Вскоре после выборов Путин выразил опасение, что Трамп может и не дожить до вступления в должность. В этом слышалось не только представление российской верхушки о том, что Америка устроена так же, как Россия, где правящая группа (в отличие от России — неправильная и вредная) способна не пустить своих оппонентов к власти, но и своего рода забота: take care через океан.
В день, когда Трамп благополучно добрался до Белого дома, Путин председательствовал на заседании Совбеза, где поздравил нового президента США, буквально уравновешивая американскую новость российской. Для этого Совбез перенесли с обычной пятницы на понедельник. Теперь в связке с инаугурацией упоминалось и поздравление Путина.
Прямо на Совбезе российский лидер сообщил, что готов обсуждать с Трампом завершение войны — но именно завершение, а не остановку: «не перемирие, а долгосрочный мир», который будет основываться «на уважении законных интересов всех народов», а ради интересов одного из них — российского — даже пришлось «начать спецоперацию». Учитывая, что о вторжении в Украину три года назад Путин объявил тоже на заседании Совбеза, предложение мира из того же органа должно было прозвучать подчеркнуто весомо.
Пять дней спустя Путин публично согласился с двумя любимыми тезисами Трампа: с тем, что в 2020 году демократы украли у него победу, и с тем, что при нем российско-украинская война могла и не начаться. Но означает ли это, что Москва рвется на мирные переговоры, как об этом сообщают анонимные источники из российского руководства в публикациях в международных СМИ? Чтобы ответить на этот вопрос, важно понять, как слова Трампа и ответы Путина выглядят для российской элиты.
Мир с Россией
Сам формат публичного послания из Москвы в Вашингтон «по телевизору», с одной стороны, подхватывает новую откровенность твитер-дипломатии Трампа, с другой — напоминает знаменитое радиопослание Хрущева Кеннеди времен Карибского кризиса и скорее свидетельствует о том, что, вопреки слухам, прямого контакта между лидерами в этом сезоне пока не было. Это косвенно подтверждают Песков и МИД. Что до Карибского кризиса — в Москве он прочно ассоциируется с зенитом советского могущества, когда сверхдержавы боялись друг друга, а значит — уважали.
Все виды администрации Трампа на скорый мир основаны на том, что Путин стремится закончить войну и ему нужно немного помочь, принудив Зеленского к уступкам. Однако пока нет твердых доказательств, что такое стремление в Кремле действительно есть. Скорее заметно намерение добиться своего, опираясь на желание Трампа быть успешным.
Как и осенью 2021 года, Кремль готов выслать Вашингтону некий текст с набором позиций, которые НАТО, Украина и США должны будут так или иначе принять. Граница, которая получится после выполнения территориальных требований России, все равно не будет логичной, очевидной, отвечающей московской идее единого народа и «подарков генсеков и царей»: в этом отношении она заведомо не будет гарантированно безопасной.
Но этот вопрос Кремль готов отложить на потом: победа состоит в том, что Россия должна писать мирное соглашение. А если его будет писать не Россия, то, может, оно и не нужно. «Зачем нам мир, в котором нет России».
Ставка Путина на победу в Украине очень велика: по сути, это отмена итогов холодной войны и возвращение России в мир на новых условиях. После этого все остальное начнет падать ей в руки само. Но если выигрыш в Украине не будет убедительным, то и впечатляющего камбэка не получится. А мир, продиктованный Трампом даже за счет Украины, будет успехом прежде всего Трампа.
Несложно представить себе, что в Москве считают условиями прочного мира, который «исключит причины, приведшие к нынешнему конфликту». Это признать аннексию захваченных территорий («реалий на земле»), отказаться от расширения НАТО в сторону России, ограничить вооружение Украины, исключить присутствие там западных войск и баз, снять санкции с России (завершить «экономическую войну»), дать Москве слово в некоторых внутренних вопросах Украины вроде языковой политики или исторической памяти и в целом признать за ней право голоса, лучше решающего, на постсоветском пространстве.
