерной войны

Источник: International Security

Краткий обзор

Неядерные вооружения становятся все более серьезной угрозой для систем командования, управления, связи и информации (C3I) двойного назначения, расположенных в космосе или удаленных от вероятных театров военных действий (ТВД). Из-за переплетения (entanglement) ядерных и неядерных вооружений неядерные удары, нанесенные Китаем или Россией по США, или же неядерные удары со стороны США по этим странам могут спровоцировать непреднамеренную ядерную эскалацию. Усугубить ситуацию может кризисная нестабильность или один из двух недавно обнаруженных механизмов эскалации: «неверно истолкованное предупреждение» или «окно ограничения ущерба». Уязвимость американских средств раннего предупреждения двойного назначения наглядно демонстрирует такие риски. Серьезность этих рисков обусловлена двумя факторами. Во-первых, в случае неядерного конфликта с США у Китая или России появились бы серьезные стимулы использовать кинетическое оружие для поражения американских средств дальнего радиолокационного обнаружения. Во-вторых, даже ограниченные удары могли бы подорвать способность и возможности США отслеживать угрозы ядерного нападения со стороны потенциального противника. Кроме того, кибернетическое воздействие на средства раннего предупреждения двойного назначения может создать дополнительную опасность: сторона, подвергшаяся такому воздействию, может принять кибершпионаж за разрушительный удар по важным объектам. Единственный реалистичный шаг, с которого можно было бы начать работу над снижением рисков эскалации в современных условиях переплетения ядерных и неядерных вооружений, это односторонние меры. В частности, организационная реформа, которая гарантировала бы, что эти риски рассматриваются при формировании планов военных действий, при принятии решений в области материально-технического обеспечения вооруженных сил и решений в кризисных ситуациях. В долгосрочной перспективе односторонние меры могли бы открыть путь к серьезному сотрудничеству, например к совместной разработке ограничений на действия, которые могут быть восприняты как угрожающие.

В «Обзоре перспективной ядерной политики США» за 2018 год содержится очень серьезная угроза, которая, в общем-то, осталась незамеченной в потоке комментариев к выходу этого документа: Вашингтон предупреждает потенциальных противников, что готов рассмотреть возможность применения ядерного оружия в случае нанесения «серьезных стратегических неядерных ударов… по ядерным силам США или их союзников, системам командования, управления, связи и информации, силам и средствам раннего предупреждения» ¹.

Появление этой угрозы связано с растущей уязвимостью указанных сил и средств, в том числе систем командования, управления, связи и информации (C3I), из-за возможного применения противником современных неядерных вооружений. Можно предположить, что цель угрозы — заставить противника отказаться от нападения на эти объекты ². Сам факт включения этой угрозы в «Обзор перспективной ядерной политики США — 2018» говорит о том, что неядерные удары по ядерным силам и объектам C3I несут очень серьезную опасность эскалации конфликта, вплоть до развязывания ядерной войны.

Главная проблема управления этими рисками эскалации заключается в том, что нападение на ядерные силы противника или его средства C3I — американские или любые другие — может быть непреднамеренным. С конца 2000-х годов исследователи предупреждают о возможности эскалации гипотетического американо-китайского конфликта в результате т. н. кризисной нестабильности. Она могла бы возникнуть из-за фактических или потенциальных неядерных операций США в целях подавления неядерных сил Китая, которые непреднамеренно нанесли бы (или могли бы нанести) ущерб его ядерным силам или относящимся к ним объектам C3I на ТВД. Это вызвало бы беспокойство Пекина — не пытаются ли США лишить Китай ядерных вооружений ³. Подобные же соображения озвучиваются, хотя и не так часто, когда речь идет о гипотетическом американо-российском конфликте ⁴. Такого рода эскалация носила бы непреднамеренный характер, поскольку стала бы результатом военных операций или угроз, у которых не было цели привести к эскалации ⁵.

Основной тезис этой статьи заключается в том, что риски непреднамеренной эскалации на самом деле даже более серьезны, чем нас предупреждают, и они, вероятно, будут только расти в будущем. Эти риски растут из-за того, что китайские, российские или американские средства C3I, расположенные вне ТВД, а возможно, и далеко от него, могут быть атакованы во время неядерного конфликта. К таким средствам относятся спутники раннего предупреждения, связи, разведки, наблюдения и рекогносцировки; наземные РЛС и радиопередатчики, а также самолеты, которые используются для передачи и обработки информации ⁶. Все эти средства представляют собой узловые пункты системы C3I, но они также переплетаются с неядерными вооружениями ⁷. Во-первых, потому, что обычно представляют собой системы двойного назначения, т. е. обеспечивают операции с применением как ядерных, так и неядерных видов вооружений. Во-вторых, потому, что становятся все более уязвимыми для неядерного нападения, и степень этой уязвимости намного выше, чем у систем доставки ядерного оружия.

Переплетение ядерных и неядерных сил и средств способно привести к эскалации, поскольку обе стороны конфликта — будь он американо-китайским или американо-российским — могут нанести удар по средствам C3I двойного назначения противника, чтобы сорвать неядерные операции ⁸. В результате в ходе неядерной войны ядерные силы и средства системы C3I одной или обеих воюющих сторон могут быть серьезно ослаблены.

Таким образом, не только американские неядерные удары по Китаю или России могли бы привести к эскалации; удары со стороны Китая или России по американским ядерным силам и средствам системы C3I также способны вызвать эскалацию конфликта, хотя после окончания холодной войны исследователи практически не рассматривали такой вариант развития событий ⁹.

Существуют два механизма эскалации конфликта, которые ранее не рассматривались в научной литературе, но во многом именно они обусловливают увеличение риска. Во-первых, объект нападения может интерпретировать неядерные удары по его средствам C3I двойного назначения как подготовку к применению ядерного оружия, даже если эти удары были связаны с целями войны с применением обычных вооружений. Подвергшаяся нападению сторона может ответить на такое «неверно истолкованное предупреждение» попытками предотвратить вероятный, с ее точки зрения, ядерный удар или же смягчить его потенциально катастрофические последствия. В этом случае могут быть проведены провокационные неядерные операции для защиты оставшихся в строю средств C3I (например, нанесены удары по противоспутниковым вооружениям противника в глубине его территории), которые, возможно, будут сопровождаться угрозами нанесения ядерных ударов, что могло бы привести к серьезной эскалации конфликта. Эскалация возможна даже в том случае, если сторона, получившая «неправильно истолкованное предупреждение», не будет обеспокоена выживаемостью своих ядерных сил — именно в этом и состоит главное отличие подобной ситуации от ситуации кризисной нестабильности.

Во-вторых, государство, которое придерживается доктрины ограничения ущерба, полагалось бы на совершенные системы C3I для обнаружения и уничтожения ядерных сил противника и проведения операций по противоракетной обороне. Предположим, что эти средства двойного назначения подверглись нападению во время неядерного конфликта или просто существует опасность такого варианта развития событий. Тогда у этого государства могут возникнуть опасения, что окно возможностей для проведения эффективных операций по ограничению ущерба может закрыться к тому моменту, когда война перейдет в ядерную фазу. В этом случае государство могло бы пойти на эскалацию конфликта для защиты своей системы C3I или даже инициировать упреждающие контрсиловые операции. Этот механизм эскалации, который можно назвать «окном ограничения ущерба», отличается от кризисной нестабильности тем, что он обусловлен стремлением держать ядерные силы противника в ситуации риска, а не желанием защитить свои собственные силы. Он отличается и от «неверно истолкованного предупреждения», поскольку может работать даже в том случае, если руководство государства не считает, что противник намерен применить ядерное оружие в ближайшее время; достаточно того, что оно считает такую эскалацию возможной в будущем.

Еще одна особенность переплетения ядерных и неядерных средств C3I связана с тем, что риски кризисной нестабильности на самом деле гораздо более серьезны, чем их представляет научная литература. Предупреждения ученых о кризисной нестабильности в первую очередь основаны на предположении, что США могут провести неядерные операции для ослабления ядерных сил Китая, но в то же время говорят о риске непреднамеренных угроз китайским средствам C3I ядерных сил, размещенным на театре военных действий ¹⁰. Эти угрозы — предмет особого внимания с тех пор, как в 2013 году США признали, что стремятся подавить средства и возможности своих потенциальных противников, направленные на ограничение и воспрещение доступа и маневра (такие как системы ПВО, береговые противокорабельные комплексы и т. п.), посредством создания угрозы соответствующим средствам C3I в рамках концепции, ранее известной под названием «воздушно-морского сражения» и переименованной в 2015 году в «единую концепцию доступа и маневра в глобальных общих пространствах» — и с тех пор получившей дальнейшее развитие ¹¹. Если, как предполагают некоторые аналитики, коммуникационные системы китайских наземных ракет в ядерном и неядерном снаряжении действительно перекрывают друг друга, Китай может ошибочно идентифицировать удары, нанесенные США с целью вывести из строя его неядерные ракеты, как нападение на его ядерные силы ¹².

Однако переплетение ядерных и неядерных вооружений связано и с другими факторами, которые могут спровоцировать нестабильность в условиях кризиса. Например, у США уже есть или могут появиться стимулы для нанесения ударов неядерным кинетическим оружием по существующим или возможным в будущем китайским или российским средствам раннего предупреждения двойного назначения — в том числе загоризонтным РЛС, РЛС и спутникам системы раннего предупреждения, — которые находятся вне ТВД ¹³. (Кинетические вооружения, которые часто оснащаются фугасными боевыми частями, предназначены для повреждения или уничтожения целей путем передачи им кинетической энергии в результате физического контакта; к некинетическим вооружениям относятся в том числе системы направленной энергии и кибернетические средства.)

Кроме того, удары со стороны России по США могли бы приблизить ситуацию кризисной нестабильности, если американские самолеты коммуникаций и связи (в настоящее время самые надежные средства информационного взаимодействия с ядерными силами) станут уязвимыми для противника.

Переплетение ядерных и неядерных вооружений может стать катализатором эскалации любого крупного американо-китайского или американо-российского неядерного вооруженного конфликта независимо от того, что послужило его причиной. И все же, если говорить более конкретно, тот американо-китайский конфликт, который мы имели в виду при работе над данной статьей, скорее всего, мог бы начаться с попытки КНР вернуть Тайвань силовыми средствами (без какой-либо причины или же если правительство Тайваня объявит о независимости), за которой последовало бы американское вмешательство в интересах Тайваня. Наиболее вероятной причиной крупного американо-российского конфликта могло бы стать вторжение и оккупация Россией одного или более государств Балтии, за которыми последовали бы ответные действия США для освобождения этих государств. В обоих случаях боевые действия могли бы выйти за рамки ТВД, на котором они начинались.

Разумеется, динамика эскалации американо-китайского и американо-российского конфликтов была бы разной. Тем не менее были бы и важные сходства, иллюстрирующие общую природу рисков, которые возникают в результате переплетения ядерных и неядерных вооружений. В частности, такое переплетение могло бы не только непосредственно ускорить применение ядерного оружия, но также свести на нет усилия по управлению безъядерной эскалацией, что увеличило бы риск применения ядерного оружия на более позднем этапе. Например, на ранней стадии конфликта, чтобы продемонстрировать, что их военные задачи ограниченны, США могли бы воздержаться от нанесения неядерных ударов дальше определенного расстояния от границ территории противника. Соответственно, в дальнейшем в случае возникновения угрозы своим ключевым спутникам C3I США могли бы решить, что необходимо нанести удары по китайским или российским средствам противоспутниковой обороны, дислоцированным в глубине территории противника.

Данная статья начинается с описания связанных с развитием технологий и доктрин факторов и тенденций, которые вызывают все большее переплетение ядерных и неядерных вооружений. Затем идет анализ трех механизмов — неверно истолкованное предупреждение, окно ограничения ущерба и кризисная нестабильность, посредством которых переплетение может инициировать эскалацию конфликта, а также определяются условия, при которых эскалация наиболее вероятна. Чтобы продемонстрировать серьезность рисков эскалации, далее в статье обсуждается предполагаемая эффективность и последствия неядерных кинетических атак, направленных на американскую систему раннего предупреждения. Также рассматриваются риски кибернетического воздействия на китайские, российские и американские средства раннего предупреждения — и, в частности, опасность того, что объект нападения может принять кибершпионаж за попытку вывести из строя или уничтожить эти средства.

Поскольку добиться снижения риска эскалации будет, скорее всего, непросто, в краткосрочной перспективе наиболее доступными для осуществления представляются односторонние сдержанность и действия. Хотя такие шаги, по всей вероятности, не будут особенно продуктивными, они могут проложить путь к совместным действиям в будущем. Несмотря на то что сотрудничество в области снижения рисков будет непросто организовать, сделать это весьма желательно потому, что, как отмечается в заключительной части этого исследования, риски, возникающие в результате переплетения ядерных и неядерных вооружений, скорее всего, будут только повышаться, если ничего не будет сделано для того, чтобы их уменьшить.

