Между Евросоюзом и Москвой. Как Россия пользуется внутренними разногласиями в Боснии и Герцеговине

Босния и Герцеговина (БиГ) — это незавершенный проект ЕС в его «ближнем зарубежье», что делает страну удобной целью для российского вмешательства. Хотя Москве проще оказывать давление на такие страны, как Молдова, Армения и Грузия, она продолжает бороться с Западом за влияние в БиГ. Противостояние разворачивается на фоне хронического для этого региона кризиса, обусловленного целым рядом причин. Среди них — тяжелое наследие войн 1990-х годов, набирающие силу авторитарные тенденции, ослабление поддержки со стороны НАТО и ЕС.

Пока западные институты пытаются восстановить доверие к себе и полноценно интегрировать Боснию, местные политики используют сложившуюся ситуацию неопределенности в собственных целях. БиГ — одна из стран так называемой дуги нестабильности, протянувшейся по Восточной и Юго-Восточной Европе. Полномасштабное вторжение России в Украину обострило проблемы региона, но лидеры Боснии и Герцеговины не торопятся их решать.

С одной стороны, БиГ развивает отношения с Евросоюзом — своим основным экономическим партнером, значительно опережающим всех остальных, включая Россию. Связи обширны и одной лишь торговлей не ограничиваются. Так, в Германии, Австрии, Хорватии, Словении и ряде других стран есть крупные боснийские диаспоры. Крайне важно и то, что с 2004 года, когда была запущена миротворческая операция ЕС Althea, Брюссель несет ответственность за поддержание мира в Боснии и Герцеговине — стране, разрушенной войной начала 90-х годов. А Управление Верховного представителя (УВП), контролирующее выполнение Дейтона — мирных соглашений 1995 года, остановивших ту кровопролитную войну, — возглавляет немец Кристиан Шмидт.

Прорывной новостью с точки зрения отношений БиГ и ЕС стало решение, принятое лидерами стран Евросоюза в марте этого года: они дали зеленый свет переговорам о присоединении Боснии и Герцеговины к своему клубу. Правда, дело это не быстрое: расширение произойдет не ранее 2030-х годов. Тем более что день за днем всяческие препятствия Западу чинит Москва.

Россия опирается на давний союз с руководством Республики Сербской (РС) — одной из составных частей БиГ наряду с Федерацией Боснии и Герцеговины, где доминируют боснийские мусульмане (босняки) и хорваты. Руководство РС активно сопротивляется давлению со стороны ЕС и США, которые настаивают на выполнении Дейтонских соглашений. При этом Республика Сербская не действует в одиночку: она создала альянс единомышленников, куда входит не только Россия, но также руководители Сербии и Венгрии Александр Вучич и Виктор Орбан. И они даже сильнее, чем Владимир Путин, вовлечены в эту игру, в частности, оказывая РС и ее нынешнему руководству материальную поддержку.

Подрывная деятельность приносит Москве свои плоды: интеграция Боснии в НАТО и ЕС идет крайне медленно, а политика Запада оказывается неэффективной. При этом Кремль не торопится поддерживать военизированные и экстремистские националистические группировки в регионе и воздерживается — во всяком случае, пока — от шагов, которые могли бы вновь разжечь в БиГ полномасштабный межобщинный конфликт.

Москва расширила связи с РС и часто принимает руководство боснийских сербов, оказывая ему внимание на самом высоком уровне. В марте 2024 года в Госдуме тепло принимали спикера Народной скупщины — законодательного органа РС — Ненада Стевандича. А 6 июня глава Республики Сербской Милорад Додик в очередной раз встретился с Путиным (это произошло на Петербургском международном экономическом форуме). Додик хотел получить от Москвы финансирование и политическую поддержку в его противостоянии с УВП и государственными институтами БиГ, главная причина которого — сепаратистские устремления РС. 11 июня в столице РС Баня-Луке открылось отделение российского посольства, а вскоре там, возможно, появится и офис RT.