Список условий прочного мира, с которым Путин поедет на первую встречу с Трампом, будет не слишком отличаться от проектов соглашений, которые Москва в ноябре 2021 года отправила, словно проигравшим соперникам, Вашингтону и НАТО. С тех пор территориальные требования России увеличились. Путин не только не сдерживает свои запросы, а, напротив, максимизирует их в расчете на то, что его новый собеседник мыслит похоже.
Нетрудно догадаться, что эта встреча будет включать лекцию Путина по истории Украины. Такие все удлиняющиеся лекции сопровождают встречи Путина с американскими президентами со времен его общения с Бушем по поводу перспективы вступления Украины в НАТО.
Однако в Вашингтоне не смогут не заметить противоречия: Трамп обещал поднять престиж Америки, а ему предложат согласиться на условия, которые Байден счел унизительными. В этом кроется фундаментальная проблема отношений двух «сильных лидеров». Им нравятся речи друг друга, но заключенная в них «сила» может в итоге оказаться направленной друг против друга. В официальной Москве есть те, кто хотел бы такого развития событий избежать.
Правда в силе
Идеи Трампа, высказанные им в инаугурационный период, пересекаются с представлениями Кремля. Детей надо учить гордиться своей страной, а не копаться в ее неприятных страницах. Природа создала два пола, а остальное — от лукавого. Золотой век нации в прошлом, политические предшественники унизили страну, но мы все восстановим. Народ имеет право на традиционную энергетику. Надо развивать промышленное производство у себя дома. Союзники и соседи неблагодарны за прошлые и нынешние благодеяния, и это оправдывает суровое обращение с ними. Наконец, соображения национальной безопасности дают право на применение силы и даже на территориальные претензии, а расширение национальной территории не является табу.
Ни в НАТО, ни в западных столицах нет полной ясности, серьезно ли Трамп говорит о Гренландии, Канаде и Панаме. Интерпретации колеблются от «провоцирования оппонентов» до «завышенной запросной позиции». Анализируя телефонный разговор Трампа с главой датского правительства, Financial Times с тревогой приходит к выводу, что серьезно.
В многочисленных и несколько сбивчивых речах Трампа есть еще один важный для Кремля тезис: Украине нужно было не воевать с тем, кто сильнее, а пойти с сильным на сделку, даже ценой уступок. То есть, подобно России (и вопреки сентиментальному цитированию Балабанова на высшем уровне), Трамп считает, что правда в силе.
Упущенные прошлые и потенциальные будущие договоренности между Киевом и Москвой Трамп называет не договором или соглашением, как принято в международных отношениях, а коммерческим словом «сделка». Это название тоже нравится Кремлю: оно подтверждает представление о циничном прагматизме Трампа, а сделки, даже «большой сделки» с Америкой, как раз и добивается Россия.
Для анализа политического поведения России при Трампе важна не серьезность его претензий, а сам факт того, что президент США публично рассуждает в современном российском стиле. Трамп узаконивает набор идей, который до этого считался маргинальным и, применительно к постсоветскому пространству, специфически кремлевским.
Тезисы Трампа явно ближе российской верхушке, чем европейским правительствам. Казалось бы, это прочный фундамент для взаимопонимания. Однако пока ни из чего не следует, что Трамп автоматически распространяет эти понятные российскому руководству принципы на другие страны, в том числе на Россию. Не похоже, чтобы даже Китаю, который Трамп признает более равным соперником, он готов позволить то же, чего требует для США.
Нет никаких гарантий, что под словом «сделка» Трамп понимает фундаментальное соглашение с Москвой по вопросам мирового порядка, а не обмен украинских территорий на прекращение войны. Представления Трампа и Кремля не пересекаются там, где Трамп призывает сдерживать Китай или наказывать Мексику за конкуренцию с США, и там, где Россия требует нового мирового порядка на основе многополярности и вытеснения Запада с лидирующих позиций.
Если Украине, по словам Трампа, с самого начала не следовало вести себя вызывающе по отношению к более сильной России, то по той же логике и России не следовало бы бросать вызов США. Ничто не мешает Трампу и Маску заговорить с Россией так, как они разговаривают с Данией и Канадой, и осмеивать Путина, как сейчас Трюдо и Шольца.
