27 мая Собор Украинской православной церкви заявил о полной независимости от Русской православной церкви, в состав которой она входила как «самоуправляемая церковь с правами широкой автономии». Собор созвали в чрезвычайных обстоятельствах. Его поначалу полуформальный статус повысили до Поместного собора уже в ходе заседания, представители территорий, оказавшихся с другой стороны линии фронта, участвовали по видеосвязи, а подготовка и проведение Собора до публикации официальных итогов были полностью секретными.
В результате было опубликовано «Постановление Собора», состоящее из десяти пунктов, главный из которых — четвертый — гласит: «Собор принял соответствующие дополнения и изменения в Устав об управлении Украинской Православной Церкви, свидетельствующие о полной самостоятельности и независимости Украинской Православной Церкви». Кроме того, в этом постановлении УПЦ осудила войну как нарушение заповеди «не убий», а также отдельным пунктом выразила несогласие с позицией патриарха Кирилла.
Все это породило разговоры об окончательном разрыве между украинской и российской церквями, однако пока измененный Устав УПЦ не опубликован (по информации Би-би-си, «из устава были изъяты все 10 содержавшихся в нем упоминаний РПЦ»). Слово «автокефалия» тоже нигде не фигурирует. Это дает официальным спикерам РПЦ пространство для риторического маневра и возможность утверждать, что ничего нового не произошло и церковное единство сохраняется.
Церкви и война
Вектор на такую интерпретацию случившегося подтвердил патриарх Кирилл в воскресной проповеди: «Мы с полным пониманием относимся к тому, как сегодня страдает Украинская православная церковь. Мы с пониманием относимся к тому, что Блаженнейший митрополит Онуфрий и епископат должны максимально мудро сегодня действовать, чтобы не осложнять жизнь своего верующего народа». В общем, пока в РПЦ планируют выкрутиться: мол, в чрезвычайных обстоятельствах Церковь вынуждена под внешним давлением идти на крайние меры, но на самом деле хранит верность Москве.
У русского православия богатый опыт мимикрии под нужды политической власти, поэтому такая логика понятна Московской патриархии. Например, во время Второй мировой войны митрополит Сергий (Страгородский) славил Сталина, а другой митрополит — Сергий (Воскресенский) в оккупированных странах Балтии вступал в отношения с гитлеровской администрацией, но оба иерарха прекрасно друг друга понимали. Для обоих главным было сохранить православие и церковную иерархию любой ценой, сотрудничая с теми властями, которых Бог послал, не давая им моральную оценку и адаптируясь к существующей политической ситуации.
Однако, скорее всего, теперь РПЦ в своих отношениях с Украиной не удастся ехать по старым рельсам. Противоречия, давно копившиеся в действиях патриарха Кирилла, стали окончательно неразрешимыми. Многие годы он стремился, с одной стороны, быть, как римский папа, — главой трансграничной церкви, каноническая территория которой вбирает в себя многие страны (как минимум весь бывший СССР). Но одновременно оставаться своим для российской элиты, быть предельно лояльным одному конкретному государству, получать от него льготы и преференции в обмен на сакральную легитимацию власти, не разотождествить церковь и русскость.
При таких вводных церковь постепенно превратилась в аналог Россотрудничества, а сохранение РПЦ в желаемых Кириллом границах стало полностью зависеть от экспансии РФ — и в итоге ее танков. Неудивительно, что президент Путин использовал защиту интересов РПЦ как один из предлогов для вторжения в Украину в своем обращении к нации 21 февраля: «В Киеве продолжают готовить расправу и над Украинской православной церковью Московского патриархата…». А риторика патриарха Кирилла из раза в раз полностью совпадает с тезисами российских чиновников и пропаганды, отказывающих Украине в субъектности: это часть единого русского народа, которую захватили и подчинили враги, поэтому его надо вернуть себе.
В первые же дни войны многие епархии УПЦ перестали поминать во время богослужений патриарха Кирилла. Есть свидетельства очевидцев, что в некоторых российских частях, входивших в украинские города, вместе с ними были священники — военные капелланы. Один священник Православной церкви в Украине (которой дал автокефалию патриарх Варфоломей) был расстрелян российскими войсками в Буче, священник УПЦ погиб при обстреле в Луганской области.