Переплетение ядерных и неядерных вооружений, связанное с развитием технологий и доктрин

Концепция переплетения ядерных и неядерных вооружений описывает аспекты взаимодействия между ядерной и неядерной сферами. Для целей этой статьи наиболее существенными проявлениями этого переплетения являются двойное назначение многих средств C3I, а также неядерные угрозы (реальные или предполагаемые) ядерным силам или инфраструктуре C3I ядерных сил. Прочие проявления, лишь кратко отмеченные в данной публикации, включают системы доставки двойного назначения, системы доставки ядерных боеприпасов, которые по внешнему облику схожи с неядерными, совместное расположение ядерных и неядерных систем доставки или средств C3I. С конца холодной войны степень переплетения ядерных и неядерных вооружений значительно увеличилась и продолжает расти, что связано с четырьмя тенденциями развития военных технологий и доктрин.

Растущие технологические угрозы

Во-первых, огромные изменения в сфере вооружений привели к значительному увеличению неядерных угроз средствам C3I и, в меньшей степени, ядерным силам государств. Эти изменения включают развертывание двух совершенно новых классов вооружений: кибернетического оружия (которое способно создавать угрозу как средствам C3I, так и ядерным силам) и неядерных стратегических систем противоракетной обороны (которые способны осуществлять перехват ядерных ракет после их пуска). Эффективность существующих типов неядерного оружия также резко выросла. Например, хотя некоторые неядерные средства поражения спутников были к концу холодной войны и у США, и у Советского Союза, современное неядерное противоспутниковое оружие — как кинетическое, так и некинетическое  — представляет собой гораздо более серьезную угрозу ¹⁴. Высокоточные обычные вооружения также были значительно усовершенствованы, в том числе с появлением боеприпасов со спутниковой системой наведения. В ближайшие 20 лет можно ожидать дальнейшего совершенствования всех отмеченных выше видов вооружений, а также развертывания совершенно новых типов неядерного оружия, в том числе — гиперзвукового оружия большой дальности ¹⁵.

Растущая уязвимость систем командования, управления, связи и информации (C3I)

Во-вторых, развитие вспомогательных технологий привело к значительному росту уязвимости средств C3I, задействованных в операциях с применением ядерного оружия (независимо от того, относятся ли такие средства к категории двойного назначения). Цифровые сети теперь повсюду, что, например, создает возможность кибернетического воздействия. Более того, руководствуясь соображениями снижения затрат, США стремятся к унификации вспомогательных систем, в том числе приемников сигналов спутниковой связи, которые используются в различных системах доставки ядерного оружия ¹⁶. Такой подход может многократно увеличить киберриски. Например, если в унифицированном приемнике окажется конструктивный дефект, из-за которого он станет уязвимым для кибернетической атаки, все системы доставки ядерного оружия, использующие такой приемник, могут одновременно выйти из строя.

Еще одна причина роста уязвимости — по крайней мере американской системы C3I ядерных сил — это снижение избыточности (для оценки динамики избыточности китайских и российских систем общедоступной информации слишком мало) ¹⁷. Например, в конце 1980-х и в начале 1990-х годов для передачи приказов на применение ядерного оружия в США использовались две в значительной степени независимые друг от друга спутниковые коммуникационные системы ¹⁸. Военная система спутниковой связи обслуживала межконтинентальные баллистические ракеты. Отдельная система — система спутниковой связи ВВС — обслуживала межконтинентальные баллистические ракеты, баллистические ракеты подводных лодок и ядерные бомбардировщики. Эта система включала специальные транспондеры, размещенные на десятках спутников, большинство из которых использовались для целей, не связанных с этой системой ¹⁹. Сегодня Соединенные Штаты находятся в процессе развертывания всего четырех спутников системы AEHF (усовершенствованная военная система спутниковой связи в миллиметровом диапазоне), которая станет единственной американской системой космического базирования, предназначенной для передачи приказов на применение ядерного оружия после вывода из эксплуатации использовавшихся до сих пор спутников системы «Милстар». Аналогичным образом в конце холодной войны США использовали две независимые системы антенн для радиосвязи с подводными лодками ²⁰. Одна из этих систем, которая могла обеспечить глобальное покрытие с помощью двух сверхнизкочастотных антенн в континентальной части США, была закрыта²¹. Предполагается, что модернизация оставшихся средств сделает их более эффективными в чрезвычайно напряженных условиях ядерной войны, однако общая потеря избыточности — вследствие бюджетных ограничений, — похоже, сделала систему C3I ядерных сил США менее устойчивой в условиях ядерного нападения.

Возрастание роли средств командования, управления, связи и информации (C3I) двойного назначения

В-третьих, в систему C3I ядерных сил США всегда входили некоторые средства двойного назначения, и их роль все больше растет, что увеличивает вероятность того, что эта система будет атакована в неядерном вооруженном конфликте. Например, США никогда не развертывали спутники связи, которые предназначались бы исключительно для ядерных операций ²². Сегодня спутники «Милстар» и AEHF — это наиболее надежные космические средства связи как с ядерными пользователями, так и с высокоприоритетными неядерными пользователями, выполняющими особо важные или срочные задания ²³. Фактически основная часть данных, которые передаются с этих спутников, практически наверняка связана с неядерными операциями. Поскольку нарушить функционирование этих спутников неразрушающим способом (например, постановкой помех) весьма затруднительно, они могут стать целью непосредственной атаки в случае неядерного конфликта.

Еще в последнее десятилетие холодной войны США расширили роли систем двойного назначения, определив неядерные функции для тех средств C3I, которые прежде использовались только для ядерных операций. Так, до середины 1980-х годов американские спутники раннего предупреждения применялись исключительно для обнаружения пусков ракет с ядерными боевыми частями ²⁴. Сегодня они выполняют целый ряд задач, которые не относятся к ядерной сфере: например, предоставляют актуальную информацию для систем противоракетной обороны, предназначенных для перехвата неядерных баллистических ракет ²⁵.

В то же время США демонтировали ряд наземных коммуникационных систем, которые относились исключительно к ядерным силам. Например, ракетная система связи в чрезвычайной обстановке (ERCS), которая могла передавать приказы на пуск с помощью модифицированных МБР, запущенных для пролета над районами базирования МБР, была выведена из эксплуатации в 1990-х годах ²⁶. Примерно через десять лет система низкочастотной связи высокой степени устойчивости (SLFCS), которая позволяла МБР получать приказ на пуск через радиоантенну, также была ликвидирована ²⁷.

В результате большинство средств американской системы C3I сегодня, согласно данным Счетной палаты правительства США, «обеспечивают поддержку как ядерных, так и неядерных операций» ²⁸. Фактически каждый объект C3I, включенный в «Анализ ядерной политики США» за 2018 год, имеет двойное назначение, за исключением средств управления ядерным оружием, непосредственно связанных с системами доставки (и, возможно, также с американской системой обнаружения ядерных взрывов, хотя некоторые детекторы этой системы размещены на спутниках GPS) ²⁹.

Вероятно, в российскую систему командования, управления, связи и информации также входят некоторые средства двойного назначения. В 2007 году в журнале «Военная мысль», который издается Министерством обороны России, один отставной и один действующий офицер рассказали, как спутники, которые на тот момент находились в стадии разработки, будут использоваться для связи со «стратегическими и нестратегическими ядерными силами», а также с неядерными силами и даже с «федеральными и региональными органами власти» ³⁰. Судя по всему, они описывали спутники связи, которые с тех пор были развернуты в рамках Единой системы спутниковой связи (ЕССС) России. Кроме того, согласно сообщениям российских государственных СМИ, Москва недавно закупила ряд воздушных командных пунктов, которые могут поддерживать связь как с ядерными, так и с обычными силами ³¹. Более того, как будет отмечено ниже в этой статье, целый ряд РЛС российского производства уже сегодня входит в категорию двойного назначения, а новейшие российские спутники системы раннего предупреждения будут способны решать неядерные задачи.

Степень пересечения систем связи китайских наземных баллистических ракет в ядерном и обычном оснащении остается предметом серьезной дискуссии специалистов ³². Недавнее развертывание в Китае баллистических ракет «Дунфан-26» дополнительно свидетельствует, что это пересечение весьма значительно. Согласно, по-видимому, авторитетному китайскому источнику, боевая часть (или боевые части) конкретной ракеты можно быстро заменить — с ядерной БЧ на обычную и наоборот ³³. Это дает основания полагать, что физическая коммуникационная инфраструктура, связанная с этими ракетами, может быть использована для передачи приказов на применение как ядерного, так и неядерного оружия. Данное доказательство нельзя считать окончательным, потому что при изменении типа БЧ ракеты, вероятно, переводятся из ракетно-ядерной бригады в обычную (хотя эта процедура, казалось бы, делает бесполезной возможность «замены боевой части, а не всей ракеты ») ³⁴. Кроме того, как отмечено ниже в этой статье, различные китайские средства раннего предупреждения уже имеют двойное назначение или могут получить этот статус.

Рост угроз, обусловленных изменениями военных доктрин

В-четвертых, военные доктрины Китая, России и США, как представляется, предусматривают удары по средствам C3I космического и наземного базирования, в том числе по средствам двойного назначения, в целях неядерной войны. В случае Соединенных Штатов эта тактика напрямую описана в Концепции воздушно-морской операции. Между тем Вашингтон открыто выражает озабоченность тем, что Китай и Россия стремятся держать под угрозой американские спутники C3I, чтобы иметь возможность препятствовать американским неядерным операциям ³⁵. Разведывательные ведомства США подчеркивают, что от обоих государств исходит угроза, в том числе американским спутникам раннего предупреждения ³⁶. Информация из китайских и российских источников подтверждает это. Например, учебное пособие «Операции Второго артиллерийского корпуса НОАК», изданное в 2004 году, считается авторитетным источником, в котором изложена стратегическая доктрина Китая. Пособие было издано под грифом секретности, однако благодаря утечке информации оно стало доступно для изучения. В нем представлено описание стратегической доктрины Китая, которая предусматривает нанесение ударов по американским РЛС раннего предупреждения для подавления средств противоракетной обороны в условиях неядерного конфликта ³⁷. Более того, китайские эксперты открыто высказываются за развитие возможностей по нанесению ударов по американским спутникам раннего предупреждения ³⁸.

Следуя той же логике, российские эксперты заявляют, что в случае неядерного конфликта Москва рассмотрит возможность нанесения ударов по американским средствам C3I, в том числе по РЛС раннего предупреждения наземного базирования ³⁹.

Пути эскалации конфликта: влияние переплетения ядерных и неядерных вооружений на динамику конфликта

Одно из последствий все большего переплетения ядерных и неядерных вооружений — возможность «инцидентных атак» на ядерные силы другой стороны или на ее вспомогательные силы и средства. В ходе такой атаки одно из государств в рамках неядерного конфликта наносит удары по объектам двойного назначения и при этом непреднамеренно наносит ущерб ядерным силам противника ⁴⁰. Удары по силам и средствам C3I двойного назначения, в частности по средствам связи и раннего предупреждения, вероятно, представляли ли бы собой наиболее опасный тип инцидентной атаки. Впрочем, инцидентная атака может также стать результатом ударов по средствам доставки двойного назначения, таким как самолеты и управляемые ракеты. 

Инцидентные атаки способны привести к эскалации — в немалой степени потому, что их практически невозможно отличить от преднамеренных действий с целью лишить противника возможности проведения операций с применением ядерного оружия (включая получение предупреждения о ядерном ударе). Трудность оценки намерений противника, скорее всего, будет осложняться неопределенностью боевой обстановки («fog of war»), и без того значительной в крупном неядерном конфликте, которая будет усугубляться и из-за вероятных ударов по силам и средствам разведки, наблюдения и рекогносцировки. Кроме того, по мнению Барри Позена, вероятно возникновение варианта «дилеммы безопасности»: государство может решить, что гораздо разумнее считать преднамеренным нападение на его ядерные силы или вспомогательные силы и средства и, соответственно, предпринять меры для их защиты; допущение, что уцелевшие силы и средства не подвержены угрозе со стороны противника, чревато риском их уничтожения, если намерения противника были оценены ошибочно ⁴¹.

Существует три различных варианта — неверно интерпретированное предупреждение, «окно ограничения ущерба» и кризисная нестабильность, посредством которых реальные инцидентные атаки или угроза таких атак способны вызвать непреднамеренную эскалацию.

Неверно интерпретированное предупреждение

В ходе неядерной войны между двумя ядерными державами удары по вспомогательным силам и средствам двойного назначения в целях ведения боевых действий с применением обычного оружия могут выглядеть точно так же, как операции, подготавливающие боевое пространство для применения ядерного оружия. Поэтому результатом таких атак может стать ситуация неверно интерпретированного предупреждения, особенно если сторона, инициирующая их, находилась в проигрышной ситуации.

