В конце июня стало известно, что в России при Институте Китая и современной Азии (ИКСА) открывается «первая в мире Лаборатория по изучению идей председателя КНР Си Цзиньпина». Событие вызвало немалый резонанс: аналитики принялись гадать, указывает ли это на усиление зависимости от Китая, переходит ли Кремль на «социализм с китайской спецификой» или же стоит ждать, что по принципу взаимности в Пекине скоро откроется лаборатория по изучению идей Владимира Путина?
Ответ на все три вопроса — нет. Но это не отменяет того, что обмен идеями между двумя странами идет давно и идейное влияние Китая на Россию становится все заметнее в решениях российских властей.
Лабораторный эксперимент
Новость об открытии при ИКСА Лаборатории по изучению идей Си Цзиньпина наделала столько шума и в российских, и в зарубежных СМИ, что вскоре ее название заменили на более нейтральное. По словам руководителя ИКСА Кирилла Бабаева, новое подразделение будет называться «Современная идеология КНР». Его главная задача — изучать «смысловую основу» курса Пекина, потому что «эпоха Си Цзиньпина — явление долгосрочное, и его идеи будут оказывать определяющее влияние на политику Китая в самых разных областях». Также по словам Бабаева, и специалисты, и финансирование лаборатории будут чисто российскими, китайских денег в проекте нет.
Если убрать из названия «идеи Си Цзиньпина», то ничего необычного в подобном исследовательском центре действительно нет: идеологию крупнейшего торгового, политического и технологического партнера стоит изучать хотя бы для того, чтобы быть уверенным в перспективах сохранения этого партнерства. Подобные структуры есть в крупных университетах по всему миру, но они, как правило, имеют более широкий мандат и носят менее интригующие названия — например, американский Центр анализа Китая или немецкий Институт китайских исследований им. Меркатора. Отсутствие должного количества подобных структур в России долгое время беспокоило российское китаеведческое сообщество.
Даже если бы на существование центра были выданы китайские деньги, это вряд ли свидетельствовало бы о том, что Пекин начинает идеологически доминировать над Москвой. В России, к примеру, долгие годы существует Российское общество изучения идей чучхе и КНДР (его сайт не функционирует, но есть живая группа ВКонтакте), в некоторых заседаниях которого мне самому доводилось участвовать. Конечно, лаборатория внутри госучреждения — более серьезный уровень, но создана она внутри структуры, которой полагается изучать все аспекты жизни современного Китая просто по профилю.
Более того, лаборатория такого рода на самом деле не является первой. С ноября 2017 по март 2023 года в Великобритании существовала структура под названием Международный центр изучения идей Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой для новой эры. Зарегистрировал ее гражданин Китая Хуан Юнцзюнь.
За свою недолгую жизнь этот центр не отметился ничем особым. Так что либо господин Хуан Юнцзюнь сделал это по своей инициативе в напрасной надежде на последующее финансирование из Пекина (что-то вроде бренд-сквоттерства), либо центр возник по указанию властей КНР, которые впоследствии пересмотрели свои планы.
Какая именно из этих версий верна — не так важно. Гораздо интереснее понять, что это за китайские идеи и почему Пекин так мало делает для экспорта своей идеологии.
Основы сицзиньпинизма
В отличие от своих непосредственных предшественников Ху Цзиньтао и Цзян Цзэминя, Си Цзиньпин, возглавив Китай, сразу видел себя не только политиком, но и мыслителем. В своей речи на первом же заседании новоизбранного ЦК КПК в 2013 году он изложил основы того, что через четыре года будет отражено в конституции страны.
Тезисы, кратко суммируя, были следующими: Китай по-прежнему является социалистическим государством; идеология должна быть восстановлена в правах после забвения в предыдущие десятилетия; Компартия должна вернуть себе контроль над всеми аспектами жизни общества, чтобы избежать судьбы КПСС; в центре политики должны стоять народные массы, а не бюрократы или богачи; следует всячески укреплять армию и национальную безопасность в целом; все народы и страны должны сосуществовать в мире и сотрудничестве в рамках «сообщества единой судьбы человечества».
Из речей Си скомпилировали книгу «О государственном управлении», которая с 2015 года продавалась в том числе в России. Интересно, что использованное в китайском названии понятие 治国(zhìguó) можно перевести и как «управление Китаем», и как «управление государством». Почти во всех европейских переводах выбрали первый вариант, а в русском — второй, переведя работу из страноведения в разряд универсальной политической философии. Хотя сама книга посвящена исключительно Китаю и вообще не содержит каких-либо призывов или советов о том, как жить дальше кому-то, кроме китайцев.
В 2017 году на XIX Съезде Компартии Китая «Идеи Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой для новой эры» добавили в конституцию страны, что сделало их каноном наравне с идеями Мао Цзэдуна. Почти сразу крупнейшие китайские университеты создали центры по изучению идей Си, и в министерствах и ведомствах их стали обсуждать на регулярных мероприятиях.
В 2020-х мысли Си начали дробить и изучать по отдельности: появились центры по экономическому, дипломатическому, юридическому и другим аспектам новой идеологии. А с сентября 2021 года идеи стали обязательными для изучения в китайских школах, для чего были разработаны специальные учебники.
К 2023 году идеология сицзиньпинизма прочно обосновалась во всех значимых общественных институтах страны, но за пределами Китая следов ее применения почти нет. Пекин действительно активно вовлечен в то, что на Западе называют «экспортом авторитаризма», но к идеям председателя КНР это не имеет никакого отношения. Китай активно помогает дружественным правительствам удерживать власть как можно дольше, предоставляя им новейшие технологии слежки за гражданами, выделяя кредиты и строя инфраструктуру, но ни одна страна, даже самая зависимая от Пекина, не объявила до сих пор о переходе на китайскую идеологию.