Сердечные отношения между Додиком и Путиным, которые подчас намеренно выставляются напоказ, свидетельствуют не только о влиянии России, но также о парадоксах и противоречиях кремлевской политики на этом направлении. Несмотря на громкую риторику, Москва не стала вкладывать в РС сколько-нибудь существенные финансовые ресурсы — мешать кашу в боснийском котле она предпочитает при помощи дешевых инструментов вроде пропаганды, политической шумихи и поддержки радикальных группировок сербских националистов. А в плане блокирования санкций ЕС или привлечения инвестиций другие политики (хотя бы тот же Орбан) сделали для Додика намного больше.

Так или иначе, сложившиеся в регионе благоприятные для Кремля условия позволяют ему играть значимую роль при непропорционально малых издержках. Поддерживая сепаратизм Республики Сербской, Россия может, во-первых, препятствовать и без того медленной интеграции БиГ в НАТО и ЕС. Во-вторых, отвлекать США и их европейских союзников от более насущных вопросов вроде войны в Украине. И в-третьих, поддерживать нынешний дисбаланс и состояние неустойчивости.¹ Приходится признать, что ни ЕС, ни США так и не нашли рычагов воздействия на Москву, которые заставили бы ее изменить политику на Балканах.

Участие России

Россия начала действовать на боснийском направлении еще несколько десятилетий назад, задолго до войны в Украине и даже до прихода Путина к власти.

Хотя в начале 90-х постсоветская Россия была намного слабее, чем сейчас, она не оставалась в стороне от войн в Югославии и особенно боснийского конфликта 1992–1995 годов. Пока администрация Бориса Ельцина пыталась найти хрупкий баланс между поддержкой боснийских сербов и сотрудничеством с Западом в Совбезе ООН, российские националисты сражались в рядах армии РС. Одним из них был Игорь Гиркин (Стрелков), который в 2014 году вошел в число первых лидеров так называемой русской весны в Донбассе.²

Боснийская война показала, что статус России на европейской и глобальной политической арене сильно снизился, а США добились первенства. Но Москва все-таки извлекла из произошедшего определенную выгоду. Например, была создана Контактная группа в составе США, России, Великобритании, Франции, Германии и Италии. Такой формат соответствовал тогдашним российским представлениям о том, как великие державы должны сотрудничать по вопросам безопасности в Европе. В соответствии с Дейтонскими соглашениями в Боснию отправили российский миротворческий контингент, который в 1999 году был размещен еще и в Косово, а Москве предоставили место в Совете по выполнению Мирного соглашения — органе, который курирует деятельность УВП.

Интерес России к Боснии и Герцеговине заметно угас к 2003 году, когда Путин решил вывести оттуда российских миротворцев, действовавших в то время в рамках натовской миссии по поддержанию мира. Тем временем Управление Верховного представителя все активнее занималось укреплением государственных институтов БиГ, стремясь упрочить мир и подготовить Боснию ко вступлению в НАТО и особенно в ЕС. Примечательно, что две части БиГ — Республика Сербская и Федерация Боснии и Герцеговины — смогли создать совместные вооруженные силы и налоговые органы, то есть ключевые институты государственности. Россия при этом оставалась сторонним наблюдателем. Ее присутствие по большей части ощущалось лишь в экономике (свою роль в этом играли монополия на поставки природного газа и проведенная в 2007 году приватизация НПЗ в расположенном в РС городе Брод).

Однако к концу 2000-х годов Москва стала вести себя более напористо благодаря сближению с Сербией — родственной для боснийских сербов страной, расположенной на другом берегу реки Дрины. В РС не могли не заметить активное противодействие Кремля признанию независимости Косово. Последствия имело и расширение присутствия РФ в сербской экономике — в частности, за счет приобретения в 2008 году «Газпром нефтью» национальной нефтяной компании «Нефтяная индустрия Сербии» (NIS).

