Источник: Financial Times
Почему Западу не следует демонизировать КитайВ последнее время слова «Китай» и «напористость» воспринимаются почти как синонимы. В западной прессе Поднебесная неизменно изображается весьма нелестным образом. Пекин, дескать, намеренно занижает курс национальной валюты, чтобы мошенническим путем обеспечить себе торговые преимущества; он запугивает соседей, с которыми имеет территориальные споры; ничего не делает, чтобы приструнить опасный северокорейский режим, и, несмотря на эскалацию агрессивных действий Пхеньяна (вплоть до недавнего артобстрела южнокорейской территории), продолжает оказывать ему экономическую помощь.
Однако в самом китайском обществе действия правительства на международной арене воспринимаются прямо противоположным образом: большинство простых людей считает, что Пекин, напротив, ведет себя недостаточно решительно. По мнению китайцев, лидеры страны проявляют бесхребетность, а критика Запада в адрес КНР несправедлива и лицемерна.
Возьмем для примера два вопроса, получивших широкий резонанс: валютную политику Китая и ссору Пекина и Токио из-за спорных островов в Восточно-Китайском море. В Китае преобладает мнение о том, что Америка безосновательно винит их страну в собственных экономических неурядицах и требует от Пекина действий, которые лишь повредят китайской экономике, но никак не будут способствовать росту в самих США. В том же, что касается спора между КНР и Японией, большинство китайцев полагает, что Запад проявляет пристрастность, однозначно занимая сторону Японии.
Подобное расхождение во взглядах, конечно, не уникально. Но трудно вспомнить другой период, когда восприятие Западом позиции Китая по международным вопросам было бы столь диаметрально противоположно точке зрения самих китайцев. Наиболее очевидная причина – рост националистических настроений в Китае, подпитываемый государственной системой патриотического воспитания и контролем компартии над СМИ, исключающим объективное освещение и анализ разногласий Пекина с Западом. Если в том, что касается освещения внутриполитических вопросов, большинство простых китайцев не верят государственным СМИ, к официальной версии о внешней политике страны они относятся с куда большим доверием. Как это ни парадоксально, в этом плане китайские власти пытаются достичь невозможного: укреплять свой «патриотический» имидж в глазах собственного населения и одновременно проводить гибкую внешнюю политику. С одной стороны, правящая партия хочет продемонстрировать, что под ее руководством Китай превратился в авторитетную мировую державу, а с другой – проводить прагматичный курс, избегая затратных и ненужных конфликтов с Западом. Но внутренняя противоречивость этой стратегии все больше затрудняет ее успешную реализацию.
Дополнительно усугубляет этот «перцепционный разрыв» тот факт, что в отношении Китая действительно применяется сразу несколько стандартов. В контактах с другими странами, и особенно с Западом, против Китая работают два обстоятельства: его мощь и характер его правящего режима. Как к любой великой державе, к Китаю предъявляются заведомо повышенные требования. От него ожидают сдержанности в любой ситуации (и особенно в отношениях с менее сильными государствами) и готовности брать на себя большой объем международных обязательств. Однако в отличие от демократических держав КНР неизменно приходится платить косвенный, но немалый «штраф за авторитаризм». Поскольку демократический Запад воспринимает авторитарные режимы как нелегитимные, действия Пекина на международной арене там рассматривают с особым скепсисом и недоверием. В результате, если Китай оказывается вовлеченным в какой-либо международный спор, Запад зачастую инстинктивно симпатизирует его оппонентам. Для западных политиков и публицистов подобная идеологизированная пристрастность стала второй натурой. Однако простых китайцев это «особое отношение» возмущает. И действительно, немного найдется в мире государств, которые становились бы объектом подобных «тройных стандартов».
Если ситуацию пустить на самотек, такое различие в восприятии чревато ростом напряженности и даже конфликтами. Оно также затрудняет задачу привлечения Китая к сотрудничеству по вопросам, важным для международной безопасности и экономического благосостояния. К примеру, Пекин столкнется с нарастающим давлением Запада, который будет требовать от него не допустить, чтобы Северная Корея – стратегический буфер Китая – развивала свою ядерную программу и предпринимала дальнейшие агрессивные действия против Сеула. Однако в условиях растущего взаимного недоверия и враждебности между Китаем и Западом руководство КНР может выбрать бездействие – просто чтобы продемонстрировать: Запад не может просить его содействия и одновременно ругать на всех перекрестках.
Чтобы сузить этот «перцепционный разрыв», необходимы усилия с обеих сторон. Китай мог бы сделать для этого гораздо больше, чем делает сейчас. Его власти должны разрешить более объективное освещение внешней политики страны в СМИ и прекратить нагнетание националистических настроений. Что же касается западных политиков и публицистов, то им следует проявлять больший такт при критике Китая (даже если такая критика обоснованна) и попытаться поставить себя на его место. Эти достаточно скромные шаги не позволят полностью ликвидировать «разрыв в восприятии», но реальных альтернатив им нет.
Миньсинь Пэй – профессор Колледжа им. Маккенны в Клермонте и внештатный старший научный сотрудник Фонда Карнеги за Международный Мир (Carnegie Endowment for International Peace).