В России начался избирательный цикл, призванный продемонстрировать «беспрецедентную консолидацию общества» перед лицом внешних и внутренних угроз. Первый этап — выборы глав регионов и заксобраний — власти уже признали своей «убедительной победой».
Но главное событие — президентские выборы — еще впереди. Предсказать их итог совсем несложно, но без интриги все-таки не обойдется. Главная — как повлияла война на настроения «глубинной России», которая всегда была электоральной базой и опорой путинского режима.
Столпы режима
Революции происходят в столицах — такого мнения придерживались в президентской администрации после митингов 2011–2012 годов. Основной движущей силой тех протестов был вестернизированный средний класс из городов-миллионников. Кремль тогда противопоставил им «мужиков с Уралвагонзавода» — классический пролетариат, готовый разобраться с изнеженными хипстерами. Власть попыталась оседлать первые волны антиэлитных настроений в малых и средних городах, направив их против столичных либералов.
Однако недавние сцены братания ростовчан с вагнеровцами заставили задуматься: не слишком ли далеко жители провинции зашли в своей ненависти к элитам? И по-прежнему ли они составляют электоральную базу режима?
По переписи 2021 года, в малых и средних городах России живет около 40 млн человек — это около 37% от всего городского населения РФ. Фактические показатели скромнее: несколько миллионов человек не выписываются из своих квартир и домов, но работают вахтовым методом в крупных городах или других регионах.
Совокупный экономический вклад малых городов оценить сложнее. Во-первых, в РФ в силу особенностей статистики и налогового учета собираются данные по валовому региональному продукту, а вот подсчет валового городского продукта затруднителен. Во-вторых, вклад предприятий малых и средних городов размазан по секторам и сильно зависит от отраслевой специфики.
Например, 40-тысячная Верхняя Салда на Урале — это важнейшая точка для всей российской авиационной промышленности и ВПК. Экономический вес такого города — центра производства изделий из титана — несопоставим с его размером. В то же время более крупные по населению шахтерские моногорода проблемны для российской экономики: на выполнение соцобязательств перед населением тратится много, а их вклад в экономику незначителен.
Зато все ясно с политической составляющей: малые и средние города — главный элемент мифа о «глубинном народе», который «всегда был и будет» опорой власти. Кремль настолько убежден в этой максиме, что в ходе избирательной реформы 2016 года округа для голосования во многих регионах нарезали по лепестковому принципу: несколько районов областного центра плюс близлежащие территории с малыми городами и сельской местностью. В результате протестные настроения, к примеру, в Волгограде компенсируются провластным голосованием в Камышине, Калаче-на-Дону и Урюпинске.
Поддержка власти в таких районах объясняется, во-первых, демографическими факторами. Молодежь (и без того малочисленная категория из-за низкой рождаемости в 1990-х) уезжает в более крупные города, а остаются люди старших возрастов, которые традиционно более лояльны власти.
Во-вторых, на рынке труда там доминируют бюджетники, силовики и работники промышленных предприятий в составе крупных холдингов. Такие холдинги часто напрямую зависят от государства (особенно через гособоронзаказ). Их владельцы стараются наладить с федеральным центром хорошие отношения — в том числе за счет контроля над тем, ходят ли сотрудники на выборы и как голосуют.
Политические установки в малых и средних городах можно назвать «завистливым патернализмом». Люди поддерживают сильную власть, при этом разделяя сильные антиэлитные настроения с левым уклоном. Руководство, уверены они, должно бороться с неравенством доходов и коррупцией, при этом не занимаясь расточительством на непонятные проекты.
Болезненная зависимость
Начало боевых действий в Украине изменило многое, но почти не сказалось на базовых социально-экономических характеристиках малых и средних городов, включая важнейшую — их тотальную несамостоятельность. Последние остатки автономности местного самоуправления были упразднены прямо перед войной «Законом о публичной власти». Муниципалитеты распоряжаются минимальной налоговой базой, и любые серьезные расходы (благоустройство, транспортная инфраструктура, социалка) требуют федерального финансирования. Его согласование — большая часть работы местных администраций.
Тем не менее такая зависимость не мешала развитию малых и средних городов в последние годы. Инфраструктурные проекты очень инерционны и продолжались весь военный 2022 год. Благодаря экспортным сверхдоходам не были заброшены и нацпроекты. Да и в целом перераспределительная модель рентной экономики с опорой на нефтегазовый сектор и оборонку оказалась выгодной для «глубинной России». Негласный договор Кремля с ней звучит так: «Голосуйте за президента и «Единую Россию», а также отправляйте людей на спецоперацию — и тогда мы продолжим выделять деньги на ремонт больниц и новые лавочки».
Особую роль после начала СВО стали играть города с оборонно-промышленными предприятиями, моногорода (что часто одно и то же), а также военные городки. Они массово строились в СССР в первые годы холодной войны, что отражало логику плановой экономики и военно-командной системы управления. А в эпоху СВО такие населенные пункты вновь стали «опорным каркасом страны».