Хотя государство, которое опасается ядерного нападения, возможно, не будет сразу же использовать ядерное оружие, его действия, продиктованные такими опасениями, могут ускорить дальнейшую эскалацию и увеличить вероятность использования ядерного оружия в дальнейшем. Цель государства в этом случае — избежать катастрофических потерь даже от ограниченного ядерного удара или смягчить его последствия. В отличие от ситуации кризисной нестабильности, давление подобных факторов эскалации может ощущаться, даже если руководство страны не обеспокоено уязвимостью своих ядерных сил или средств передачи приказов на применение.

При оценке рисков эскалации в результате неверно интерпретированного предупреждения возникает два вопроса. Во-первых, насколько вероятно, что сторона, подвергшаяся нападению, истолкует неядерные удары по ее средствам C3I двойного назначения как возможные приготовления к применению ЯО? Во-вторых, если руководство страны обеспокоено тем, что она может стать мишенью ядерного удара, насколько вероятно, что его ответные действия ускорят дальнейшую эскалацию конфликта?

У Москвы и Пекина разная ядерная политика и разные ядерные доктрины, поэтому различаются и причины, по которым их гипотетические удары по американским вспомогательным силам и средствам двойного назначения могут привести к тому, что предупреждение будет интерпретировано неверно. Инцидентные атаки со стороны США на китайские или российские средства C3I также могут привести к ситуации неверно интерпретированного предупреждения, однако мы не обсуждаем эту возможность в данной публикации.

Причины неверной интерпретации предупреждения

Правительство США показало, что считает возможной ситуацию, когда в неядерном конфликте Россия может принять решение об ограниченном использовании ЯО, чтобы попытаться вынудить США пойти на попятную. Такую стратегию на Западе иногда называют «эскалация для деэскалации» ⁴². Кроме того, по-видимому, Вашингтон обеспокоен тем, что в случае эскалации ограниченной ядерной войны Россия может нанести крупномасштабные упреждающие удары по ядерным силам США в целях ограничения ущерба (хотя такие удары и не лишат Соединенные Штаты возможности нанести ответный удар) ⁴³. Насколько эти представления в действительности передают российскую стратегию, для данного исследования не так важно, ведь независимо от того, правильны они или ошибочны, эти представления отражают американскую оценку возможных действий России в случае конфликта. Руководствуясь этими представлениями, Вашингтон может неверно интерпретировать инцидентные удары со стороны России по американским средствам C3I двойного назначения как подготовку к применению ядерного оружия в рамках как минимум трех сценариев.

Во-первых, Россия могла бы атаковать американские средства раннего предупреждения наземного или космического базирования для уничтожения средств европейской системы ПРО, которые продемонстрировали бы свою эффективность при перехвате российских ракет с обычной боевой частью. Вашингтон мог бы посчитать, что эти действия осуществляются для того, чтобы российские ограниченные ядерные удары гарантированно преодолели противоракетную оборону территории США. Российские эксперты из государственных организаций публично высказывались в пользу нанесения «ограниченных стратегических ударов» по территории США в различных ситуациях (в том числе если российское руководство будет обеспокоено тем, что США готовятся нанести неядерные противосиловые удары по ядерным силам России) ⁴⁴. Эти эксперты также высказывали озабоченность тем, что американская система ПРО сможет эффективно отразить подобные удары. Действительно, руководство США заявляло, что национальная ПРО «будет использована для защиты Соединенных Штатов от ограниченных пусков ракет из любого источника» (хотя она и не сможет отразить крупномасштабные атаки)⁴⁵. Со своей стороны российские специалисты в области стратегии предлагают, что до нанесения ограниченных стратегических ударов Москве следует попытаться нейтрализовать американскую ПРО, нанеся удар по американской системе раннего предупреждения ⁴⁶. Если бы Вашингтон трактовал удары, которым подверглась его система раннего предупреждения, в свете этих предложений, могла бы возникнуть ситуация неверной интерпретации предупреждения.

Во-вторых, Россия могла бы атаковать американские средства и объекты связи двойного назначения, чтобы препятствовать различным неядерным операциям США. Однако Вашингтон мог бы истолковать такие удары как попытку предотвратить пропорциональный ответ США на ограниченное применение ядерного оружия малой мощности. Вполне вероятно, США предпочли бы ответить на ограниченный ядерный удар с помощью бомбардировщиков с ядерным оружием на борту — ядерная неуправляемая бомба В-61 обладает наименьшей в арсенале США мощностью ⁴⁷. Однако линии связи самолета, вылетевшего на боевое задание, особенно уязвимы ⁴⁸. Российские инцидентные удары могут уничтожить спутники и наземные радиопередатчики, обеспечивающие связь с самолетами, которые находятся в воздушном пространстве России или в прилегающей к нему зоне. При этом самолеты связи, находящиеся в воздушном пространстве США, вероятно, не смогут координировать операции в небе России ввиду слишком большой удаленности от этого региона. Вашингтон, таким образом, мог бы истолковать российские удары по американским линиям радиосвязи как попытку помешать США нанести ответный ядерный удар малой мощности в надежде на то, что более мощный ответный удар не будет нанесен из опасения дальнейшей эскалации конфликта.

В-третьих, российские удары по американским средствам раннего предупреждения или связи двойного назначения могли бы быть истолкованы как сигнал, что Россия готова применить ядерное оружие, если Вашингтон не уступит требованиям Москвы. В целях сдерживания России от ограниченного применения ЯО высшее руководство США публично подчеркивает риск перерастания конфликта в стратегическую войну, заявляя, например, что «все, кто думает, что может контролировать эскалацию конфликта с помощью ЯО, в буквальном смысле играют с огнем» ⁴⁹. Поскольку инцидентные удары по американским средствам C3I двойного назначения в рамках неядерной войны нанесли бы ущерб ядерным силам США и, таким образом, помогли бы России в стратегической ядерной войне, они могут быть истолкованы Вашингтоном как попытка придать убедительности угрозе нанесения ограниченного ядерного удара. Например, поражение американской системы раннего предупреждения могло бы помешать Соединенным Штатам осуществить пуск МБР, рассредоточить бомбардировщики или эвакуировать руководителей страны в укрытия до того, как они были бы уничтожены в результате ядерной атаки. Аналогично вывод из строя систем связи мог бы отсрочить ядерный удар США в ответ на контрсиловой удар со стороны России — это дало бы России время нанести последующие ядерные удары в целях ограничения ущерба от ответного удара противника.

Разумеется, оценка и толкование Вашингтоном российских ударов по американским вспомогательным средствам двойного назначения зависели бы от общей ситуации. Повысило ли российское высшее командование уровень боевой готовности ядерных сил, рассредоточило ли их или, может быть, даже отдало приказ на подготовку к применению ЯО? Ввела ли Москва в действие планы по обеспечению непрерывности и преемственности руководства в случае ядерной войны? С какими заявлениями правительство обратилось к населению своей страны? В случае поражения нависнет ли над правительством внутренняя угроза? На подобные вопросы ответить будет крайне сложно, поскольку к тому времени, как Россия нанесет удар по американским средствам раннего предупреждения связи двойного назначения, она, скорее всего, уже развернет массированную атаку на объекты разведки, наблюдения и рекогносцировки, потенциально лишив руководство США возможности получать и оценивать актуальную контекстную информацию ⁵⁰. При отсутствии такой информации Вашингтон мог бы решить, что наиболее осмотрительный курс должен основываться на предположении, что у Москвы самые худшие намерения.

Риск того, что США неверно истолкуют китайские неядерные удары по американским средствам C3I как подготовку к применению ЯО, вероятно, ниже, чем в случае с Россией, по двум причинам. Во-первых, в отличие от Москвы, Пекин принял на себя обязательство не применять ЯО первым. Во-вторых, в отличие от российских руководителей, у лидеров Китая нет никаких сомнений, что первое применение ЯО не поможет Пекину заметно ограничить ущерб, который понес бы Китай в ядерной войне с США. В результате Вашингтон едва ли истолковал бы неядерные удары со стороны Китая как подготовку к стратегической ядерной войне.

Вместе с тем США могли бы истолковать удары Китая по американским системам раннего предупреждения как подготовку к ограниченным ядерным ударам с намерением устрашить Вашингтон и заставить его прекратить конфликт на условиях, не слишком неблагоприятных для Пекина. Обоснованно или нет, но у Вашингтона нет стопроцентной уверенности, что Пекин в любом случае сдержит свое обязательство не применять ЯО первым ⁵¹. Так, скептики обычно говорят, что Пекин, скорее всего, откажется от своего обязательства, если Китаю будет угрожать поражение в войне за Тайвань, так как такой исход войны мог бы поставить под угрозу власть КПК ⁵². Если бы Китай в подобных обстоятельствах атаковал важнейшие объекты системы раннего предупреждения США, в частности спутники, с целью облегчить преодоление американской системы противоракетной обороны своими неядерными баллистическими ракетами, Вашингтон мог бы решить, что китайское руководство готовится нанести ограниченные ядерные удары по США или по целям в этом регионе ⁵³.

Еще раз подчеркнем, что многое будет зависеть от военно-политического контекста. Вероятность, что предупреждение будет интерпретировано неправильно, увеличится, если в дополнение к ударам по американским вспомогательным силам и средствам двойного назначения Китай рассредоточит свои ядерные ракеты или приведет их в состояние боевой готовности. Такие шаги на самом деле могут быть сделаны в рамках стандартных оборонительных процедур для обеспечения выживаемости ракет в крупном конфликте, но они же могут усилить озабоченность Вашингтона в отношении возможности нанесения Китаем первого ядерного удара. Некоторое количество ракет средней дальности «Дунфан-21А» с ядерной БЧ, по-видимому, нацелено на силы и средства США в западной части Тихого океана ⁵⁴. Приведение этих ракет в состояние боевой готовности может, таким образом, рассматриваться Вашингтоном как подготовка к региональным ядерным ударам. Кроме того, приведение в состояние боевой готовности китайских МБР может быть истолковано как угроза территории США и мера сдерживания ядерного удара в ответ на первое применение Китаем ядерного оружия по региональным целям. Эскалация конфликта станет еще более вероятной, если Китай осуществит массированные удары по американским средствам разведки, наблюдения и рекогносцировки, лишив таким образом Соединенные Штаты возможности получать контекстную информацию, которая могла бы быть полезной для правильной интерпретации намерений Китая.

Как США могли бы ответить на неверно интерпретированное предупреждение

Ответ США на неверно интерпретированное предупреждение будет, по-видимому, зависеть от целого ряда факторов, в том числе от оценки вероятности применения ЯО противником. Тем не менее преимущество будет, скорее всего, отдано сдерживанию противника от применения ЯО, а если сдерживание потерпит неудачу, то ограничению ущерба США в ядерной войне — эта цель прямо сформулирована в «Обзоре ядерной политики США» 2018 года ⁵⁵. Само по себе неверно интерпретированное предупреждение может вызвать как минимум три варианта ответных действий США, причем ни один из них не исключает другие, и все три способны вызвать дальнейшую эскалацию конфликта.

Первый и самый срочный из них состоит в том, что США, вероятно, постарались бы защитить уцелевшие элементы системы C3I ядерных сил, поскольку они очень важны для дальнейших действий по ограничению ущерба, в том числе контрсиловых ударов и операций противоракетной обороны. Как будет сказано ниже, чтобы эти усилия имели шансы на успех, Соединенным Штатам придется сохранить гораздо больше сил и средств C3I, чем тот базовый потенциал, которого хватило бы для передачи приказов на применение оружия уцелевшим элементам ядерных сил. Действия, направленные на сохранение уцелевших сил и средств C3I, могут оказаться эскалационными. Например, Вашингтон мог бы нанести удары по системам противоспутникового оружия противника, которые, по мнению военного руководства, способны угрожать важнейшим спутникам США. Если эти вооружения будут расположены в глубине территории Китая или России, подобные нападения могут спровоцировать эскалацию, особенно в том случае, если до этого США избегали нанесения ударов в глубине территории противника, для того чтобы масштаб войны оставался ограниченным. Вместо этого (или в дополнение к этому) США могут нанести ответные удары типа «око за око» по эквивалентным китайским или российским вспомогательным силам и средствам в попытке вынудить Пекин или Москву прекратить удары по американским средствам C3I. Это тоже может вызвать у противника опасения по поводу устойчивости его ядерных сил и привести к ситуации кризисной нестабильности.