Поэтому в части российской элиты созрело убеждение, что надо ловить момент, пока окно возможностей не закрылось и интересы двух «сильных лидеров» не привели к конфликту поперек общих ценностей.
Сделай с нами, сделай вместо нас
В отношении к начавшемуся президентству Трампа в российской верхушке можно выделить три вполне ожидаемые группы — энтузиасты, прагматики и скептики.
Скептики считают, что противостояние с Западом — стратегический выбор России. Это новая долгосрочная реальность, за которой стоят объективные и неустранимые противоречия, и Трамп, наследник традиции ястребиной Республиканской партии, не способен, да и не захочет их преодолеть.
Скептики, как правило, придерживаются «геополитического» взгляда на мир как пространство, где противоборство держав — единственный способ выявить реальный баланс сил и добиться своего. Среди них и те, кто опасается, что Трамп готов исключительно к асимметричному сближению с Россией сверху вниз, поэтому на его условиях сближаться нельзя.
Такие настроения преобладают среди силовиков, спецслужбистов, дипломатов и части экспертного сообщества, которая связала себя поддержкой войны. К скептикам можно отнести и тех аппаратчиков, которые хотели бы сделки под патронажем Трампа, но уверены, что Путин на нее не пойдет.
Среди энтузиастов оказались многие российские идеологи, в том числе самые воинственные, например, Александр Дугин и Александр Проханов. Правый поворот Америки нравится им, как и многим консервативным чиновникам и бизнесменам и большой части обычных граждан России. Их подход можно назвать ценностным: пока ценности разделяли Россию и Америку, они враждовали. Теперь, когда наметилась общность ценностей, страны могут стать союзниками по спасению мира.
Прагматики видят в Трампе шанс без катастрофических убытков и даже с прибылью завершить войну против Украины, которую иначе непонятно как закончить. В этой группе — заметная часть предвоенной деловой и управленческой элиты России, которая по воле Путина стала элитой военного времени.
Оптимистические ожидания сближают эту группу с энтузиастами, но причины оптимизма тут другие. Они не в глобальном историческом развороте, а в гораздо более приземленной надежде хотя бы отчасти вернуться в довоенный мир, вырваться из изоляции, избавиться от токсичного груза войны.
Ожидается, что конец боевых действий будет также означать конец разговоров о замещении нынешней элиты комбатантами, ослабление цензуры и давления спецслужб, постепенное восстановление связей с Западом. Есть и этические причины. Далеко не все в российском госаппарате, кто по должности обслуживает захватническую войну, испытывают от этого моральное удовлетворение. Как ни странно, моральное удовольствие от войны чувствуют зачастую те, кто не управляет ею, а наблюдает со стороны.
Число оптимистически настроенных прагматиков и энтузиастов сейчас, похоже, превышает число ястребов и скептиков. Именно из этой среды, вероятнее всего, исходят утечки о том, что Путина беспокоит экономика и он удовлетворен достигнутыми завоеваниями на фронте.
Сам Путин крайне редко прибегает к коммуникации при помощи утечек в прессу. Так что все эти сигналы не столько исходят от него, сколько адресованы ему. Но прежде всего они адресованы Трампу — российская элита признает, что не способна убедить Путина завершить войну, и просит Трампа сделать это за нее. «Мы не можем повлиять на него, но мы можем повлиять на вас, а вы на него». Не надо отчаиваться, если Путин станет выдвигать невыполнимые требования, храбриться или хлопать дверью. Не оставляйте стараний, маэстро.
Сам Путин, судя по его словам, пока не примкнул к скептикам, но границы его оптимизма не вполне ясны. Он, очевидно, надеется втащить украиноскептичного Трампа в «альянс сильных» и даже после угроз со стороны американского президента продолжает поддакивать ему и говорит о мире. Угрозы в посланиях Трампа пока списывают на его предпринимательскую манеру вести дела. Аппаратчики понимают, что отношения между лидерами еще не выстроены, и опасаются как ругать Трампа, так и чрезмерно хвалить.