Основная причина — в крайнем китаецентризме «идей Си Цзиньпина» и вообще китайской идеологии. Даже если бы руководство России или какой-то другой страны очень захотело, то все равно вряд ли смогло бы воспользоваться этими слишком специфическими идеями. Для этого потребовалось бы воссоздать китайскую институциональную систему с правящей партией ленинского типа, представители которой сидят во всех общественных институтах и на предприятиях, где трудится свыше пяти человек.
Проблемы с экспортом
Даже основные идеи нынешней китайской идеологии интернационализировать выходит с большим трудом. Если в рамках классического марксизма диалог ведется между передовой партией и вненациональным рабочим классом, которые вместе должны сокрушить врага-буржуазию, то в рамках сицзиньпинизма взаимодействуют китайская правящая партия с китайским же народом. Сокрушать при этом никого не предполагается, но планируется преодолеть тяжкое наследие предыдущих поколений, которое слишком раскрутило партийные и общественные гайки, поставив страну на грань кризиса.
Из 14 тезисов, составляющих ядро идеологии, в девяти есть слово Китай, а еще три ссылаются на специфические китайские решения. По сути, в наборе всего два универсальных тезиса: «разработка новых, научно обоснованных идей для инновационного, скоординированного, зеленого, открытого и совместного развития» и то, что «улучшение средств для повышения благосостояния людей должно стать целью развития».
В беднейших странах Африки Китай действительно проводит семинары по «практикам управления, военно-гражданским отношениям, снижению бедности, партийной организации». Но все это — скорее работа по созданию хоть какого-то подобия институтов и правил, без которых Китаю трудно работать в Африке. Никаких требований по части идеологии, которые в прошлом сопровождали советскую и до сих пор сопровождают западную помощь, нет. Яркий пример прагматичности Китая — переворот 2017 года в Зимбабве, когда Китай, имевший отличные отношения с Мугабе, сразу же после путча установил не менее прочные связи с его сменщиком Мнангагвой.
Международный аспект китайской идеологии выражен в теории «сообщества общей судьбы», переплетенной с несколько увядшим из-за долгового кризиса и пандемии проектом «Пояс и Путь». Если в 2013–2017 годах главным практическим содержанием «Пояса и Пути» были помпезные визиты и инфраструктурные инвестиции по всему миру, то с приходом в Белый дом Дональда Трампа и началом нового витка конфронтации с США фокус стал смещаться на то, чтобы свести взаимодействие с внешним миром лишь к торговле и инвестициям.
По мнению многих аналитиков, Китай готовится к нарастающему противостоянию с Западом и намерен строить «страну-крепость», местами похожую на то, что Кремль выстроил в России в последние годы. И как раз здесь переток идей между Москвой и Пекином действительно актуален.
Идеи и методы
Если построить график идеологического развития российского и китайского режимов, где на оси абсцисс будет время, а на оси ординат — степень открытости и внутренних свобод, то мы увидим, что большую часть последних 40 лет две страны двигались в рассинхроне, но к 2023 году существенно сблизились. Сейчас оба государства представляют собой достаточно жесткие автократии, где отрицаются демократические права и свободы, преследуется инакомыслие, правит бессменный лидер, а оппозиция исключена из политической жизни.
Неудивительно, что при всех других различиях Россия и Китай активно перенимают опыт друг друга. Причем речь не только об авторитарных практиках. Изоляция России от Запада толкает страну к большей экономической автаркии, импортозамещению и контролю над обществом. Недавно на Петербургском экономическом форуме президент Путин заявил, что России нужна «суверенная экономика предложения», направленная на наращивание производительных сил, укрепление инфраструктурной сети, освоение передовых технологий, а также создание новых отраслей и ускорение внутренних инвестиций.
Во всем этом у Китая есть большой практический опыт. Более того, само понятие «экономика предложения», возможно, было заимствовано президентом РФ у Китая: там «реформа на стороне предложения» идет с 2018 года и является частью «идей Си Цзиньпина о социалистической экономике для новой эры». Изначально теория «экономики предложения» появилась на Западе и ассоциировалась с реформами Рейгана, но в Китае под ней понимают курс на снижение складских запасов, уменьшение кредитования, ликвидацию «зомби-предприятий», зависящих от господдержки, и создание новых малых предприятий взамен умерших. Почти все эти пункты могут быть актуальны и в России.
Другой пример области, где у Китая есть актуальные для Кремля управленческие технологии, — это массовая слежка за гражданами. Внедрение в России системы электронного распознавания лиц — шаг в этом направлении, но Пекин тут ушел далеко вперед. С 2014 года в КНР можно загружать видео в интернет, только зарегистрировавшись по своему внутреннему паспорту, а с 2017 года это требование распространили вообще на всех пользователей соцсетей.
Программа «Острый глаз» обеспечивает видеоконтроль почти за всем населением страны. Причем доступ к системе имеют и обычные граждане, которых поощряют за своевременные сигналы о «противоправных действиях» соседей. «Полицейские облака» в различных провинциях Китая собирают и хранят всю информацию о гражданах, начиная от паспортных данных и заканчивая медицинскими назначениями. Все это вполне может быть перенесено в Россию.
Так что для Китая нет никакого смысла пытаться навязать России свою идеологию, потому что это ничего ему не даст. Владимир Путин и без того максимально удобный и полезный партнер для Пекина. Но схожесть режимов двух стран диктует близкие методы управления, и вот здесь обмен идеями может быть полезен.
