После того как в сентябре 2023 года Азербайджан установил полный контроль над Карабахом, на постсоветском пространстве осталась всего одна полностью непризнанная республика — Приднестровье. Права Молдовы на нее никем не оспариваются и многократно были подтверждены всеми внешними силами, включая Россию.
Также приднестровский конфликт — единственный на постсоветском пространстве, к решению которого никто не проявляет интереса. За несколько последних лет, особенно после начала российского вторжения в Украину, никто не предлагал вариантов урегулирования. Даже власти Молдовы, которые вроде бы должны быть заинтересованы в восстановлении территориальной целостности собственной страны.
Нерешаемый конфликт
Самая серьезная попытка решить приднестровский конфликт была предпринята более 20 лет назад, осенью 2003 года. Тогда молдавский президент Владимир Воронин в последний момент отказался подписывать уже парафированный «меморандум Козака» — так назывался предложенный Москвой план урегулирования, выработанный под руководством Дмитрия Козака, занимавшего, как и сейчас, пост замглавы администрации президента России.
Споры о том, правильным ли было решение Воронина, продолжаются до сих пор. В Москве говорят об упущенном из-за вмешательства Запада шансе объединить страну. В Молдове же уверены, что государство, сшитое по этому меморандуму в федерацию (ее субъектами должны были стать Молдова, Приднестровье и Гагаузия), было бы дисфункциональным и неуправляемым трехголовым образованием.
Так или иначе, план провалился. С тех пор Кишинев и Тирасполь на столь короткую дистанцию не сближались.
Не так давно (хотя международная повестка так плотно набита трагическими событиями, что кажется, что это было в далеком прошлом) был еще один примечательный эпизод, связанный с приднестровским урегулированием. В конце декабря 2021 года — за два месяца до начала войны России с Украиной — тот же Козак решил рискнуть еще раз. С его подачи приднестровский лидер Вадим Красносельский 24 декабря 2021 года направил президенту Молдовы Майе Санду письмо с предложением начать предметные переговоры о всеобъемлющем урегулировании конфликта. Текст письма, несомненно, был согласован с Москвой, а то и написан в российской столице.
Тогда всех удивила не только нехарактерная для Тирасполя инициативность, но и то, что приднестровские власти, давно настаивающие на окончательном «цивилизованном разводе» с Кишиневом, внезапно предложили вести переговоры о воссоединении. Красносельский прямо намекал, что готов обсудить статус непризнанной республики в составе Молдовы. В Кишиневе этот порыв оставили без ответа.
В те же дни Козак полетел в Вену, где обсуждал приднестровское урегулирование со спецпредставителем ОБСЕ Томасом Майер-Хартингом. Он явно хотел, чтобы на Молдову надавили извне, и торопил: «Российская Федерация выступает за всеобъемлющее мирное политическое урегулирование и завершение конфликта в кратчайшие сроки». Сторонам, убеждал Козак, нужно «скорейшим образом договориться о финальных параметрах завершения этого конфликта».
Чем же объяснялась подобная спешка? Своей стремительностью дипломатический порыв Козака напоминал другую возникшую как бы из ниоткуда инициативу Кремля: 17 декабря МИД РФ опубликовал свой ультиматум США и НАТО о предоставлении России гарантий безопасности.
Из сегодняшнего дня понятно, что тот спешно написанный документ был призван оправдать уже готовившееся вторжение в Украину — свалить его на неуступчивость Запада в ответ на российские инициативы. Козак в этом контексте мог руководствоваться разными соображениями. Возможно, как человек, отвечающий за переговоры с Киевом и заинтересованный в их продолжении, он пытался сломать силовой сценарий с помощью прямых и результативных переговоров Кишинева и Тирасполя, которые подразумевали неизбежное участие в этом процессе Москвы и Запада.
Правда, все могло быть и противоположным образом. К декабрю Путин уже принял решение о вторжении. А прогресс на приднестровском направлении, если бы его удалось добиться перед вторжением или в процессе покорения Украины, помог бы Кремлю утверждать, что он готов использовать в отношениях с соседями не только ракеты и танки, но и переговоры, как в Молдове.
Так или иначе, власти Молдовы не откликнулись на внезапные приглашения Тирасполя и Кремля поскорее решить приднестровскую проблему. А потому замысел Козака, какими бы ни были побудительные мотивы, вновь не реализовался.
Неинтересный конфликт
После начала российского вторжения в Украину Приднестровье часто мелькало в новостях по разным поводам. Как источник угрозы для Украины, как территория, которую украинские военные могут быстро зачистить с согласия властей Молдовы, как одна из целей России в войне и, наконец, как регион, находящийся под террористической угрозой. Не было только новостей о серьезных намерениях и проработанных предложениях решить конфликт на Днестре.
