Разделение реальности на «до» и «после» — привычный журналистский и экспертный штамп. В современной истории России было немало событий, которые вызывали у властей стресс, а затем провоцировали их мощную и подчас асимметричную реакцию. Такая тактика позволяла руководству страны спрятать растерянность, вернуть себе инициативу и воспользоваться общим шоком для укрепления собственных позиций. Вспомнить хотя бы, как в 2004 году после теракта в Беслане были отменены прямые выборы губернаторов.
Но так происходило далеко не всегда. Немало стрессовых для Кремля событий — от взрывов в петербургском метро в 2017 году до пригожинского мятежа прошлым летом — обошлись без политических последствий.
Вопрос, в какую категорию попадет теракт в «Крокус Сити Холле», остается открытым. Пока российское руководство избегает однозначных деклараций, а большинство заявлений публичных лиц больше похожи на попытки угадать будущие действия Кремля и остаются скорее шумом, вместо анализа которого стоило бы обратить внимание на контекст происходящих событий.
Главный враг
За последние пару десятилетий российская власть довольно гибко обращалась с образом «главного врага» России, которым успели побывать и кавказские сепаратисты, и грузинские революционеры, и ИГИЛ. Однако где-то с 2021 года это место прочно занял Киев как антироссийское орудие коллективного Запада. И похоже, что даже чудовищный теракт в «Крокус Сити Холле» не заставит российские власти скорректировать свою картину мира и признать перекос собственных усилий на украинском и исламистском направлениях в ущерб второму.
Кремль по-прежнему предпочитает объяснять трагедию в «Крокусе» украинским следом. Но этот тезис настолько умозрителен, что даже госпропаганда транслирует эту версию, не особо на ней настаивая. Неслучайно 25 марта на совещании по теракту Владимир Путин обошелся без жестких формулировок, отметив: «Мы знаем, чьими руками было совершено это злодеяние против России и ее народа. Нас интересует, кто заказчик. Нужно получить ответы на ряд вопросов».
В результате призывы к мобилизации и массированным ударам по Украине уходят из повестки, а власти, похоже, готовы пойти по пути быстрого забвения произошедшего. Резонанс от трагедии в «Крокусе» оказался высок — у людей за последние два года накопилось немало невысказанных и невыплаканных эмоций. Однако граждане отходчивы. Они быстро забывают о вчерашних экстремальных событиях, будь то пригожинский мятеж, мобилизация или теракты послебесланского времени.
Дыры в безопасности
Скоро о теракте могут «забыть» и представители элиты — и это несмотря на то, что атака 22 марта выявила колоссальные уязвимости в системе безопасности. Да, созданные на случай чрезвычайной ситуации структуры повели себя неповоротливо, но такое происходит в России не впервые, поэтому надеяться на какие-то судьбоносные реформы не приходится.
Организаторы теракта серьезно подошли к поиску уязвимостей в российской системе. Пик мобилизации правоохранителей пришелся на президентские выборы 15–17 марта, после чего все немного расслабились. Не случайно и место теракта. «Крокус-сити» — географически изолированная территория на стыке Московской области и собственно столицы, больше напоминающая остров: с одной стороны — Москва-река, с другой — МКАД. Вечером в пятницу экстренно добраться туда, учитывая трафик, очень непросто.
«Крокус Сити Холл» — огромное здание, зал которого рассчитан на 6200 мест. И хотя оно было построено в 2009 году по современным стандартам, конструкция оказалась весьма уязвимой к поджогу.
Сказалось и то, что прошлые громкие атаки развивались иначе: нападавшие были смертниками, которые брали людей в заложники и выдвигали требования. А 22 марта произошла классическая диверсия. Террористы нанесли максимальный ущерб и попытались скрыться, в то время как силовые структуры планировали штурм здания, где, по их опыту, должны были окопаться боевики.
Сбой в системе предотвращения терактов тут очевиден, но силовики не восприняли это как проблему, требующую немедленной реакции. Заявления секретаря Совбеза Николая Патрушева о необходимости улучшить координацию работы силовых ведомств косвенно звучат как подтверждение проблем в этой сфере, но дальнейшего развития пока нет. Вероятно, силовики рассчитывают на то, что на публичный разбор полетов в нынешней ситуации никто не решится, а кадровые перестановки после терактов в России случались разве что в 1990-е.
Другое дело, что аппаратная борьба за места в будущем правительстве может привести к тому, что в одном из отраслевых телеграм-каналов всплывет какая-то полузакрытая информация. Пока главной мишенью стало МВД — тут и эпизод с полицейским автомобилем, стоявшим рядом с местом высадки террористов, и пассивность сотрудников расположенного по соседству с «Крокусом» отделения полиции (об их участии в спасении людей пока нет никаких данных). Вполне вероятно, что встречные попытки МВД снять с себя часть ответственности тоже появятся в публичном пространстве.
Конкурс радикалов
Таким образом, не стоит ждать ни радикальных антитеррористических мер, ни «возмездия Украине». Поэтому разного рода спикеры, стремящиеся угадать дальнейшие шаги властей, рассматривают другие варианты. Чаще всего звучат два предложения: возвращение смертной казни и ужесточение миграционной политики. Однако говорить о триумфальном шествии этих инициатив преждевременно.
Тема смертной казни регулярно возникает в России, порой в парадоксальных формах — например, одно время звучали призывы казнить террористов-смертников. Но российские элиты подходят к этой теме осторожно. Многие помнят, что картина мира «настоящего сталиниста» предполагает акцент на расстрелах не столько террористов, сколько нерадивых управленцев, примерами чего полна советская история. Зачем связываться с такими рисками, когда возможностей для внесудебных репрессий в отношении «врагов» хватает и без смертной казни.
Резкое изменение миграционной политики тоже выглядит сомнительно. Дефицит кадров на рынке труда за последние два года только вырос: желание выходцев из постсоветского пространства работать в России снизилось из-за падения курса рубля и рисков попасть на фронт.
Потребность выполнять планы по найму контрактников никуда не денется. А существенное усиление дефицита на рынке труда приведет к значительному ухудшению качества работы коммунальных служб, а также повышению цен на множество товаров и услуг. Да и в целом, несмотря на периодические экстремальные ситуации, уровень лояльности мигрантов закону и политической системе РФ остается относительно высоким.
Так что какое-то время темы смертной казни и миграционной политики останутся в топах новостей. Может быть, власти ужесточат те или иные нормы, но до крайних решений дело не дойдет. И с самой сутью вопроса вся эта активность не будет иметь ничего общего. Решить проблемы, будь то терроризм, конфликт с Украиной или ощущение беспомощности у рядовых граждан, такие шаги не помогут. Однако они могут дать власти время на то, чтобы адаптироваться к новому уровню стресса, не меняя при этом свою картину мира.
Если вы хотите поделиться материалом с пользователем, находящимся на территории России, используйте эту ссылку — она откроется без VPN.