В 2010-е годы на фоне обострения противостояния с Западом, особенно после аннексии Крыма, Москва принялась подрывать позиции ЕС и НАТО на Западных Балканах. Этот регион вновь стал одним из многих полей соперничества РФ и Запада. Именно тогда ключевым элементом российской стратегии стала эксплуатация обид местного населения, возникших в годы распада Югославии. Так, в 2015 году Россия заблокировала проект резолюции Совбеза ООН к двадцатилетию геноцида в Сребренице, устроенного солдатами Республики Сербской. В Баня-Луке и Белграде этот жест Кремля оценили высоко.

Москва укрепляла отношения с Сербией самыми разными способами — от подписания двустороннего соглашения о военном сотрудничестве и высокопоставленных визитов вроде поездки Путина в Белград в октябре 2014 года до реализации крупных экономических проектов (вроде газопроводов «Южный поток» и, позднее, «Турецкий поток»). Кроме того, в середине 2010-х годов российское государство или близкие к нему структуры стали оказывать материальную поддержку радикальным националистическим группам в Черногории, Северной Македонии и Сербии, выступавшим против вступления в НАТО или (в случае последней из этих трех стран) тесного сотрудничества с Альянсом и США. Связанные с Главным управлением Генштаба ВС РФ (бывшим ГРУ) оперативники были замешаны в провалившейся попытке переворота в Черногории накануне выборов 2016 года.³ Сеть сербских националистов, сотрудничающих с российской разведкой, имела связи с православным олигархом Константином Малофеевым, который одним из первых поддержал «русскую весну» в Донбассе и, по некоторым сведениям, взаимодействовал с руководством Республики Сербской.⁴

РС стала важнейшим элементом российской политики, охватывающей весь «сербский мир» на территории бывшей Югославии (это понятие было сформулировано по аналогии с «русским миром»). С 2011 года Додик стал угрожать западным наблюдателям, следившим за выполнением Дейтонских соглашений, референдумом о независимости в сербской части федерации. В сентябре 2016 года он провел референдум по другому вопросу и, опираясь на результаты голосования, провозгласил Днем Республики Сербской 9 января — в 1992 году в этот день боснийские сербы объявили о создании своего «государства» в Боснии.⁵ Конституционный суд БиГ дезавуировал решение Додика как нарушающее Основной закон, но, так или иначе, оно стало пробным шаром на пути к полноценному голосованию за отделение РС.

США и ЕС референдум 2016 года осудили, а вот Россия его полностью поддержала — может, даже более активно, чем Белград. Перед голосованием Додика принял Владимир Путин. «Наша позиция предельно ясна, — говорил тогдашний российский посол Петр Иванцов. — Народ Республики Сербской имеет право высказываться по важным вопросам». Впрочем, в итоге Додик не стал переходить Рубикон и организовывать референдум по выходу из состава БиГ.

Поддержка Россией авантюрной политики Додика середины 2010-х годов заложила основы модели отношений, актуальной до сих пор. Описать ее можно так. Додик пытается добиться очередных уступок от центральных властей БиГ и вступает в перепалку с Западом. В ответ УВП, ЕС и США жестко критикуют Баня-Луку. Россия встает на сторону лезущего в драку лидера боснийских сербов. Но тот в последний момент делает шаг назад.

Приведем лишь один пример. В 2021 году Додик приступил к реализации своего плана по выводу всех представителей РС из госинститутов Боснии и Герцеговины. Верховный представитель Шмидт назвал эти действия «экзистенциальной угрозой». Между тем в начале 2022-го, после переговоров с сербским президентом Александром Вучичем, Додик сдал назад. Резкое изменение своей позиции он объяснил тем, что российское вторжение в Украину осложнило процесс отделения от БиГ.

Впрочем, несмотря на подобные тактические отступления, Додик сосредотачивает в своих руках все больше власти — и Россия, выступающая его союзником, может считать это своей косвенной победой в противостоянии с Западом. Примечательно, что Москва, поддерживая политику Додика, не критикует лидера РС, когда он поддается западному давлению.