Во-вторых, неверно интерпретированное предупреждение могло бы спровоцировать США привести в боевую готовность бомбардировщики и вывести из портов в открытое море дополнительные атомные подводные лодки, вооруженные баллистическими ракетами. Хотя ни Китай, ни Россия не могут рассчитывать на то, что они сумеют обезоружить США, однако каждая из этих стран вполне способна угрожать американским подводным лодкам в портах и бомбардировщикам, которые находятся на своих базах. Следовательно, повышение выживаемости стратегических подводных лодок и бомбардировщиков может показаться Вашингтону разумной мерой. Но в том случае, если в планы противника США не входит использование ЯО, указанные меры предосторожности могут показаться ему угрозой. В частности, Пекин или Москва могут задуматься о возможности американского нападения в условиях предельно сжатого времени оповещения — атак малозаметных бомбардировщиков передового базирования и пусков баллистических ракет подводных лодок по настильной траектории из прибрежных районов. В свою очередь, Китай или Россия могут принять ответные меры для сохранения устойчивости своих ядерных сил, в том числе рассредоточить мобильные баллистические ракеты, что только подтвердило бы опасения Вашингтона. В таком контексте неверно интерпретированное предупреждение и кризисная нестабильность могли бы усугублять друг друга.

В-третьих, США могли бы угрожать применением ЯО или даже использовать ЯО в ответ на неверно интерпретированное предупреждение. В случае ударов по американским средствам C3I двойного назначения Вашингтон мог бы выступить с угрозами применить ЯО, если противник будет продолжать наносить удары или сам применит ЯО. Однако такая угроза могла бы запустить цепочку эскалации, подобную той, что была описана выше в примере о рассредоточении американских ПЛАРБ и бомбардировщиков. Возможен и альтернативный вариант: если противник не воспринял угрозу как серьезную и продолжает атаковать американские средства C3I, Вашингтон может решить, что он вынужден выполнить свою угрозу и прибегнуть к применению ЯО. Речь в таком случае может идти о первом обезоруживающем ядерном ударе, хотя ограниченное применение ЯО представляется здесь более вероятным. Руководство США, руководствуясь той же логикой, которую оно приписывает своим китайским или российским коллегам, по всей видимости, надеется, что такие удары устрашат противника и он уступит американским требованиям.

Вполне возможно, что США будут готовы напрямую, даже не озвучив ядерную угрозу, применить ядерное оружие в ответ на нападение на их средства C3I двойного назначения. Несмотря на то что такой ответ был бы непропорциональным и в связи с этим он маловероятен, Вашингтон может посчитать, что так как он уже выступил с угрозой применения ЯО в подобных обстоятельствах в «Обзоре ядерной политики США» за 2018 год, то эту угрозу придется выполнить, чтобы не рисковать своим авторитетом и не подрывать основы политики, которую он декларирует ⁵⁶.

Окно ограничения ущерба

Хотя все операции с применением ЯО нуждаются в поддержке сил и средств C3I, требования к обеспечению операций по ограничению ущерба будут особенно высокими. Значительный ущерб системе C3I ядерных сил сделает невозможным эффективное осуществление таких операций. Многие вспомогательные силы и средства имеют двойное назначение и могут подвергнуться атаке или угрозе в ходе неядерной войны. В этом случае государство, которое придерживается доктрины ограничения ущерба, может решить, что у него есть лишь окно возможности в самом начале конфликта, в течение которого оно может попытаться атаковать ядерные силы противника и организовать оборону против того, что удастся уничтожить. Опасения, что это «окно ограничения ущерба» закроется, могут создать эскалационное давление, подталкивающее государство к нанесению упреждающих контрсиловых ударов или, что более вероятно, к инициированию наступательных военных операций, чтобы сохранить за собой возможность провести операции по ограничению ущерба на более позднем этапе⁵⁷.

Описанная эскалационная динамика отличается от динамики, связанной с кризисной нестабильностью, тем, что ее целью является создание угрозы ядерным силам противника, а не обеспечение устойчивости собственных сил. Хотя ситуации с «окном ограничения ущерба» и неверно понятым предупреждением в чем-то похожи (особенно в том, что обе они могут стимулировать энергичные усилия для защиты уцелевших сил и средств C3I), существует одно важное отличие. Эскалация конфликта, мотивированная страхом закрытия «окна ограничения ущерба», вызывается неизбежной вероятностью того, что война между двумя ядерными государствами может в конечном счете перерасти в ядерную, и ощущается даже в том случае, если ни одна из сторон конфликта не верит, что противник готовится к применению ЯО.

Операции по ограничению ущерба представляют собой контрсиловые удары, поддерживаемые силами ПРО. Вашингтон открыто заявляет, что планирует такие удары. В частности, согласно «Докладу о стратегии применения ядерного оружия Соединенными Штатами Америки» 2013 года — самому последнему официальному публичному заявлению в рамках декларируемой политики США — «директива требует, чтобы США поддерживали значительный потенциал контрсилового удара против потенциальных противников» ⁵⁸. При этом Вашингтон, по-видимому, исходит из предпосылки, что Москва также может наносить контрсиловые удары. В противоположность этому свидетельства того, что Пекин рассматривает возможность нанесения таких ударов, отсутствуют. Это не в последнюю очередь связано с тем, что у Китая нет достаточных сил и средств для их проведения в необходимом масштабе. Поэтому опасения, что «окно ограничения ущерба» закроется, могут создать эскалационное давление на Россию, но не на Китай (хотя, опять же, эта часть главы посвящена скорее США).

Значение сил и средств C3I для операций по ограничению ущерба трудно переоценить. Без них, в частности, было бы особенно сложно наносить удары по рассредоточенным мобильным ракетам. Несмотря на то что американские специалисты в области стратегии много спорят о том, насколько эффективными могут быть подобные операции, нет сомнений в том, что без высокоэффективных средств разведки, наблюдения и рекогносцировки для обнаружения и отслеживания ракет, а также оперативных и надежных средств связи для передачи данных целеуказания они будут обречены на неудачу ⁵⁹. В борьбе со стратегическими подводными лодками противника важна роль новейших вспомогательных сил и средств. Такие операции были бы более успешными, если бы действия американских самолетов, надводных кораблей и ударных подводных лодок были скоординированными и если бы эти средства могли обмениваться информацией с помощью средств связи высокой пропускной способности. Между тем средства раннего предупреждения позволили бы осуществлять пуски американских МБР до их поражения в результате массированного российского ядерного удара (что дало бы США потенциальную возможность нацеливать ракеты на ядерные силы и средства, находящиеся в резерве российских вооруженных сил). Средства раннего предупреждения также имели бы важное значение для операций ПРО в масштабе региона и всей страны. Стоит отметить: наличие системы ПРО не гарантирует, что в кризисной ситуации у США появится больше времени для реагирования, в определенных обстоятельствах времени может оказаться даже меньше.

Даже во времена холодной войны, когда многие вспомогательные силы и средства были зарезервированы исключительно для операций с применением ЯО и были в основном неуязвимы для неядерного оружия противника, были опасения, что угроза ядерного удара по средствам C3I могла бы создать риск эскалации, поскольку исключила бы возможность проведения операций по ограничению ущерба ⁶⁰. В наше время этот риск многократно возрастает, потому что эти силы и средства могут быть ослаблены в результате инцидентных атак в неядерной войне.

Сама вероятность того, что США не смогут осуществить операции по ограничению ущерба, может оказаться для Вашингтона серьезным поводом для беспокойства. В крайнем случае США могли бы отреагировать упреждающими контрсиловыми ударами, пока средства оперативного управления еще не повреждены. В менее экстремальных обстоятельствах они могут начать военные операции (как уже было описано выше) для защиты этих сил и средств, чтобы сохранить возможность для проведения контрсиловых операций впоследствии. Как и в ситуации неверно истолкованного предупреждения, США также могли бы выступить с угрозой, что продолжение ударов по ключевым средствам C3I способно повлечь за собой ответный ядерный удар. И если удары продолжатся, Вашингтон может осуществить эту угрозу.

Кризисная нестабильность

Кризисная нестабильность может быть вызвана угрозой собственно ядерным силам или их вспомогательным силам и средствам ⁶¹. Оценивая, насколько серьезна эта угроза, необходимо учитывать, что, как сформулировала Кейтлин Тэлмэдж, «ключевой вопрос заключается не в том, ожидает ли государство полного уничтожения своих ядерных сил… [а в том] не опасается ли оно, что его ядерный потенциал сократится настолько, что окажется ниже некоего порогового значения, которое это государство считает критически важным для своей безопасности» ⁶². (В общеполитической научной литературе термин «кризисная нестабильность» часто используется в несколько ином значении — для описания стремления прибегнуть к силе в кризисной ситуации.)

В годы холодной войны аналитики обычно исходили из того, что если кризисная нестабильность все же приведет к первому применению ЯО, то речь будет идти о массированном превентивном первом ударе. Если бы сегодня США или, что более вероятно, Россия решили, что их ядерные силы или связанные с ними средства оперативного управления находятся в серьезной опасности (из-за ядерных или неядерных угроз), не исключено, что они нанесли бы такой удар. Однако другие варианты ответных действий могут оказаться гораздо более вероятными, в том числе в случае Китая, у которого недостаточно сил и средств для нанесения эффективного крупномасштабного упреждающего удара ⁶³. Например, государство могло бы увеличить выживаемость и безопасность своих ядерных сил, рассредоточив мобильные системы вооружения. Руководство страны могло бы заранее делегировать полномочия на пуск ЯО командованию вооруженных сил. Чтобы испугать противника и заставить его отказаться от угроз ядерным силам, государство могло бы заявить о своей готовности использовать ЯО или даже действительно применить его в ограниченном масштабе ⁶⁴. Все указанные меры способны вызвать дальнейшую эскалацию конфликта, пусть и с разной степенью вероятности.

Вероятность возникновения ситуации кризисной нестабильности в результате проведения неядерных операций впервые обсуждалась в научно-исследовательских кругах в конце холодной войны, и связывали ее в том числе с тем, что такие операции способны нанести ущерб силам и средствам C3I. Следует отметить, что в исследовании Позена «Непреднамеренная эскалация конфликта», опубликованном в 1991 году, автор утверждал, что если бы в ходе неядерной войны в Европе советская система раннего предупреждения несла потери, Москва могла бы прийти к выводу, что США готовы уничтожить советскую систему C3I ядерных сил и нанести упреждающий первый удар ⁶⁵. Примерно в те же годы американский исследователь Брюс Блэр указывал, что уязвимость американской системы C3I ядерных сил перед советскими неядерными вооружениями представляет собой еще один потенциальный триггер кризисной нестабильности ⁶⁶.

В последнее время в рамках научных дискуссий о влиянии уязвимости сил и средств C3I на кризисную нестабильность все чаще обсуждается возможность нанесения американскими войсками неядерных ударов по китайским средствам C3I, дислоцированным на ТВД, в частности по системам связи китайских мобильных ракет наземного базирования, а также по радиолокаторам системы ПВО ⁶⁷. Прочие системы оперативного управления, в том числе китайские и российские средства раннего предупреждения и американские средства связи, также находятся в ситуации переплетенного использования ядерных и неядерных вооружений, что создает риски эскалации, которые ранее не были отмечены в научной литературе.

Россия разработала различные силы и средства для раннего предупреждения о пусках баллистических ракет с ядерными БЧ. Китай, по-видимому, разрабатывает такие средства. Одна из потенциальных задач этих сил и средств — обеспечить пуск своих ядерных ракет до того, как они будут уничтожены. Считается, что в российскую ядерную доктрину этот пункт включен под названием «пуск под ударом» или «пуск по сигналу предупреждения» ⁶⁸ (ни один из этих двух терминов не имеет общепризнанного определения, хотя США употребляет первый из них при описании собственной политики). Существуют свидетельства, — например, учебник «Наука военной стратегии», изданный Академией военных наук НОАК в 2013 году, — что Китай, возможно, движется в этом же направлении (хотя если это так, то Пекин, скорее всего, планирует приводить свои силы в состояние боевой готовности только в случае кризиса, а не держать их в этом режиме постоянно) ⁶⁹. У каждого из этих государств есть обширные системы противовоздушной обороны, которые, вероятно, играют важную роль в защите ядерных сил и связанных с ними средств оперативного управления от предполагаемой угрозы ядерного или неядерного удара со стороны самолетов и крылатых ракет США.

По меньшей мере три типа китайских и российских средств раннего оповещения уже оказались — или могли бы оказаться — задействованы в переплетенном использовании ядерного и неядерного вооружений и поэтому могут стать объектом инцидентных атак со стороны США в рамках неядерного конфликта. А это означает риск возникновения кризисной нестабильности. Во-первых, США могут нацелить свои средства поражения на китайские и российские загоризонтные РЛС, которые способны обнаруживать некоторые угрозы на гораздо больших расстояниях, чем обычные РЛС, работающие в пределах прямой видимости ⁷⁰. Как отмечалось, у США может быть целый ряд причин для того, чтобы в ходе неядерного конфликта нанести удары по этим РЛС, особенно по китайским, которые задействованы для обнаружения и установления точного местонахождения американских авианосцев ⁷¹. О чем не говорили раньше (как минимум в контексте обсуждения рисков эскалации), так это о том, что Китай и Россия, по-видимому, считают свои загоризонтные РЛС лучшими средствами для получения по крайней мере самого общего предупреждения об американском нападении с применением малозаметных самолетов или крылатых ракет, которые, как опасаются Россия и Китай, представляют собой серьезную угрозу их ядерным силам ⁷². Таким образом, утрата этих РЛС могла бы вызвать особое беспокойство Пекина и Москвы.

