Государственные интересы выше прав и свобод человека, защита «духовно-нравственных ценностей» — основание для освобождения от уголовной ответственности, а СССР все еще существует, так как при его роспуске не соблюдались необходимые законодательные процедуры. Такие мысли высказывались в этом году на Петербургском международном юридическом форуме (ПМЮФ).
С точки зрения традиционного права подобные заявления высокопоставленных чиновников — абсурд. Но речь не идет ни об оговорках, ни о попытках эпатировать публику. Скорее, это отражение мутирующего легализма Владимира Путина. Сначала он соблюдал букву закона, не обращая внимания на его дух. Затем стал менять правила под себя, при этом продолжая апеллировать к верховенству закона. Теперь начинается новый этап: власти предоставили себе право решать, что в текущий момент закон, а чем легко можно пренебречь.
Форум абсурда
В этом году Петербургский международный юридический форум породил немало экстравагантных заявлений. Так, советник президента Антон Кобяков сообщил, что «СССР продолжает существовать», потому что при его роспуске «была нарушена процедура». Замминистра юстиции Олег Свириденко пригрозил инопланетянам статусом иноагентов. Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин назвал делегатов из ОАЭ «мигрантами» и поприветствовал их возгласом «Россия будет свободной». Министр юстиции Константин Чуйченко рассказал о «западном влиянии» на декабристов. А хэдлайнер и основатель форума Дмитрий Медведев пожелал Украине полной капитуляции.
Этот Форум трансформировался вместе с российской властью. В 2011 году президент-либерал Медведев приглашал на него представителей европейских стран и США. Теперь об этом не может быть и речи: с каждым годом критика Запада — не в последнюю очередь из уст того же Медведева — становится все жестче, а высказывания — все более ультраконсервативными. А прозвучавшие там в этом году речи многое говорят не только о том, как изменились взгляды российских чиновников, но и об эволюции восприятия права у самого Владимира Путина.
Российского президента принято считать легалистом — сторонником пусть и формального, но жесткого соблюдения законов. Он не раз рассуждал о «строгом следовании Конституции как основе успешного развития государства и гражданского согласия в обществе». В эту концепцию вписывается, например, заявление 2014 года о том, что ограничения прав и свобод человека под предлогом борьбы с наркотиками, терроризмом и педофилией невозможны, ведь эти права гарантированы Конституцией. Или прозвучавшие спустя десять лет, уже совсем в другой стране, его же слова о том, что журналисты в России должны просто соблюдать законы, — якобы это единственное требование к СМИ в стране.
На первый взгляд, заявления на Форуме с такой позицией расходятся. Рассуждения Кобякова об СССР противоречат Конституции, которая называет РФ правопреемницей Советского Союза. Более того, отстаивающее схожие идеи движение «Граждане СССР» признано российскими властями экстремистским, а его участники получают тюремные сроки.
Но президентского советника никто наказывать не собирается, тем более что его слова резонируют с высказываниями Путина о распаде СССР как «величайшей катастрофе». Сегодня Путин стремится к восстановлению советского пространства, прежде всего военными средствами, а Кобяков предлагает правовую рамку для этого проекта. Если исходить из предпосылки о непрерывном существовании СССР, то получается, что война в Украине — это внутренний конфликт, и никто извне не имеет права вмешиваться в него. То есть даже насильственное восстановление прежних границ в парадигме Кобякова выглядит законным действием.
С реальной политикой совпадает и новая трактовка министром Чуйченко приоритетных целей юстиции. Раньше на первом месте неизменно упоминалось «обеспечение прав и законных интересов» граждан, после чего шли «обеспечение верховенства закона» и «укрепление государственности». Однако это, как следовало из слов Чуйченко, ошибочный подход: третий пункт должен быть первым. Сегодня именно под предлогом укрепления государственности власти регулярно нарушают права и свободы.