Политические связи

Полномасштабное вторжение России в Украину в очередной раз обнажило тесные связи между Кремлем и руководством боснийских сербов. В отличие от лидеров босняков и боснийских хорватов, Додик вначале утверждал, что БиГ должна сохранять нейтральное отношение к войне, а затем, по мере расширения боевых действий, перешел к открытой поддержке путинской «специальной военной операции». В ходе поездки в Москву в сентябре 2022 года он заявил, что Россия защищает своих соотечественников: «В течение многих лет Запад не реагировал на истребление русского населения в Украине, а в Донбассе ежедневно происходили убийства и гремели взрывы». Политик пообещал, что БиГ не будет присоединяться к антироссийским санкциям, а 9 января 2023 года вручил Путину наивысшую награду Республики Сербской — «за патриотическую заботу и любовь к РС» (в 2024-м, кстати, эту награду получил Виктор Орбан). Додик зашел куда дальше, чем Сербия, которая тоже отказалась разрывать политические и экономические связи с Москвой, но все-таки старается не провоцировать Запад. Лидер РС же не мог не понимать, что ЕС и США ответят ему жесткой критикой. Так в итоге и произошло.

Милорад Додик старательно выстраивает личные отношения с Путиным. Так, они провели переговоры в сентябре 2022 года, накануне выборов в Боснии, — и то была их седьмая встреча с 2014 года. Затем последовали визиты лидера РС в Москву в мае 2023-го и феврале 2024 года. Додик — один из немногих европейских лидеров, готовых сегодня встречаться с Путиным, — обратил себе на пользу ту относительную изоляцию со стороны Запада, в которой Россия оказалась после начала полномасштабного вторжения.

Что же получает Додик от все более частых контактов с российским руководством? Остановимся на трех основных пунктах.

Во-первых, имидж «человека Москвы в Баня-Луке» дает ему преимущество перед оппозицией. Осечки, конечно, случаются. Так, в 2020 году мэром Баня-Луки стал 27-летний политический активист Драшко Станивукович, победивший Игоря Радойчича из возглавляемого Додиком Союза независимых социал-демократов (СНСД). В своей предвыборной кампании Станивукович делал акцент на критике коррупции и непотизма, но заодно обращался к сербскому национализму и опирался на поддержку как Белграда, так и Запада. Однако уже в 2022 году на выборах в Народную Скупщину РС оппозиция не смогла взять верх над Додиком и СНСД. Конечно, внешняя легитимация со стороны России — не единственный фактор, объясняющий устойчивость Додика, но определенное значение она имеет, поскольку позволяет ему изображать из себя государственного лидера, пользующегося авторитетом в мире, и обещать избирателям экономические выгоды от сотрудничества с Россией вроде дешевого газа (см. ниже).

Заигрывания Додика с Москвой находят отклик у боснийских сербов, которые видят в преимущественно славянской и православной России важного международного партнера. Как следует из опроса, проведенного Международным республиканским институтом (IRI) в 2024 году, 94% боснийских сербов положительно относятся к России, тогда как среди босняков таких всего 13%, а среди боснийских хорватов — 18%. Из того же опроса следует: 65% боснийских сербов верят, что ответственность за войну в Украине лежит на Западе или Киеве, и всего лишь 5% обвиняют в ее начале Россию.⁶ Между тем 52% босняков считают главным виновником Россию. Мнения хорватов разделились: 32% возлагают ответственность на Россию, а 26% — на Украину или Запад.