Во-вторых, еще более серьезным риском эскалации, который, как представляется, полностью выпал из поля зрения аналитиков, могут стать инцидентные удары в рамках неядерного конфликта по системам дальнего обнаружения баллистических ракет, особенно радарам СПРН, размещенным по периметру территории России. Эти РЛС двойного назначения, вполне возможно, наиболее важные средства для обеспечения космической ситуационной осведомленности на высоту до нескольких тысяч километров и таким образом позволяют России держать под ударом многочисленные американские спутники ⁷³. Если бы США нанесли удар по этим РЛС для защиты своих спутников, это могло бы вызвать серьезную кризисную нестабильность, учитывая, что Россия придерживается доктрины ответно-встречного удара.

По меньшей мере две китайские системы дальнего обнаружения баллистических ракет можно увидеть на доступных нам изображениях, полученных со спутников, но при этом неизвестно, сколько таких РЛС у Китая на самом деле есть и сколько он намерен дополнительно построить ⁷⁴. В конструкции китайских систем дальнего обнаружения баллистических ракет предусмотрена возможность вносить новые данные в систему космической ситуационной осведомленности и таким образом поддерживать противоспутниковые операции. Это делает такие системы потенциальными целями США. Более того, не исключено, что Китай строит свои РЛС дальнего обнаружения баллистических ракет для того, чтобы перейти к концепции «пуска под ударом». Если это произойдет, то гипотетические американские удары по этим РЛС могут быть расценены Китаем как попытка подорвать боеспособность его ядерных сил.

Другие технологические разработки могут только усугубить риски эскалации, связанные с ударами по РЛС дальнего обнаружения баллистических ракет. Пока китайские и российские РЛС дальнего обнаружения не могут отслеживать большую часть американских неядерных вооружений, таких как самолеты и крылатые ракеты (не в последнюю очередь потому, что такие боевые средства летают на относительно низких высотах). Однако США рассматривают возможность принять на вооружение неядерные баллистические ракеты большой дальности, которые могли бы отслеживаться РЛС дальнего обнаружения баллистических ракет ⁷⁵. Если США решат развернуть неядерные баллистические ракеты, то в условиях конфликта они могут посчитать необходимым атаковать такие РЛС для подавления китайской или российской обороны.

В-третьих, по аналогичной причине американские удары по российским или возможным китайским спутникам системы раннего предупреждения, которые сегодня представляются маловероятными, могут стать более вероятными в будущем. С ноября 2015 года Россия уже развернула два спутника в рамках новой космической системы раннего предупреждения и собирается разместить «около десяти спутников» до 2020 года ⁷⁶. Даже если эти амбициозные планы будут реализованы лишь частично, Россия может значительно расширить свою космическую систему раннего предупреждения.

Между тем, как считают в Министерстве обороны США, Китай тоже заинтересован в спутниках раннего предупреждения ⁷⁷. По сообщениям СМИ, Китай уже в 2014 году разработал план по развертыванию в космосе первого из таких спутников ⁷⁸. В настоящее время российские и возможные китайские спутники еще не способны взять на себя настолько значимую роль в неядерных военных операциях, чтобы назвать их вероятными целями американских инцидентных ударов. Однако если США развернут неядерные баллистические ракеты или гиперзвуковые ракетно-планирующие системы, то такие спутники будут способны их отслеживать. В этом случае ситуация может измениться и появятся дополнительные потенциальные триггеры кризисной нестабильности ⁷⁹.

В ближайшие 10–20 лет нас ждут еще более кардинальные изменения: действительные или потенциальные неядерные удары России по США могут инициировать кризисную нестабильность; наиболее вероятно, что это будут инцидентные удары по американским средствам связи двойного назначения в рамках неядерного конфликта. (В более отдаленной перспективе, если у Китая появятся значительные контрсиловые средства, он также сможет инициировать кризисную нестабильность посредством таких ударов, хотя такой вариант не рассматривается в этой работе подробно.) 

У США есть три уровня средств связи для передачи приказов на применение развернутым ядерным силам: спутники, наземные радиопередатчики и радиопередатчики воздушного базирования ⁸⁰. Две группировки американских спутников для связи с ядерными силами — устаревшая «Милстар» (Milstar) и современная усовершенствованная система военной спутниковой связи и управления миллиметрового диапазона (AEHF) — относятся к категории двойного назначения. Поскольку эти спутники находятся на геостанционарных орбитах, удары по ним были бы сопряжены с определенными сложностями (включая возможность того, что спутник будет маневрировать с целью уклонения, пока противоспутниковая система прямого перехвата будет пытаться его захватить). Несмотря на эти трудности, эти спутники, вероятно, скоро окажутся уязвимыми, если уже не оказались ⁸¹. По имеющимся сведениям, Россия сохранила и, возможно, продолжает совершенствовать унаследованные от СССР противоспутниковые системы прямого перехвата, способные достичь геостационарной орбиты, а в 2015 году продемонстрировала соорбитальные возможности противодействия спутникам на этой орбите ⁸².

США также эксплуатируют две сети наземных передатчиков двойного назначения, которые могут быть использованы для передачи ядерным силам приказов на применение. Стационарная система вещания для подводных лодок состоит из девяти передатчиков, размещенных главным образом на периферии Атлантического и Тихого океанов ⁸³. Высокочастотная глобальная система связи для связи с бомбардировщиками (и также, возможно, с прочими системами доставки ЯО) состоит из 13 передатчиков, размещенных по всему земному шару ⁸⁴. Все эти передатчики представляют собой крупные стационарные сооружения, которые (с одним исключением) расположены недалеко от побережья, что делает их уязвимыми для российских морских и воздушных крылатых ракет ⁸⁵.

В неядерном вооруженном конфликте со странами НАТО Россия могла бы атаковать американские средства связи в целях решения своих военных задач. Российские специалисты в области стратегии «едва ли могут предположить, что [такой] конфликт не распространится на территории от Евро-Атлантического региона до зоны Дальнего Востока и Тихого океана» ⁸⁶. В результате Россия, даже в европейском конфликте, возможно, не ограничится ударами по американским средствам связи, размещенным только в Европе или на сопредельных с ней территориях. На самом деле Россия, вполне возможно, могла бы нанести инцидентные удары (скорее всего, несколькими волнами) по наземным радиопередатчикам двойного назначения, размещенным в евроатлантической зоне и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а также, что даже более важно, по трем из четырех спутников AEHF (в зависимости от конфигурации этой группировки после снятия с вооружения спутников «Милстар»). В этом случае Вашингтон едва ли сможет рассчитывать, что любые оставшиеся космические и наземные средства связи с ядерными силами будут функционировать в течение продолжительного времени.

В рамках этого сценария США будут критически зависеть от самолетов E-4B и Е-6В, которые предназначены для защиты политического и военного руководства, а также для поддержания каналов связи с ядерными и неядерными силами ⁸⁷. Сценарий недавних учений Стратегического командования США «Глобальный гром — 2018» (Global Thunder, учения проводились в конце 2017 года) включал удары противника по американским средствам C3I ядерных сил, которые продолжались до тех пор, пока, по словам командующего учениями, «единственным, что уцелело, [был] наш самолет» ⁸⁸ (имеется в виду воздушный командный пункт E-6B). В настоящее время такие самолеты, вероятно, малоуязвимы, поскольку они действуют в воздушном пространстве США и, скорее всего, могут быть защищены американскими вооруженными силами.

Однако перспективы сохранения боеспособности самолетов E-4B и Е-6В в течение длительного времени сомнительны. Они изготовлены на основе гражданских самолетов, поэтому им не хватает скорости, чтобы уйти от угрозы, а также характеристик, которые делали бы их менее заметными и позволяли избежать обнаружения. На самом деле, поскольку их основная задача состоит в обеспечении связи, самолеты, которые придут им на смену, вероятно, также не будут малозаметными. В этой связи Россия может разработать новые образцы боевой техники, такие как управляемые ракеты класса «воздух — воздух» большой дальности, которые будут способны угрожать самолетам связи, даже тем, которые находятся в воздушном пространстве США. В этом случае инцидентные удары по таким самолетам или даже только явная подготовка к таким ударам способны привести к ситуации кризисной нестабильности, поскольку они могут быть восприняты как попытка ослабить американские силы ядерного сдерживания, лишив руководство страны связи с развернутыми ядерными силами.

Еще раз об эскалации

Неверно интерпретированное предупреждение, «окно ограничения ущерба» и кризисная нестабильность не исключают друг друга. Множественные риски эскалации конфликта могут возникать одновременно и даже взаимодействовать между собой. Однако для того, чтобы любой из этих рисков привел к эскалации, необходимо выполнение определенных технологических и доктринальных условий. Эти условия приведены в таблице 1. В абстрактных терминах в каждом из механизмов эскалации участвует «нападающая сторона», которая осуществляет неядерные атаки или угрожает такими атаками на «объект нападения». Для того чтобы «объект нападения» испытал давление, которое может привести к эскалации конфликта, необходимо, чтобы выполнялись определенные условия. Остальные условия являются второстепенными, поскольку они повышают вероятность эскалации, однако не являются обязательными для того, чтобы она произошла. Например, чтобы сложилась ситуация неверно интерпретированного предупреждения, необходимо, чтобы объект нападения представлял собой силы и средства C3I двойного назначения, которые были атакованы или оказались под угрозой. Если нападающая сторона придерживается ядерной доктрины контрсилового удара (как Россия), то эскалация будет более вероятной. Тем не менее эскалация может случиться даже в том случае, если нападающая сторона не планирует проведения контрсиловых операций (как Китай).

Раннее предупреждение: технологические факторы уязвимости и их последствия

При оценке серьезности описанных выше рисков эскалации возникают следующие два вопроса. Во-первых, насколько важны в условиях неядерной войны средства C3I ядерных сил? Чем они важнее, тем выше вероятность того, что они могут оказаться под угрозой или стать объектом нападения в неядерном конфликте. Во-вторых, насколько сильно удары по вспомогательным силам и средствам двойного назначения снизят возможности объекта нападения вести ядерную войну? Если бы его система C3I ядерных сил обладала высокой степенью устойчивости и ограниченные удары противника лишь незначительно снизили ее общую эффективность, то риск эскалации в результате инцидентных ударов был бы относительно незначительным. И напротив, если бы утрата нескольких ключевых вспомогательных средств — или в худшем случае всего лишь одного из них — серьезно подорвала возможности объекта нападения проводить ядерные операции, вероятность эскалации была бы более высокой.

В этом разделе показывается, что американские системы раннего предупреждения серьезно задействованы в неядерных операциях и что даже ограниченные удары способны значительно снизить их эффективность и таким образом создать серьезные риски эскалации конфликта. Отдельно рассматриваются риски, которые возникнут в результате кибернетического воздействия на китайские, российские и американские силы и средства раннего предупреждения. В некоторых аспектах они серьезно отличаются от рисков, которые могут возникать в результате кинетических ударов.

Угрозы средств раннего предупреждения играют важную роль в создании рисков эскалации в ситуациях кризисной нестабильности, неверно интерпретированного предупреждения, а также — в случаях России и США — наличия «окна ограничения ущерба». В данной работе мы не рассматриваем угрозы прочим вспомогательным силам и средствам, хотя они могут оказаться не менее важными. На самом деле в условиях реального конфликта вполне вероятно, что многие вспомогательные системы окажутся под ударом или под угрозой нанесения удара, возможно на ранней стадии конфликта, особенно если речь идет о силах и средствах разведки, наблюдения и рекогносцировки. Такая ситуация привела бы к многократному увеличению рисков эскалации.

Как и для России, чтобы осуществить «пуск под ударом» (ответно-встречный удар), предусмотренный планами ведения ядерной войны, США нужно иметь возможность получить своевременное (раннее) предупреждение ⁸⁹. В соответствии с политикой двойного подтверждения Вашингтон требует, чтобы при оценке потенциального нападения использовались «два независимых источника информации, использующие разные физические принципы» ⁹⁰. Для этого США развернули две отдельные системы раннего предупреждения о ракетном нападении ⁹¹. Инфракрасные детекторы космического базирования могут обнаружить горячие реактивные газы, истекающие из сопла двигателя баллистической ракеты. На более позднем этапе полета наземные РЛС могут следить за головной частью баллистической ракеты на расстоянии до нескольких тысяч километров.