Отдельно стоит упомянуть моногорода Росатома, которые, помимо всего вышесказанного, стали еще и уникальным кадровым ресурсом для президентской администрации. Бывший мэр Обнинска Владислав Шапша сейчас руководит Калужской областью, а экс-глава Заречного Вячеслав Гладков — Белгородской. Некоторые другие мэры атомных городов находятся в кадровом резерве. Все дело в том, что главный архитектор внутренней политики РФ Сергей Кириенко раньше возглавлял Росатом. Там же работали и его ключевые соратники Алексей Харичев и Андрей Полосин.
Ядерный во всех смыслах электорат должен сыграть заметную роль на выборах-2024. Нынешнее руководство Росатома не устает напоминать о значимости поддержки президента. Мол, тот первым делом после начала СВО подтвердил важность нацпроекта по развитию атомной отрасли, и теперь главу государства нельзя подвести. Схожие аргументы наверняка найдутся и у руководителей других моногородов.
Запрос на справедливость
Вырисовывается оптимистичная для российских властей картина. Однако возникает вопрос: может ли власть стать заложником сформированной поддержки? Тревожные прецеденты были даже в довоенное время. Например, пенсионная реформа 2018 года привела к протестному голосованию на региональных выборах. Тогда взбунтовался базовый электорат властей — люди старшего возраста.
Показательны также протесты 2009 года в Пикалево — типичном небольшом моногороде. На фоне мирового финансового кризиса на градообразующих предприятиях — глиноземном и цементном заводах — возникли серьезные проблемы. Часть рабочих уволили, другим перестали платить зарплату. Отчаявшиеся жители перекрывали трассу и брали штурмом мэрию. Помогло только вмешательство Путина. Пикалевцам выделили дополнительные деньги, а владельцев заводов — «Базовый элемент» и «Евроцемент» — вынудили работать на нерыночных условиях.
Это классический пример того, как проблемы на уровне отрасли могут перерасти в социальный кризис в конкретном городе. Сейчас ситуация во многом похожа: от санкций сильно пострадали целые отрасли — например, автомобильная и деревообрабатывающая. За счет первой живут, например, Всеволожск, Набережные Челны и Тольятти. За счет второй — Котлас, Сегежа и Сокол. Могут ли эти города повторить судьбу Пикалево? В других условиях при таких проблемах ответ был бы однозначным: да. Но война диктует иные правила.
Главный фактор стабильности — рекордно низкая безработица (по данным Росстата, 3,2%). Причины кроются и в мобилизации, и в дополнительном спросе на рабочих в оборонке, и в смене поколений. В малых городах с их возрастным населением нехватка рабочих рук особенно заметна. То есть в нынешних условиях классический кризис безработицы невозможен.
Более того, малые и средние города можно считать бенефициарами нового военного статус-кво. Доля бюджетников и оборонки в этих городах выше, чем в миллионниках с их сектором услуг. Сделав ставку на силовиков и военную промышленность, власть отчасти выравнивает экономический дисбаланс между крупными и малыми городами.
Выплаты мобилизованным и контрактникам также помогли наименее обеспеченным жителям «глубинной России». Благодаря этим выплатам многие семьи перешли из категории «едва хватает на еду» в категорию «хватает на одежду». Запрос жителей малых городов и сел на социальную справедливость оказался хотя бы частично удовлетворен.
Свой эффект дали и другие социальные программы последнего времени. В 2022 году на ежемесячные пособия малоимущим семьям с детьми от 7 до 17 лет ушло 0,5 трлн рублей. В 2023-м эта цифра должна превысить 1,5 трлн. Скорее всего, Росстат не врет, когда отчитывается о рекордно низком числе живущих за чертой бедности — 10,5%. Неудивительно, что сентябрьские региональные выборы прошли так гладко для власти.
Однако все это — по состоянию на конец лета — начало осени 2023 года. Перспективы российской экономики ухудшаются, и уже осенью серьезным испытанием грозит стать инфляция. Если из-за курса рубля или стоимости импорта цены в магазинах будут постоянно расти, антиэлитные настроения могут оказаться весьма заразными.
Тот же пикалевский кризис в этом отношении вполне показателен: по тогдашним данным ВЦИОМ, 44% сочли решение Путина о возобновлении работы убыточных предприятий полумерой, призвав к национализации. «Честные рабочие страдают от безответственных действий капиталистов», — такой посыл в Пикалево образца 2009 года оказался особенно популярен.
Изменившийся в ходе мобилизации общественный договор накладывает дополнительные обязательства на региональную и муниципальную власть. Люди все чаще требуют от местных чиновников «объяснить происходящее». И их совсем не удовлетворяет объяснение «решения принимаются в Москве, а мы только исполнители».
В 2022-м благодаря щедрым бюджетным вливаниям власть смогла подкупить тех представителей «глубинной России», кто готов добиваться социальной справедливости. Однако бюджетные ресурсы будут истощаться, и в результате этот запрос вполне может выйти из-под контроля.