Тем временем, согласно исследованию, которое провел в 2021 году Национальный демократический институт (NDI), 82% боснийских сербов (по большей части проживающих в РС) противятся вступлению БиГ в НАТО, тогда как 90% босняков и 92% боснийских хорватов поддерживают присоединение к блоку.⁷

Второе важное для Додика следствие дружбы с Москвой состоит в том, что она встала на сторону Баня-Луки в ее конфликте с Управлением Верховного представителя. Ситуация обострилась до предела летом 2023 года, когда Додик подписал спорный законопроект, запрещающий официальной газете РС публиковать акты УВП, — это означало, что они не вступали в силу. Кроме того, парламент республики проголосовал за приостановку исполнения решений Конституционного суда БиГ, высшего судебного органа страны. Плюс к этому Додик пригрозил не пускать Верховного представителя Шмидта на территорию РС, что вызвало осуждение со стороны «пятерки» (США, Великобритании, Германии, Франции и Италии).

Вследствие конфликта Вашингтон и Лондон наложили санкции на ряд должностных лиц РС — председателя Национальной ассамблеи Ненада Стевандича, премьер-министра Радована Вишковича, министра юстиции Милоша Букейловича и сербского представителя в Президиуме БиГ Жельку Цвиянович. Их банковские счета в США и ЕС (если таковые имелись) были заморожены. А Германия прекратила финансирование двух инфраструктурных проектов, что усилило финансовое давление на РС.

Против самого Додика санкции вводились неоднократно — в 2017, 2023 и 2024 годах. При этом в декабре 2023-го лидер боснийских сербов лично предстал перед судом за посягательство на конституционный строй БиГ. Правда, он тут же превратил разбирательство в собственную трибуну и попытался сплотить вокруг себя сербских националистов. Кроме того, политик активно продвигал принятие закона, позволяющего создать в РС отдельный избирательный орган.

Встречи с Путиным — это открытый вызов Западу. Россия давно считает, что УВП утратило легитимность и должно быть упразднено, и это совпадает со взглядами Додика. То же касается и критики Москвой так называемых боннских полномочий, которые позволяют международному посланнику вводить чрезвычайное законодательство и увольнять выборных должностных лиц Боснии и Герцеговины. В апреле 2022 года, вскоре после начала полномасштабного вторжения в Украину, Россия приостановила и без того скудное финансирование УВП и вышла из Совета по выполнению Мирного соглашения. Раньше российские дипломаты всегда настаивали на необходимости сохранения целостности БиГ и выполнения Дейтонских соглашений, но теперь о прежних тезисах почти и не вспоминают.

Наконец, третий аспект (и он напрямую связан с двумя предыдущими) — финансовый. Додик надеялся, что Россия окажет РС поддержку в этой сфере. Аналитики и гражданское общество в Баня-Луке убеждены, что это главный вопрос, который сербский лидер обсуждает на своих регулярных встречах с Путиным.⁸ Однако денег из Москвы до сих пор нет, в то время как, например, после частного визита в Республику Сербскую Виктора Орбана в 2021 году Баня-Лука получила от Венгрии 140 млн евро. В апреле 2024 года венгерский лидер посетил РС с официальным визитом и пообещал предоставить ее правительству новый кредит на 100 млн евро. Более того, Орбан не позволил Евросоюзу заморозить активы Додика и его сподвижников и наложить на них такие же санкции, что ввели США и Великобритания. Позиция Венгрии также обеспечила прикрытие другим странам ЕС — в их числе часто упоминают Австрию, Хорватию и Словению, — которые предпочитают договариваться, а не размахивать финансовой дубинкой.

Немаловажно и то, что в последнее время, похоже, улучшились отношения Додика с президентом Сербии Александром Вучичем, которые до этого всегда были непростыми. В декабре прошлого года избиратели из РС приняли участие в вызвавших немало споров и конфликтов местных выборах в Белграде. После закрытия избирательных участков Додик вышел вместе с Вучичем на сцену на митинге, который правящая в Сербии партия устроила по случаю победы на парламентских и муниципальных выборах. В ответ Вучич отправил бывшего премьер-министра Сербии и нынешнего спикера парламента Ану Брнабич на митинг «Сербия зовет тебя», прошедший в Баня-Луке 18 апреля 2024 года. Массовое мероприятие, в котором участвовали и жители Сербии, было направлено против идеи принятия резолюции Генассамблеи ООН о признании резни в Сребренице актом геноцида (дальнейшему одобрению документа это, впрочем, не помешало). Вместе с тем апрельский митинг также стал выражением поддержки, которую Сербия оказывает Додику в его борьбе с УВП и центральными властями Боснии и Герцеговины.