Если планы США по осуществлению «пуска под ударом» включают (как в конце холодной войны, так и, по-видимому, сейчас) вариант пуска ядерных ракет до того, как прогремят ядерные взрывы на американской земле, то архитектура американских средств раннего предупреждения не обладает избыточностью на системном уровне; потеря данных раннего предупреждения со спутников или РЛС может помешать Вашингтону выполнить установленное им требование двойного подтверждения ⁹².

Угрозы американским средствам раннего предупреждения космического базирования

В 2018 году США завершили развертывание космической инфракрасной системы раннего обнаружения пусков баллистических ракет нового поколения SBIRS (инфракрасная система космического базирования), которая заменяет устаревшую программу обеспечения ПРО (DSP). В систему SBIRS входят шесть спутников ⁹³. Четыре специализированных спутника SBIRS GEO находятся на геостационарных орбитах на высоте около 36 тыс. км над реперными точками около экватора. Кроме того, чтобы обеспечить покрытие приполярных районов, еще два детектора SBIRS HEO размещены как дополнительная нагрузка на засекреченных спутниках, основная задача которых, согласно имеющейся информации, состоит в сборе данных радиоэлектронной разведки на высокоэллиптических орбитах ⁹⁴. Большая часть орбиты этих спутников находится в Северном полушарии, достигая 65° северной широты.

Как и в случае с американскими спутниками связи, вполне вероятно, что даже если спутники системы SBIRS пока еще неуязвимы, то вскоре они таковыми станут ⁹⁵. По оценкам американских разведывательных служб, Китай и Россия «активно разрабатывают системы вооружений с использованием технологий направленной энергии, чтобы развернуть противоспутниковое оружие, которое сможет „ослеплять“ или выводить из строя чувствительные оптические сенсоры космического базирования, подобные тем, что применяются для целей… противоракетной обороны» ⁹⁶. Более того, Китай, как и Россия, финансирует разработку противоспутникового оружия прямого перехвата, и есть информация, что в 2013 году он провел испытания противоспутникового оружия, которое, возможно, создаст угрозу геостационарным спутникам ⁹⁷.

В ходе неядерного конфликта у противника США может быть по меньшей мере две причины нанести инцидентные удары по системе SBIRS. Во-первых, спутники радиоэлектронной разведки, на которых, как сообщают, установлены детекторы SBIRS HEO, находятся на орбитах, идеально подходящих для мониторинга деятельности вооруженных сил России на Крайнем Севере, что делает их потенциальной мишенью. Таким образом, Москва могла бы нанести по ним удар, чтобы помешать США собирать разведывательную информацию о перемещениях наземных кораблей и подводных лодок российского Северного флота, который базируется за Северным полярным кругом. В этом случае детекторы SBIRS HEO попали бы в категорию сопутствующих потерь.

Во-вторых, Китай или Россия могли бы нанести удар по спутникам SBIRS, поскольку эта система играет важную роль в обеспечении неядерных операций. Наиболее важные функции этой системы — дальнее обнаружение и наведение на цель в системе ПРО. В принципе, чем больше спутников подвергнутся нападению, тем сильнее будет ослаблена американская система обороны. Спутники системы SBIRS принимают участие и в других неядерных операциях, в том числе занимаются сбором «разведывательной информации» и «характеристик воздушного пространства над районом боевых действий», что включает «оценку степени ущерба в ходе боевых действий, подавление сил и средств ПВО противника и наблюдение за действиями авиации противника» ⁹⁸. В определенных обстоятельствах эти дополнительные функции могут оказаться достаточно важными, чтобы у противника появился мотив для нанесения инцидентных ударов по этим спутникам. Например, Китай мог бы нанести удар по спутникам системы SBIRS, поскольку эти спутники способны обнаружить неядерные баллистические ракеты на начальном участке полета и таким образом предоставить американским средствам ПРО данные целеуказания — что было бы полезно США, если бы они захотели определить местонахождение мобильных пусковых установок запускаемых ракет ⁹⁹.

Речь идет не только о том, что в условиях неядерного конфликта Китай или Россия могут нанести удары по спутникам системы SBIRS, но и о том, что такие удары, даже ограниченные, могут крайне негативно сказаться на способности США отслеживать пуски баллистических ракет противника с ядерными БЧ ¹⁰⁰. С шестью спутниками система SBIRS может быть, а после снятия с вооружения оставшихся спутников DSP, скорее всего, будет сконфигурирована таким образом, чтобы большинство районов, из которых могли бы быть запущены ядерные МБР, в любой момент времени были под наблюдением трех или четырех спутников, что дало бы некий резерв дублирования. Однако на практике такой резерв может быстро иссякнуть. Если бы Пекин или Москва решили в условиях неядерного конфликта ослабить американскую систему ПРО, нанеся такой ущерб группировке спутников SBIRS, чтобы она не могла отслеживать пуски неядерных МБР из районов Восточного Китая или Западной России соответственно, США не смогли бы больше непрерывно следить из космоса и за большей частью ядерных сил противника.

Запас избыточности для отслеживания некоторых потенциальных районов пусков еще меньше. Например, если бы Россия уничтожила лишь два спутника системы SBIRS — один из двух спутников, на которых размещены детекторы SBIRS HEO, а также спутник SBIRS GEO, находящийся на крайней западной орбите (который играл бы важную роль в операциях противоракетной обороны в Европе), — это лишило бы Соединенные Штаты космических средств для постоянного мониторинга потенциальных районов патрулирования российских ПЛАРБ в северной части Атлантического океана вблизи побережья Европы.  

Более того, в системе SBIRS есть слабое звено: США не смогут вести из космоса непрерывный мониторинг северного полярного региона, если хотя бы один из двух детекторов SBIRS HEO выйдет из строя. При только одном исправном детекторе США не смогут отслеживать ситуацию в северном полярном регионе или будут довольствоваться лишь частичным покрытием в течение чуть больше 4,5 часа в сутки. Генерал Уильям Шелтон, будучи командующим Объединенным космическим командованием ВС США, практически наверняка имел в виду эту проблему, когда в 2014 году он признал, без дополнительных комментариев, существование слабого звена у группировки спутников SBIRS ¹⁰¹.

Раньше мониторинг северного приполярного региона не был для США приоритетным, вероятно, потому, что преобладающая часть этой территории была покрыта льдом круглый год и поэтому неудобна для пуска баллистических ракет ¹⁰². Действительно, до запуска первого детектора SBIRS HEO в 2006 году США полагались здесь исключительно на наземные РЛС. По мере потепления климата ледяное покрытие Северного Ледовитого океана, особенно летом, будет уменьшаться, и мониторинг территории Заполярья, возможно, станет более важной задачей.

Угрозы американским наземным средствам раннего предупреждения

США используют шесть наземных РЛС раннего предупреждения, которые предназначены в основном для обнаружения пусков ракет в направлении США: пять наземных радиолокационных систем дальнего обнаружения и раннего предупреждения о ракетном нападении Pave Paws расположены в Калифорнии, Массачусетсе, Гренландии, Великобритании и на Аляске, где также расположена РЛС Cobra Dane ¹⁰³. Все эти радиолокационные системы раннего предупреждения представляют собой громоздкие стационарные объекты и поэтому потенциально уязвимы для ударов высокоточными обычными вооружениями, в том числе крылатыми ракетами воздушного и морского базирования. Для того чтобы создать брешь в американской системе радаров раннего предупреждения, потребовалось бы уничтожить как минимум две или три радиолокационные системы ¹⁰⁴.

Хотя основная задача американских РЛС раннего предупреждения состоит в обнаружении и отслеживании средств нанесения ядерного удара по территории США, они также вносят значительный вклад в неядерные операции. Во-первых, они играют важную роль в проводке космических объектов, в том числе американских спутников, а также потенциально китайских и российских систем противоспутникового оружия. В связи с этим Пекин и Москва могли бы нанести удары по американским РЛС раннего предупреждения, чтобы максимально повысить эффективность и результативность противоспутниковых операций.

Во-вторых, подобно спутникам раннего предупреждения, американские РЛС раннего предупреждения способны (или, в некоторых случаях, будут способны после модернизации, которая сейчас проходит) внести свой вклад в отражение ударов баллистических ракет в неядерном снаряжении. Разумеется, Китай и Россия заинтересованы в том, чтобы держать под ударом наземные средства американской системы ПРО ¹⁰⁵. При этом по крайней мере на сегодняшний день лишь одна РЛС раннего предупреждения — та, что находится в местечке Файлингдейлс (Великобритания), — вероятно, могла бы участвовать в отражении ударов китайских или российских неядерных баллистических ракет и, соответственно, стать объектом инцидентных атак ¹⁰⁶. Учитывая расположение прочих американских РЛС раннего предупреждения, они, вероятно, могли бы отслеживать только баллистические ракеты морского базирования или МБР, а все они, как российские, так и китайские, в настоящее время оснащены ядерными боевыми частями.

Американская РЛС раннего предупреждения, размещенная в Файлингдейлсе (Великобритания), с наибольшей вероятностью среди всех таких радаров может подвергнуться инцидентной атаке; при этом она является важнейшим средством раннего предупреждения о ядерном ударе со стороны России. Поскольку этот объект расположен очень далеко к востоку от континентальной части США, эта РЛС могла бы обнаруживать пуски большинства российских МБР и БРПЛ намного раньше, чем прочие американские радары раннего предупреждения. Таким образом, особенно в случае если бы Россия преуспела в частичном или полном выводе из строя системы SBIRS, последующие удары по РЛС, размещенной в Файлингдейлсе, могли бы привести к серьезной эскалации. В перспективе, если Китай или Россия в конечном итоге разработают неядерные МБР или БРПЛ, американские РЛС раннего предупреждения, размещенные в других местах (кроме Файлингдейлса), смогут играть важную роль в неядерных операциях противоракетной обороны, став вследствие этого целями для инцидентных атаки, следовательно, потенциальными триггерами эскалации.

Весьма любопытно, что, возможно, существует азиатско-тихоокеанский аналог РЛС, расположенной в Файлингдейлсе, хотя это и не американский радар. В 2013 году Тайвань ввел в строй приобретенную у США РЛС раннего предупреждения типа Pave Paws. Тайбэй заявил, что единственная цель приобретения этой РЛС заключается в отслеживании китайских неядерных баллистических ракет малой дальности ¹⁰⁷. Однако технические характеристики этой РЛС позволяют ей обнаруживать китайские МБР на ранней стадии полета. На самом деле эта РЛС могла бы предоставлять гораздо больше информации об ударе китайских МБР, чем любая американская РЛС раннего предупреждения. При этом некий высокопоставленный представитель законодательной власти Тайваня заявил, что данные от этой РЛС предоставляются Соединенным Штатам ¹⁰⁸. Если это заявление соответствует действительности, то инцидентные удары Китая по этой РЛС могли бы повлечь за собой серьезную эскалацию. Не подлежит сомнению тот факт, что Китай мог бы нанести удар по этой РЛС на ранних этапах конфликта, когда исход войны был бы еще неопределенным. На тот момент риски эскалации, вероятно, были бы незначительными, поскольку мотивы Пекина применить ЯО были бы минимальными. Однако в том случае, если бы Китай начал проигрывать в этом конфликте и впоследствии атаковал бы спутники SBIRS, то и так уже весьма серьезная эскалация, вызванная ударом по спутникам раннего предупреждения, вероятно, еще более осложнилась бы ввиду состоявшегося ранее удара по этой РЛС.

Киберугрозы системам раннего предупреждения

Существуют заслуживающие доверия отчеты о кибернетическом воздействии на системы раннего предупреждения. Наиболее интересный пример представляет собой уничтожение в 2007 году Израилем засекреченного сирийского ядерного реактора для производства плутония, когда, как сообщалось, Израиль вывел из строя сирийскую систему ПВО, используя различные средства, в том числе и кибернетическое оружие, чтобы уменьшить риск для самолетов, которые нанесли этот удар ¹⁰⁹. Разумеется, системы C3I ядерных сил Китая, России и США очевидно оснащены гораздо более совершенными средствами кибернетической защиты, чем те, которыми сирийская система ПВО была оснащена десять лет назад. И тем не менее эти государства работают над повышением уровня кибернетической защиты сетей, которые используют системы C3I ядерных сил, и это означает, что они верят в реальность киберугроз, причем американские военные открыто заявляют об этом ¹¹⁰]. Однако полностью устранить уязвимости перед кибератаками может оказаться невозможным. Например, научный совет Министерства обороны США прямо заявил, что невозможно полностью защитить сети министерства обороны ¹¹¹.

Существующие публикации о киберугрозах системам раннего предупреждения не рассматривают возможность того, что средства раннего предупреждения двойного назначения окажутся объектом инцидентного кибернетического воздействия, которое будет предпринято, чтобы повлиять на исход неядерной войны ¹¹². (Поскольку некоторые физические объекты средств раннего предупреждения в Китае, России и в США имеют двойное назначение, то по крайней мере некоторые сети, обеспечивающие их функционирование, также должны быть двойного назначения ¹¹³.) Под термином «кибернетическое воздействие» в данной публикации подразумеваются и кибернетический шпионаж (сбор информации для целей разведки без нанесения ущерба функционированию системы, являющейся объектом воздействия), и кибератаки (попытки нанести ущерб функциональным возможностям системы путем нарушения ее целостности или доступности ее данных).