Наложение мессианств
Путин пока старается делать вид, что не замечает нажима Трампа, из-за популярности американского президента в российской элите и в мире, причем именно там, где российский лидер привык быть популярен сам. Пока они светят совместным светом, но открытое столкновение приведет к конфликту лояльностей их общих почитателей, в котором Трамп имеет все шансы выиграть.
Даже российское пропагандистское вещание старается не акцентировать внимание на некоторых шагах Трампа вроде выхода из ВОЗ или наиболее безжалостных антимигрантских мерах. Потому что в России есть свой низовой спрос на аналогичные действия. Платформы российских чиновников и депутатов, открытые для комментариев, завалены требованиями выйти из ВОЗ, ужесточить политику в отношении мигрантов, ввести визовый режим со странами Центральной Азии, объявить диаспоры и их лидеров «иноагентами», а этническую преступность приравнять к терроризму. То есть сделать то, что делает Трамп.
Новый американский президент-антиэлитист, словно любимый голливудский герой-одиночка, ближе и понятнее поколению российской элиты, прошедшему 1990-е или выросшему на американском кино, чем Путин с его тихой аппаратной спецслужбистской карьерой. Трамп бодрее, свежее, новее Путина, от чьих повторов устали даже его единомышленники. И чем больше свой начальник обязан нравиться российской верхушке по долгу службы, тем искреннее и душевнее симпатия к чужому.
Российская элита отвыкла действовать — ее симпатии мало на что влияют на практике. Но за спиной у Путина появится невыгодный для него источник сравнения. Многие будут готовы тихо осудить Путина, если связываемый с Трампом шанс на мир не будет использован.
В России у Путина есть ресурсы, чтобы остаться единственным и несравнимым. Но в мире у него таких ресурсов нет. Трамп уже становится проблемой и для глобальной роли, возложенной на себя Путиным. Попытки связать новых европейских правых с Россией давно стали общим местом. Но на съезде немецкой АдГ зажигал Илон Маск, и никому в голову не пришло пригласить туда российских начальников.
Трамп привлекательнее в качестве лидера глобального правого поворота прежде всего для самих правых хотя бы потому, что Америка богаче и сильнее России, а ее лидер — победитель конкурентных выборов. Другим западным правым тоже придется добиваться своего на выборах, и пример Трампа для них поучительнее, чем траектория восточного московского узурпатора.
Мессианство и роднит, и разделяет Трампа и Путина. Оба видят свою задачу шире, чем менеджмент своих стран. Она — в возвращении мира на верную дорогу. Идеальным для Путина была бы кооперация, основанная на территориальном разделении: Трамп возвращает человечество на верный путь в своей части мира, а Россия — в своей.
Однако пока не заметно, что Трамп готов сужать свою сферу ответственности. Не исполняются и надежды на то, что Трамп, сосредоточившись на соперничестве с Китаем, отстанет от России или даже начнет с ней флиртовать. Пока мы скорее видим настойчивые предложения Трампа Пекину о совместных усилиях по прекращению российско-украинской войны.
Если Трамп в конце концов принесет российским прагматикам то, чего они от него хотят — окончание войны, он будет выглядеть выигрышнее российского лидера, который, начав войну, не знал, как ее закончить. Мир по инициативе, тем более по формуле Трампа будет восприниматься не столько как российская победа, сколько как следствие принуждения Трампом Киева и Москвы к миру: американским миром для России и Украины.
В таком мире будет отсутствовать главный итог войны, обещанный Путиным Глобальному Югу, — победа над западоцентричным мировым порядком. Антиимпериалистическое антиколониальное восстание, в которое Россия, порой успешно, переформатировала войну, будет закончено локальным миром под эгидой США.
Трамп предлагает Путину сделку: обменять глобальную антизападную миссию России на некоторые украинские территории и завершение войны с перспективой снятия санкций. При этом Трамп совершенно не собирается ломать западоцентричный мировой порядок и утверждать Путина в той глобальной роли, которую тот на себя возложил. В российском руководстве достаточно тех, кто с радостью согласится на такую сделку. Но неясно, готов ли на такой размен сам Путин. Если нет, то следует ожидать не столько сделки, сколько конфликта двух мессианств.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