В общем, хотя Россия и пытается представить себя главным внешним покровителем РС, на самом деле Баня-Лука диверсифицирует свои международные альянсы, сближаясь с Сербией, а также отдельными странами ЕС. В то же время связи с Путиным и поддержка Кремля, которую Додик получает в противостоянии с УВП и Западом, важны с точки зрения сохранения этим политиком своих нынешних позиций. То, что Кремль сделал ставку именно на Додика, дает тому возможность претендовать на лавры потенциального лидера всех балканских сербов, проживающих, в том числе, в Черногории и на севере Косово, а также радикальных националистов в самой Сербии, которые критикуют Вучича за диалог с Приштиной (процесс ведется при посредничестве ЕС; его ключевая цель — окончательное урегулирование конфликта).

При этом Россия наладила каналы общения не только с боснийскими сербами, но и с местными хорватами. В марте 2022 года депутаты верхней палаты парламента БиГ от Хорватского демократического союза (ХДС) — главной хорватской политической силы в Боснии — проголосовали против присоединения к антироссийским санкциям.⁹ Одним из них был лидер ХДС Драган Чович, который ранее подвергался критике американского посольства и госсекретаря США Энтони Блинкена: они возмущались блокировкой строительства газопровода-интерконнектора из Хорватии, который помог бы Боснии сократить закупки российского газа. На самом деле позиция Човича была обусловлена не столько стремлением понравиться Москве, сколько его деловыми интересами.

У политика к тому моменту был опыт взаимодействия с Москвой и ее партнерами. В 2019 году тогдашний российский посол в БиГ Петр Иванцов поддержал идею хорватов о пересмотре избирательных норм. По мнению ряда боснийских аналитиков, Россия согласилась бы на создание в рамках Боснии и Герцеговины нового государственного образования, где преобладали бы хорваты. Чович в то время пытался сдружиться и с Додиком, и с Вучичем — главными партнерами России на Балканах.

В то же время коллега Човича по партии, премьер-министр БиГ Боряна Кришто, готовит начало переговоров о вступлении страны в ЕС. ХДС выступает — по крайней мере на бумаге — и за присоединение к НАТО.

Сфера безопасности

Особенно сильно подрывное влияние России в Боснии и в целом на Западных Балканах ощущается в сфере безопасности.

Связанные с властями или поддерживаемые ими СМИ в Баня-Луке, а также белградские телеканалы и таблоиды регулярно хвалят официальную политику взаимодействия с Москвой и другими незападными державами вроде Китая. Часто они восторженно отзываются о победах России в Украине и негативно освещают события, происходящие в США. О Евросоюзе обычно говорят в нейтральных тонах. В результате вырисовывается следующая картина: регион стоит на грани конфликта, а Россия поддерживает справедливые требования сербов в Боснии, Косово, Черногории и других местах. Такая пропитанная националистическими лозунгами атмосфера не только гарантирует внутриполитическую поддержку Додику и другим политикам-националистам в БиГ и за ее пределами, но и позволяет им манипулировать в своих интересах тем, как ситуация воспринимается извне. Пока не началась горячая война и сохраняется контролируемая нестабильность, заигрывающие с этнической темой деятели могут не бояться жестких карательных мер со стороны Запада, особенно Евросоюза.

Сотрудничество России с Республикой Сербской в сфере безопасности очевидно. Так, Москва поддержала ремилитаризацию РС и занялась обучением ее полиции. Это породило страхи, что боснийские сербы создадут собственные вооруженные силы, которые будут существовать параллельно единой армии БиГ.¹⁰ Много шума наделала и информация о том, что в 2023 году в традиционном параде полиции в Баня-Луке в честь Дня Республики Сербской принимали участие бойцы ЧВК «Вагнер».