Насколько опасными будут риски эскалации, которые возникнут в результате инцидентного кибернетического воздействия на силы и средства раннего предупреждения, зависит как минимум от двух обстоятельств. Первое, как отмечают Эрик Гартцке и Йон Линдсей, заключается в том, обнаружил ли объект воздействия сам факт кибернетического воздействия ¹¹⁴. Второе: если факт воздействия был установлен, сумела ли пострадавшая сторона правильно оценить намерения нападавшего.

Даже в относительно небольшом неядерном конфликте искушение провести операцию по кибершпионажу в отношении системы C3I противника может оказаться очень сильным. Если речь идет о системах раннего предупреждения двойного назначения, то можно попробовать установить потенциальные слабые места другой стороны, например недействующие или неэффективно функционирующие РЛС, чтобы, воспользовавшись этими уязвимостями, повысить эффективность своих наступательных операций. Такого рода кибернетический шпионаж мог бы привести к эскалации конфликта лишь в том случае, если бы пострадавшая сторона обнаружила его. В этом случае шпионаж мог бы усугубить ситуацию неверно интерпретированного предупреждения: пострадавшая сторона может решить, что противник пытается найти ее уязвимые места перед применением ядерного оружия. И тем не менее конкретные последствия, скорее всего, будут зависеть от того, какие данные были раскрыты в результате кибернетического шпионажа, по мнению пострадавшей стороны. Например, если бы Россия решила, что США обнаружили серьезные недостатки в ее системе раннего предупреждения, уверенность Москвы в том, что она сможет сохранить боеспособность своих ядерных сил, могла бы пошатнуться, и, таким образом, создалась бы кризисная нестабильность в дополнение к неверно интерпретированному предупреждению. И напротив, если бы Россия считала, что США не удалось обнаружить что-либо существенное, эскалационные последствия могли бы оказаться намного более скромными.

Кибератаки, предназначенные для того, чтобы помешать нормальной работе средств раннего предупреждения противника и тем самым сделать неядерные удары более эффективными, также способны вызвать эскалацию конфликта. Еще раз стоит отметить, что кибератака может спровоцировать эскалацию только в том случае, если ее объект обнаружил, что его атакуют. Если государство придет к выводу, что его система раннего предупреждения подверглась кибератаке, последствия эскалации могут оказаться столь же серьезными, как и при физической атаке на эту систему, особенно в том случае, если, по оценкам пострадавшей стороны, ущерб не может быть устранен в короткие сроки. Более того, последствия кибератаки могут оказаться даже более значительными, поскольку кибератака против критически важной сети (например, ответственной за синтез данных из разных источников) привела бы к выходу из строя всей системы раннего предупреждения, в то время как кинетические удары могли бы выводить сенсоры из строя лишь по одному.

Риск эскалации конфликта может стать еще выше из-за проблем, с которыми столкнется объект нападения, когда будет пытаться определить намерения нападающей стороны. На то, чтобы полностью понять предназначение сложной вредоносной программы, вероятно, потребуются значительные усилия и сроки — поэтому пострадавшая сторона не будет обладать точной информацией о возможностях этой программы в течение длительного промежутка времени, что откроет простор для размышлений о наихудших вариантах развития событий. Например, даже если вредоносная программа была предназначена только для шпионажа, пострадавшая сторона может опасаться, что она содержит «аварийный выключатель», который способен в случае активации вывести из строя систему раннего предупреждения. Чтобы усилить фактор неопределенности, единичное проникновение в сеть может быть использовано для того, чтобы ввести в нее несколько «боезарядов». Поэтому, даже если сторона, подвергшаяся нападению, полагала, что кибернетическое воздействие ограничилось шпионажем, она может опасаться, что уязвимость, которой воспользовался противник, может быть использована и в более пагубных целях (по крайней мере до тех пор, пока уязвимость не будет найдена и устранена).

В заключение заметим, что существует как минимум два принципиальных различия между рисками эскалации в результате кибернетического воздействия и в результате физических атак на системы раннего предупреждения двойного назначения. Во-первых, физическую атаку на средства раннего предупреждения гораздо сложнее скрыть, чем кибернетическое воздействие (даже с учетом того, что не все физические атаки одинаково очевидны). Таким образом, в отличие от достоверных физических атак кибератаки на системы раннего предупреждения могут остаться необнаруженными и не повлечь за собой каких-либо эскалационных последствий. Во-вторых, при физической атаке на средства раннего предупреждения риск непреднамеренной эскалации может быть связан с тем, что объект нападения имеет двойное назначение. В случае кибернетического воздействия эта двойственность сохранится, но будет осложняться возможной неопределенностью целей воздействия. Эта «двойная неопределенность» — основная причина того, что эскалационные риски неядерных операций США против Китая и России могут оказаться более серьезными, чем предполагалось в научных работах ранее. Все это означает, что кибернетический шпионаж даже в ограниченном масштабе, если он будет обнаружен, способен привести к весьма серьезной эскалации конфликта.

Политические последствия

Несмотря на масштаб опасности, снижение рисков, по всей вероятности, окажется крайне сложной задачей. Китай, Россия и США едва ли смогут договориться о введении существенных ограничений на неядерные вооружения, предназначенные для того, чтобы создавать угрозу для средств C3I потенциального противника, поскольку каждое из этих государств считает такие средства важнейшими как для неядерных военных операций, так и как сдерживающий фактор. Кроме того, каждое из этих государств может быть против того, чтобы полностью разделить свои ядерные и неядерные силы, а также силы и средства C3I ядерных и неядерных сил. Россия будет против, по мнению Алексея Арбатова, просто из-за финансовых затрат, которые потребуются для выхода из ситуации переплетенного использования вооружений ¹¹⁵. Между тем некоторые китайские исследователи утверждают, что разделение ядерных и неядерных сил и их средств C3I может привести к тому, что потенциальные американские удары по неядерным силам и средствам Китая станут менее рискованными и, следовательно, более вероятными (притом что эти же исследователи считают, что взятие Китаем на вооружение сил и средств двойного назначения изначально было мотивировано соображениями удобства, а не военной стратегией) ¹¹⁶. Действительно, такая логика может в конечном счете победить даже в Вашингтоне. Нет никаких свидетельств тому, что использование Соединенными Штатами средств C3I двойного назначения (или самолетов двойного назначения, если уж на то пошло) было мотивировано не удобством и стоимостью, а какими-нибудь иными факторами. Однако в случае серьезного обсуждения вопроса разделения средств C3I ядерных и неядерных сил нетрудно представить себе использование аргументов в пользу сохранения переплетения как фактора сдерживания.

Тем не менее перед Пекином, Москвой и Вашингтоном по-прежнему стоит вопрос: соизмеримы ли финансовые и стратегические преимущества переплетенного использования ядерных и неядерных сил и средств с рисками эскалации. В конечном счете если риски эскалации слишком велики, то любые выгоды будут перевешены возросшей опасностью начала войны и сопряженных с ней потерь. Если автор этой статьи прав и риски эскалации действительно гораздо выше, чем принято считать, и они, скорее всего, будут нарастать и впредь, то возможно, что Китай, Россия и США уже перешли опасную черту.

Понимание рисков и повышение уровня информированности о них

Таким образом, первостепенная задача Вашингтона, Пекина и Москвы состоит в том, чтобы провести свои собственные исследования потенциальных выгод и рисков переплетенного использования ядерных и неядерных сил и средств, скорее всего на основе конфиденциальной информации. Такие исследования должны принимать во внимание аналитические оценки разведывательных служб — какова степень переплетенного использования ядерных и неядерных сил и их средств C3I потенциальных противников, а также каковы представления этих противников о намерениях и боевых возможностях государства, проводящего такое исследование. Если эти исследования придут к выводу о том, что риски переплетенного использования действительно перевешивают его преимущества, они могли бы информировать и стимулировать разработку стратегии снижения рисков.

В принципе, снижением рисков может заниматься каждая из сторон и сама по себе, и в сотрудничестве с другими заинтересованными странами. И все же, если учесть, что политические отношения между Вашингтоном и Пекином, а также Вашингтоном и Москвой сейчас находятся далеко не в лучшей фазе, единственно возможной отправной точкой для снижения рисков представляются именно односторонние меры. Конечно же, такие меры не способны устранить эскалационные риски переплетенного использования ядерных и неядерных вооружений, однако они могли бы способствовать их смягчению и замедлению темпов их роста.

В связи с этим самой простой мерой снижения рисков было бы повышение осведомленности правительств и военного руководства стран о том, как ситуация переплетенного использования ядерных и неядерных вооружений влияет на оценку государством намерений противника и, что не менее важно, на оценку противником намерений этого государства. Кризисная нестабильность и неверно интерпретированное предупреждение оцениваются опосредованно, исходя из представления (а зачастую из неверного представления) о намерениях, которые стоят за инцидентными ударами или угрозами. Поэтому привлечение внимания политического руководства к тому, как на самом деле непросто понять намерения потенциального противника, могло бы способствовать проявлению сдержанности в конфликте и таким образом уменьшить вероятность непреднамеренной эскалации. Из-за более глубокого понимания сопутствующих рисков в мирное время могла бы начаться специальная подготовка, — например, по повышению выживаемости средств C3I, что могло бы уменьшить риски, связанные с инцидентными ударами в случае возникновения войны. Такие подготовительные мероприятия могли бы одновременно уменьшить риски эскалации в случае возникновения ситуации «окна ограничения ущерба» (которые не связаны с ошибочными оценками намерений другой стороны).

С этой целью Китай, Россия и США могли бы создать специальные группы в своих оборонных ведомствах, которые занимались бы вопросом снижения рисков ¹¹⁷. Самой важной задачей таких групп могло бы стать консультирование политических и военных руководителей о рисках, возникающих в условиях переплетенного использования ядерных и неядерных сил и средств, и о способах управления такими рисками. В мирное время такие группы могли бы отвечать за то, чтобы риски эскалации конфликта были должным образом учтены в военном планировании и при принятии решений о приобретении новых стратегических вооружений и средств C3I (например, они могли бы оценивать различные рассматриваемые альтернативы с точки зрения их эскалационных последствий, а также имели бы полномочия предлагать другие варианты решений при обсуждении военных программ или возражать против тех или иных программ).

Разумеется, в конечном итоге именно высшее гражданское или военное руководство несет ответственность за принятие решений после анализа рисков эскалации и более традиционных стратегических, военных и финансовых соображений. Поэтому группы специалистов по снижению рисков должны быть наделены официальными полномочиями (например, их могут возглавлять достаточно высокопоставленные лица), чтобы их рекомендации были услышаны. Работа таких групп также была бы более эффективной, если бы в них входил широкий круг экспертов, в том числе гражданские специалисты в области стратегии, военные специалисты по планированию, а также сотрудники разведки, хорошо знакомые с образом мышления потенциального противника.

Помимо других задач группам специалистов по снижению рисков в мирное время можно поручить разработку односторонних мер по снижению рисков. Изменения в декларируемой политике (которые можно быстро осуществить) и в структуре системы командования, управления, связи и информации (на осуществление которых могут потребоваться годы) — примеры двух разных, но взаимодополняющих подходов.

Декларируемая политика

Декларируемая политика — один из инструментов сдерживания инцидентных атак на средства C3I посредством привлечения внимания к рискам. Вполне возможно, что гражданские или военные должностные лица, которые санкционируют такие удары, не понимают, что их намерения могут быть неверно истолкованы. Даже если они занимают высокие посты (в частности, проведение кинетических противоспутниковых ударов требует санкции на высшем уровне), они могут не знать, что такие средства, как правило, имеют двойное назначение; но даже если они и знают об этом, то могут недооценить последствия подобных атак.

В «Обзоре ядерной политики США» за 2018 год содержится угроза применения ЯО в ответ на удары по американским средствам C3I ядерных сил. По-видимому, ее цель — предупредить потенциальных противников о последствиях таких ударов. Однако поскольку эта угроза кажется непропорциональной, Пекин и Москва вполне могут решить, что это пустые слова. При этом иная, более расплывчатая формулировка могла бы в конечном итоге быть более эффективной. Например, Вашингтон мог бы заявить, что считает средства связи и раннего предупреждения двойного назначения неотъемлемой частью системы C3I ядерных сил и, если они окажутся под ударом, намерен отвечать соответствующим образом (Пекин и Москва могли бы сделать схожие заявления). Как и любая декларативная политика, такие заявления — если они будут периодически повторяться высшими должностными лицами — могут повлиять на то, как потенциальные противники представляют себе ситуацию.