В этом же ряду — предложение того же министра избавлять от уголовной ответственности людей, которые нарушили закон, защищая «духовно-нравственные ценности». Такая правовая индульгенция — инструмент для оправдания действий радикальных прокремлевских активистов. Например, участников «Русской общины», выступающих против мигрантов, ЛГБТ-сообщества и оппозиции.
Все эти предложения никак не бьются не только с духом, но и с буквой закона. Конституция РФ считает высшей ценностью права и свободы, а не «государственность». Индульгенция для защитников абстрактных ценностей в правовые рамки не вписывается. Однако опытные юристы и чиновники все равно продолжают продвигать подобные тезисы, потому что чувствуют, что из Кремля исходит новая установка, что российские власти теперь могут сами ситуативно определять, что является законом здесь и сейчас.
От легализма до произвола
Если внимательно проследить эволюцию юридических взглядов Владимира Путина, то становится очевидно, что сейчас ему близко именно такое понимание закона. В начале правления он действительно рассуждал о законах в легалистском духе. Однако быстро стало ясно, что для него важна не столько суть, сколько форма — не дух закона, а его буква.
Формально правила были соблюдены, когда в 2007 году, после двух президентских сроков подряд, Путин выбрал местоблюстителя, а сам на несколько лет возглавил правительство и лишь в 2012-м вернулся в кресло главы государства. Тогда Путин подчеркивал, что не стал «менять Конституцию под себя». Однако духу основного закона страны рокировка Путина и Медведева вряд ли соответствовала.
Накануне выборов на четвертый срок (формально второй раз подряд после голосования 2012 года) президент уверял, что будет работать исключительно «в рамках Основного закона». И уже через два года в Конституцию внесли поправки, обнулившие путинские сроки. То есть как только «легалисту Путину» стала мешать буква закона, этот закон был скорректирован. В этом смысле начался второй этап эволюции президентского мировоззрения.
Теперь же даже постоянная корректировка законов под текущие нужды стала казаться слишком хлопотной. Президент все чаще говорит не о законе и праве, а о «справедливости», причем не абстрактной, а влияющей на работу судебной власти: главное — чтобы судьи были «внутренне уверены, что принимают справедливые решения».
При этом он критикует систему международного права, называя ее «правилами, непонятно кем придуманными». От былого легализма, пусть и формального, у Путина не осталось и следа. Президент готов менять мешающие ему законы, если это в его силах, а неподвластные нормы объявляет странными правилами, которые можно и не соблюдать: мало ли кто что придумал.
В соответствии с этим подходом в Конституцию были записаны украинские территории, в том числе те, что никогда не были подконтрольны российской армии. И теперь российская власть ссылается на этот обновленный закон — например, на переговорах с Украиной. Произвол стал сутью законодательной системы страны.
Предложения Кобякова и Чуйченко еще больше расширяют границы новой нормы. Первый предлагает выбирать из набора законодательств «всех времен и народов» те правила, которые актуальны здесь и сейчас, — и затем обосновывать ими нынешнюю политику. Второй вводит в дискуссию о законах некие конъюнктурные условия, которые приостанавливают действие норм для отдельных категорий нарушителей.
Статусные правоведы-легалисты, представители старой школы, оставшиеся в российской власти, — например, глава комитета Совфеда по законодательству Андрей Клишас — пытаются сопротивляться совсем уж диким идеям вроде существования СССР. Они опасаются, что абсурдные идеи могут встретить понимание и поддержку на высочайшем уровне. И эти опасения вполне обоснованны.
Вероятно, псевдолегализм Кремля будет и дальше мутировать. Руководство страны продолжит апеллировать к некоей законности, но на деле будет произвольно трактовать массив документов из прошлого и настоящего. В калейдоскопе юридических норм всегда можно найти закон или мнение о нем, оправдывающие почти любые действия или позиции, — пусть даже они и мало согласуются с реальным законодательством. Мутирующий легализм вертикали власти на глазах превращается в произвол, прикрытый личиной закона.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