Митрополит Киевский Онуфрий сразу осудил войну, назвал ее «каиновым грехом» и не раз обращался к президенту Путину с требованием остановиться. Патриарх Кирилл тем временем утверждал, что «Россия никогда ни на кого не нападала», и служил литургию в храме Вооруженных сил РФ.
Приходы Украинской православной церкви стали переходить в Православную церковь Украины, хотя этот переход нельзя назвать массовым: за время войны перешли около 400 приходов. Несколько сотен священнослужителей УПЦ подписали открытое письмо с призывом предать патриарха Кирилла церковному суду. Остальные ждали системного решения. Точно описать настроения в церковной среде трудно, хотя недавно на сайте Запорожской епархии был опубликован опрос священнослужителей, где 75% высказались за то, чтобы «оставаться на текущих позициях».
Выбор УПЦ
Как это ни парадоксально, пока постановление Собора сделало ситуацию еще более неопределенной и зыбкой, чем она была. С 24 февраля было ясно, что «как есть» (и как пытались оставить с 2014 года, когда УПЦ оказалась в ситуации насильственного «единства») не получится. Патриарх Кирилл, судя по всему, либо вообще не принимал никаких решений, искренне полагаясь на российскую армию, либо все его дипломатические попытки были несостоятельны.
У УПЦ было три варианта — каждый со своими издержками. Первый — остаться в РПЦ, но это превратило бы ее в глазах многих в союзницу агрессора. Второй — присоединиться к ПЦУ, но тогда пришлось бы отказаться от части своей идентичности, от самоопределения через противопоставление раскольникам. Судя по тексту постановления Собора, где содержатся претензии к ПЦУ, этот путь сейчас не приоритетный.
Наконец, третий путь — объявить об автокефалии. Пока ситуация выглядит так, что УПЦ выбрала этот вариант, но не окончательно, а как бы зондируя почву, потому что реализовать его очень не просто.
Для Вселенского патриархата единственная каноническая автокефальная церковь на территории Украины — это ПЦУ. Невозможно признать существование двух автокефальных церквей на одной территории. Теоретически РПЦ могла бы эффектно обойти Константинополь и сама дать УПЦ автокефалию, но она этого не сделала за все предыдущие годы и продолжает говорить о сохранении единства, что бы это ни значило.
Более того, 29 мая патриарх Кирилл собрал заседание Синода РПЦ, который констатировал, что статус УПЦ не изменился с 1990 года, а дополнения и изменения в Устав УПЦ должны быть представлены для изучения и утверждения в Москву. То есть попытки заставить подчиниться не прекращаются. Ведь для патриарха Кирилла признать потерю Украины — это личное историческое фиаско: принял большую постсоветскую Церковь, а привел к раздробленности, да еще и уступил патриарху Варфоломею.
В результате парадоксальным образом самая крупная церковная структура Украины как бы поменялась местами с ПЦУ. Теперь ее независимость канонически под большим вопросом. Пока не опубликована новая версия Устава УПЦ, непонятно, есть ли у митрополита Онуфрия и его епископов план, в какой форме они мыслят отделение от РПЦ. Кажется, если бы была возможность отделиться только лично от патриарха Кирилла и его аппарата, но при этом сохранить пресловутое церковное единство, они бы ею воспользовались.
Весьма вероятно, что часть епархий УПЦ (крымские, которые уже об этом заявили, и некоторые епархии Восточной Украины) останутся в составе Русской православной церкви в каком-то новом административном статусе. Чтобы их отпустить, в постановлении Собора есть отдельный пункт, по которому в условиях войны епархиям дана большая самостоятельность. Будет ли это оформлено как раскол или как временное, «по икономии» (допущению нарушения канонов из практических соображений), раздельное существование, пока неизвестно.
Тем временем митрополит Онуфрий уверенно действует как глава автокефальной Церкви: на воскресной литургии он поминал патриарха Кирилла уже не как «господина и отца нашего», а в составе диптиха глав поместных церквей, как предстоятели поминают друг друга. Однако при этом он продолжает не поминать патриарха Варфоломея и всех, кто признал независимость ПЦУ. С одной стороны, это сильный ход — де-факто самопровозглашенная автокефалия. С другой — отказ от признания ПЦУ оставляет УПЦ в канонической «серой зоне» и в зависимости от Московской патриархии.