На пути к более устойчивой архитектуре систем командования, управления, связи и информации (C3I)

В долгосрочной перспективе государства могут разработать такие системы C3I, которые были бы менее подвержены инцидентным атакам, в то же время лучше сохраняли бы боеспособность в случае такой атаки. Некоторые аналитики даже предлагают создать как минимум две отдельные системы C3I: одну для проведения ядерных или «стратегических» операций и еще одну (или больше) для всех прочих операций ¹¹⁸. Даже не обсуждая затраты на реализацию этой идеи, отметим, что такое разделение могло бы снизить риски только в том случае, если бы Вашингтон смог убедить Пекин и Москву в том, что США разделили функции C3I ядерных и неядерных сил, а это было бы нелегкой задачей. Если бы США не удалось сделать это, то разделение может даже увеличить риски, т. к. эскалационные последствия в результате атаки Китая или России на средства C3I, используемые только в операциях с применением ЯО (исходя из ложного убеждения, что они также используются в неядерных операциях), могут оказаться более серьезными, чем последствия атаки на силы и средства двойного назначения.

Применительно к системам раннего предупреждения возможен несколько другой подход — создать средства космического базирования, которые были бы менее подвержены инцидентным атакам ввиду того, что единственный серьезный вклад в боевую задачу, который они могли бы внести, — это обнаружить пуск ракет противника (с ядерной или обычной БЧ). В частности, с точки зрения основ оптики небольшие по размерам инфракрасные детекторы не могли бы получать изображение высокого разрешения, которое наиболее ценно для формирования целеуказания для систем ПРО и для обнаружения точных позиций мобильных пусковых установок ¹¹⁹. Поскольку указанное ограничение было бы связано с наблюдаемыми и постоянными характеристиками этих оптических приборов, Вашингтон мог бы убедить Пекин и Москву в его достоверности. 

Еще одно преимущество небольших детекторов — им не нужны собственные спутниковые платформы (которые обычно очень дороги в разработке и в производстве), вместо этого их можно размещать на спутниках, предназначенных для других задач. Благодаря такому решению можно, удерживая затраты на приемлемом уровне, установить много таких детекторов (возможно, десятки единиц) и создать тем самым устойчивую архитектуру, которая стала бы для систем раннего предупреждения тем, чем была система спутниковой связи ВВС США AFSATCOM¹²⁰ — для глобальных систем связи. Хотя автор данной работы считает, что подобная «рассредоточенная» система раннего предупреждения способна снизить риски, связанные с инцидентными атаками, наверняка возникнут проблемы и сложности, заслуживающие дальнейшего изучения.

Например, если спутники, на которых размещены инфракрасные детекторы, были бы атакованы с целью нанести ущерб их основным функциям, детекторы раннего предупреждения почти неизбежно также были бы уничтожены. Несомненно, вероятность таких атак можно уменьшить, если для размещения детекторов выбрать такие спутники, которые вряд ли окажутся под угрозой нападения в связи со своими основными функциями (например, метеорологические спутники или коммерческие спутники, не предназначенные для связи). Кроме того, последствия таких атак могут оказаться не столь тяжелыми, если на орбите будет много детекторов. Тем не менее «рассредоточенная» система не спасает от рисков, связанных с инцидентными атаками.

Отдельно отметим, что развертывание «рассредоточенной» системы в качестве дополнения к более эффективным специализированным спутникам раннего предупреждения, таким как SBIRS, может увеличить вероятность нападения противника на специализированные спутники (за счет сокращения рисков эскалации в связи с такими действиями), а также будет более дорогостоящим, чем развертывание каждой из систем по отдельности ¹²¹. А развертывание «рассосредоточенной» системы вместо специализированных спутников снизило бы эффективность ПРО.

Еще сложнее сделать так, чтобы у противника стало меньше причин нанести инцидентные удары по средствам космической связи. Хотя система, которая могла бы передавать данные только на низкой скорости, была бы более полезной для ядерных, чем для неядерных операций, неочевидно, как можно было бы продемонстрировать противникам, что такое ограничение реально и постоянно. Вместо этого усилия в целях снижения рисков лучше сосредоточить на смягчении последствий инцидентных атак против космических средств связи путем повышения их устойчивости. Одним из возможных подходов могло бы стать создание усовершенствованного варианта системы спутниковой связи AFSATCOM посредством размещения небольших коммуникационных ретрансляторов для ядерных операций на десятках спутников, которые используются для других целей (однако снова возник бы вопрос преимуществ и недостатков, как в случае с «рассредоточенной» системой раннего оповещения).

Заключение

На фоне того, как с середины 2000-х годов растет — пусть и не равномерно — напряженность в американо-китайских и американо-российских отношениях, все громче звучат предупреждения о рисках эскалации, присущих тому подходу, который США, вероятно, применит к конфликту между великими державами¹²². Однако обсуждая американскую военную доктрину и новые технологии, можно упустить из виду другую опасность: новые китайские и российские подходы к ведению войны по своей сути также эскалационны.

Россия и Китай, как и Соединенные Штаты, стремятся создать угрозу системам C3I потенциальных противников и с этой целью совершенствуют свои силы и средства. Поскольку многие вспомогательные силы и средства имеют двойное назначение, удары по ним в случае конфликта могут нанести ущерб системе C3I ядерных сил противника как раз в то время, когда угроза ядерной войны будет становиться все более реальной. Одно из возможных последствий этого — кризисная нестабильность. В самом деле, сопряженные с ней риски более серьезны, чем обычно их представляют, поскольку силы и средства C3I — космического базирования или удаленные от потенциальных ТВД — могут оказаться объектом инцидентного кинетического удара или кибернетического воздействия. Кроме того, уязвимость систем C3I способна спровоцировать появление двух других факторов эскалации — неверно интерпретированного предупреждения и «окна ограничения ущерба», что ранее не обсуждалось. Удары по средствам разведки, наблюдения и рекогносцировки, которые вполне вероятны в условиях крупного конфликта, могут привести к обострению рисков из-за того, что оценивать намерения атакующей стороны станет сложнее и появятся дополнительные опасения, что затем будут атакованы средства раннего предупреждения и связи двойного назначения.

В дальнейшем степень переплетенного использования ядерных и неядерных вооружений будет, скорее всего, расти, как будут расти и связанные с ним риски эскалации. Средства раннего предупреждения будут все в большей степени переплетаться с неядерными вооружениями по мере того, как Китай и Россия модернизируют свои системы раннего предупреждения — особенно в том случае, если одна из этих стран или Соединенные Штаты развернут неядерные БРПЛ, МБР или гиперзвуковые ракетно-планирующие вооружения большой дальности. Чтобы следить за этими боевыми средствами в полете, будут использоваться силы и средства, основной целью которых является обнаружение ядерного удара. Прочим силам и средствам C3I ядерных сил также может быть найдено более широкое применение при выполнении боевых задач, не связанных с ЯО. Например, поскольку системы доставки оружия двойного назначения получат более широкое распространение, пересечение ядерных и неядерных вспомогательных сил и средств (например, систем связи и планирования боевых заданий) также, по всей видимости, увеличится.

Неядерные угрозы силам и средствам C3I двойного назначения также, по-видимому, будут расти. Например, как часть плана США по приданию вооруженным силам способности «воспользоваться преимуществами свободы действий в одной сфере, чтобы… создать угрозу противнику в другой», Вашингтон мог бы разработать новые или модернизировать действующие противоспутниковые силы и средства, включая, возможно, кинетическое оружие, для нацеливания на китайские и российские спутники связи, а также разведки, наблюдения и рекогносцировки двойного назначения ¹²³. Между тем, если Пекин или Москва разрабатывают неядерные гиперзвуковые ракетно-планирующие вооружения большой дальности, такие системы могут угрожать восходящим и нисходящим каналам американской спутниковой связи по всему миру, в том числе в континентальной части США, что создает потенциальную угрозу для работы многочисленных американских систем C3I двойного назначения.

Чтобы эти риски уменьшить или по крайней мере замедлить их рост, Китаю, России и США сначала придется признать, что опасность, вызванная переплетенным использованием ядерного и неядерного вооружения, перевешивает его выгоды. Если одно или больше государств придет к такому выводу, односторонние — по крайней мере на данный момент — меры по снижению рисков (в том числе подчеркивать в декларативной политике серьезность рисков нападения на средства C3I двойного назначения и приступить к разработке более устойчивых систем C3I) могут открыть наиболее обнадеживающее направление дальнейших действий. Создание групп по снижению рисков помогло бы оформить эти усилия организационно и, что, возможно, более важно, повысило бы осведомленность об этих рисках в государственных и военных органах, что помогло бы снизить эти риски.

В долгосрочной перспективе можно было бы принять совместные меры по снижению рисков, особенно в том, что касается угроз силам и средствам C3I двойного назначения. Хотя сегодня такие переговоры представляются маловероятными, в будущем, возможно, интерес к ним появится — если, например, улучшатся политические отношения или, наоборот, наступит опасный кризис, шок от которого заставит лидеров перейти к реальным действиям. Государства могли бы взять на себя обязательство не проводить кибернетические атаки на системы C3I ядерных сил друг друга ¹²⁴. Они также могли бы договориться о запрете испытаний противоспутникового оружия, которое может угрожать объектам на геостационарной орбите (на ней находится большинство наиболее важных средств C3I космического базирования) ¹²⁵. Подобные запреты будут работать, если каждая сторона сочтет, что потери, которые ее ждут в случае нарушения соглашения, — например, то, что потенциальный противник предпримет ответные действия, — перевесят неудобства от соблюдения договоренностей.

Чтобы запреты работали, нужно преодолеть и значительные технические проблемы. Как будет сформулирован запрет на вмешательство в функционирование систем C3I ядерных сил? Какие именно средства командования и управления подпадут под действие договора, учитывая, что многие из них имеют двойное назначение? Какие именно виды вооружений подпадут под запрет испытаний противоспутникового оружия, способного достичь геостационарной орбиты? Найти ответы на эти вопросы непросто, но не факт, что невозможно. На самом деле, разработка односторонних мер по снижению рисков может придать импульс обсуждению совместных действий в этом направлении, так как она будет способствовать более глубокому пониманию рисков, связанных с переплетенным использованием ядерных и неядерных вооружений, и наработке специальных знаний для управления этими рисками. Таким образом, начав процесс одностороннего снижения рисков сегодня, Китай, Россия и США смогут воспользоваться политическими возможностями для проведения переговоров по совместным мерам в будущем.

Таблица 1. Условия для возникновения эскалации в результате переплетенного использования ядерного и неядерного вооружений, связанные с развитием технологий и особенностями доктрины

	Неверно интерпретированное предупреждение	Окно ограничения ущерба	Кризисная нестабильность
Ядерные силы объекта нападения были атакованы нападающей стороной или нападения с применением обычных вооружений или усматривается угроза такой атаки			××a
Ядерные силы и средства командования, управления, связи и информации (C3I) были атакованы нападающей стороной с применением обычных вооружений или усматривается угроза такой атаки	××	××	××a
Системы доставки ЯО объекта нападения имеют двойное назначение или внешнее сходство с неядерными системами доставки			×
Ядерные силы и средства C3I имеют двойное назначение	××	××	×
Ядерная доктрина нападающей стороны предусматривает ограничение ущерба			×
Ядерная доктрина объекта нападения предусматривает ограничение ущерба	×	××
Военная доктрина нападающей стороны в войне с применением лишь обычного оружия предусматривает нападение на силы и средства C3I	×	×	×
×× = необходимое условие × = условие, усугубляющее ситуацию a Как минимум одно из этих условий необходимо для возникновения ситуации кризисной нестабильности.

Автор выражает благодарность Алексею Арбатову, Тоби Делтону, Катрин Дилл, Джефри Фордену, Майклу Джерсону, Чарльзу Глейзеру, Ариэлю Левиту, Джефри Льюису, Ли Бину, Остину Лонгу, Тиму Мауреру, Джеймсу Миллеру, Джорджу Перковичу, Павлу Подвигу, Джошуа Поллаку, Брэду Робертсу, Скотту Сагану, Петру Топычканову, Тун Чжао, а также анонимным рецензентам, участникам интервью и семинаров, на которых он рассказывал о результатах своих исследований. Он также благодарит Джессику Марголис, Уильяма Оссоффа, Тху Ань Фама, Кэтрин Тэйлор, Элизабет Уайтфилд и Лорен Уильямс за содействие в проведении исследования. Настоящая работа получила щедрую финансовую поддержку от Carnegie Corporation of New York. Ответственность за содержание настоящей статьи полностью лежит на ее авторе.

Оригинал статьи: Acton J. M. Escalation through Entanglement: How the Vulnerability of Command-and-Control Systems Raises the Risk of an Inadvertent Nuclear War. — International Security. Vol. 43. No. 1 (Summer 2018).

Примечания