Обеспокоенность у многих вызывает и то, что РС поддерживает ультранационалистические группы — такие как четническое движение «Равна Гора», у которого есть военизированные отряды.

Между тем в это же самое время центральные власти Боснии и Герцеговины предпринимают шаги по интеграции в НАТО. Еще в 2010 году страна получила предложение присоединиться к Плану действий по членству (ПДЧ) в Альянсе. Однако программу реформ в сфере безопасности Босния сумела представить лишь девять лет спустя, и то лишь потому, что Додик, публично не объявляя о смене курса, перестал вставлять палки в колеса.¹¹ Идею вступления в НАТО поддерживает 50% населения БиГ, еще 13% выступают за более тесное сотрудничество с Альянсом без членства в нем.¹²

Вопросы обеспечения безопасности оказались для БиГ особенно актуальны в свете полномасштабного вторжения России в Украину. В марте 2022 года, выступая в эфире госканала Боснии и Герцеговины, российский посол Игорь Калабухов предупредил о нежелательности присоединения Боснии к НАТО и намекнул: Москва может спровоцировать эскалацию ситуации в регионе, если сочтет это необходимым. Весной 2022 года, всего через несколько дней после российского нападения на Украину, ЕС удвоил число своих миротворцев в БиГ — отчасти из-за опасений, что в Боснии и регионе в целом снова может разгореться война. Миссия Сил ЕС (EUFOR) получила подкрепление от многих стран, в том числе от Франции, которая дополнительно направила 250 военнослужащих. В настоящее время контингент насчитывает около 1600 военных, его поддерживают и силы НАТО, размещенные за пределами Боснии. Этого должно хватить для предотвращения любых прямых попыток нарушить статус-кво, но справиться с небольшой локальной вспышкой насилия EUFOR будет трудно. Кроме того, в руководстве Сил ЕС дают понять: они не будут настаивать на претворении в жизнь решений УВП на территории Республики Сербской в случае противодействия местных властей.

В свою очередь, ни Додик, ни Россия не выступали против миротворческой миссии. В конце прошлого года, когда Совбез ООН рассматривал вопрос о продлении мандата EUFOR, Москва не стала накладывать вето. А в апреле 2024-го, встретившись в Санкт-Петербурге с тогдашним главой Совбеза РФ Николаем Патрушевым, Додик публично поддержал позицию Кремля по этому вопросу.

Хотя Додик всегда выступал против антироссийских санкций, Босния присоединилась к ним еще в июне 2022-го. Правда, сделала она это формально и даже без постановления правительства: все было оформлено как решение миссии БиГ при ЕС. Как следствие, санкции во многом остались на бумаге, но, учитывая удаленность Боснии от РФ и ограниченный объем их двусторонней торговли, ЕС предпочел смотреть на это сквозь пальцы.

Присоединение к режиму санкций стало аргументом для предоставления Боснии и Герцеговине в декабре 2022 года статуса кандидата на вступление в ЕС. А потом, в 2024-м, и для решения о начале предметных переговоров о членстве. В то же время всегда можно найти дополнительные примеры двойственности подходов БиГ к внешнеполитическим проблемам. Так, в 2023-м боснийский МИД подвергся осуждению Брюсселя, когда в Баня-Луке приняли российских дипломатов, ранее высланных из других европейских стран.

Экономика

Влияние России на боснийскую экономику довольно ограниченно, однако у компаний из РФ есть налаженные связи с местными элитами.

По данным за 2022 год, на Россию приходилось всего 4% от общего объема прямых иностранных инвестиций в БиГ (в РС этот показатель, как ни парадоксально, еще ниже — 1,5%). Лишь 2% боснийского импорта поступает из РФ: в стране ежегодно потребляется менее 500 млн кубометров природного газа.¹³ А поставки других товарных позиций еще менее значимы.

Импорт российского газа может увеличиться, если сербская госкомпания «Сербиягаз» и «Газ-Рес» из РС достроят интерконнектор, который подключит Баня-Луку к сербской газотранспортной системе. В настоящее время газ из РФ поступает в основном на сараевскую ТЭЦ. Кроме того, Босния рассматривает возможность строительства южного газопровода, по которому можно будет осуществлять поставки с СПГ-терминала на хорватском острове Крк.

Что же касается нефти, то принадлежащий России нефтеперерабатывающий завод в Броде (Республика Сербская) годами был убыточным, а в 2018 году вышел из строя в результате аварии. Согласно изначальным планам, ремонт завода и перезапуск производства должны произойти в середине 2020-х годов, но все вполне может затянуться. Тем временем российская нефть перестала поступать по нефтепроводу «Адрия» из-за санкций ЕС. Вместе с тем NIS (мажоритарным акционером которой, напомним, является «Газпром нефть») по-прежнему управляет сетью автозаправок на всей территории БиГ.

Этим бизнес-связи Москвы с Боснией и Герцеговиной не ограничиваются.  Миллиардер Рашид Сардаров — самый известный российский предприниматель в Республике Сербской. Контролируемая им кипрская компания Comsar Energy была вовлечена в инициативы по строительству ТЭС «Углевик-3», а также ГЭС в Мрсово. Однако проекты столкнулись с рядом трудностей. Так, «Углевик-3» не получил китайского финансирования и спровоцировал конфликт БиГ с ЕС, поскольку противоречил боснийским обязательствам в рамках Договора об энергетическом сообществе. В 2022 году правительство РС самостоятельно взялось и за этот проект, и за строительство ГЭС в Мрсово, заплатив Comsar Energy, как сообщалось, 90 млн евро. Однако передача прав собственности породила слухи об откатах и заодно выявила тесные связи между Додиком и Сардаровым.

Заключение

Хотя Босния прочно находится в сфере влияния Запада, Россия нашла для себя нишу во внутренней политике страны. При этом она не тратит сколь-либо существенных ресурсов, но по максимуму использует связи с руководством боснийских сербов и — в гораздо меньшей степени — боснийских хорватов. Слабость государства и давние противоречия в БиГ не дали ЕС и США построить функционирующие институты и сделать Боснию полноправным членом западного клуба. Неэффективность государственной машины, в свою очередь, создает благодатную почву для вмешательства извне со стороны целого ряда стран, включая соседей по региону и Россию.

Основная цель Москвы — сохранение текущего статус-кво и удержание Боснии в подвешенном состоянии. Для этого Кремлю достаточно просто поддерживать на должном уровне напряженность за счет резкой риторики. Россия оказалась не очень щедра на финансовую помощь РС и даже пока не сдержала обещание создать там филиал RT. Но она, судя по всему, одержала победу в битве за сердца и умы боснийских сербов. А Милорад Додик, опираясь на эти эмоции, смог сохранить власть в Баня-Луке и дать отпор соперникам, разоблачающим коррупцию на высшем уровне. Связи с Путиным стали столь же важным элементом бренда Додика, как и склоки с УВП и западными державами.

Все указывает на то, что у ЕС и США нет рабочей стратегии по уменьшению российского влияния в Боснии. Усиление контингента EUFOR не заставило Додика отказаться от политики балансирования на грани конфликта. А начало переговоров о вступлении в ЕС хотя и служит положительным сигналом, но не станет панацеей, которая поможет справиться и с внутриполитической напряженностью, и с российским влиянием. Тем временем практически постоянный конституционный кризис в БиГ предоставляет Москве достаточные возможности для вмешательства.

Единственный положительный сценарий для Боснии просматривается только в том случае, если весь регион, включая Сербию, начнет ускоренными темпами интегрироваться в ЕС. Однако шансы на такое развитие событий остаются ограниченными — даже несмотря на импульс, который придала этим процессам война в Украине.

Примечания