Война России с Украиной сожгла много мостов. В том числе, по сути, уничтожила переговорный формат «5+2», куда входили Кишинев и Тирасполь, ОБСЕ, Россия и Украина работали в качестве посредников, а ЕС и США выступали наблюдателями. О роспуске этой площадки никто не объявлял, но собрать ее в условиях войны невозможно, а будущее формата в тумане. Раньше подразумевалось, что именно внутри «5+2» следует искать модель долгосрочного решения конфликта. Когда формат встал, искать ключ к урегулированию перестали.
Пока формат «5+2» находится в коме из-за войны, а Россия и Запад по отдельности не предлагают каких-то решений, молдавские власти и руководители Приднестровья начали общаться в формате «1+1». Встречи, где Молдову представляет вице-премьер по реинтеграции Олег Серебрян, а Приднестровье — глава МИД непризнанной республики Виталий Игнатьев, проходят попеременно в кишиневском и тираспольском офисах ОБСЕ.
В сентябре после двухлетнего перерыва возобновился диалог по экономическим вопросам. Публично Кишинев и Тирасполь много говорят о проблемах в двусторонних отношениях, обвиняют друг друга в отсутствии гибкости и трезвости, но разговаривать тем не менее продолжают.
При этом молдавские власти не занимаются и, судя по их заявлениям, не стремятся заниматься урегулированием конфликта с Приднестровьем. В июне вице-премьер по реинтеграции Олег Серебрян прямо сказал, что, когда Молдова и Украина вступят в ЕС, проблема решится сама собой.
Стоит привести и высказывание министра иностранных дел и евроинтеграции Молдовы Нику Попеску в интервью Politico. По его словам, территория Молдовы, которую контролирует Кишинев, «может присоединиться к ЕС независимо от того, что происходит к востоку от нас, это касается и ситуации в Приднестровье». «Никто не хочет разделенных стран внутри ЕС, но держать страны во власти геополитических манипуляций и сепаратистских конфликтов было бы еще хуже для континента, для ЕС и для нас»,— отметил глава молдавской дипломатии.
Внутри сегодняшней молдавской власти явно есть консенсус по поводу того, что, во-первых, на приднестровском направлении не стоит проявлять активность, связанную с урегулированием конфликта, а во-вторых, вступить в Евросоюз можно и без территорий на востоке. На это указывает и позиция президента Санду.
«Мы считаем, что, когда Украина выиграет войну, может появиться геополитическая возможность для разрешения приднестровского конфликта»,— заявила она в сентябре. И добавила: «В лучшем случае мы сможем стать членом ЕС как реинтегрированное государство. Но не обсуждалось условие о том, что если приднестровский конфликт не удастся разрешить, то не будет и возможности европейской интеграции».
Это позволяет говорить о новом — официальном — подходе Кишинева к Приднестровью: или проблема решится сама собой, или окончательное решение будет отложено в долгий ящик и Кишинев не будет ждать урегулирования для вступления в ЕС.
В Брюсселе такой сценарий тоже не исключают. «Европейское будущее Грузии и Молдовы не может оказаться в заложниках конфликтов», — говорит официальный представитель внешнеполитической службы Евросоюза Петер Стано. Эту позицию подтвердил верховный представитель ЕС по внешней политике Жозеп Боррель: «Движение Молдавии в Евросоюз не зависит от событий в Приднестровье. Кипр стал членом ЕС, имея территориальные проблемы. Молдавия может также это сделать».
Действительно, хотя международно признанная Республика Кипр контролирует чуть больше половины острова и разрешения конфликта с непризнанной Турецкой республикой Северного Кипра не предвидится, это не мешает Республике Кипр состоять в ЕС и пользоваться всеми благами евроинтеграции.
Таким образом, новая стратегия Кишинева, пусть официально и не озвученная, заключается в движении в сторону ЕС на всех парах, не обращая особого внимания на проблему Приднестровья. Война в Украине создала окно возможностей, когда усталость ЕС от расширения может быть преодолена. И Брюссель, и многие ключевые европейские столицы теперь считают, что у Европы есть моральный долг интегрировать Украину в ЕС. А это, в свою очередь, открывает возможность попасть в ЕС и для других стран, чьи европейские перспективы ранее были туманными.
Теперь многие в ЕС согласны, что для интеграции новых стран потребуются огромные финансовые и политические инвестиции, но это все равно обойдется дешевле, чем жить с постоянными рисками, исходящими из нестабильной буферной зоны, которую путинская Россия будет использовать для расшатывания безопасности Европы.
Устраивающего Молдову решения приднестровской проблемы, на которое согласятся власти в Тирасполе, можно ждать еще десятилетия, как показывает опыт конфликта. А если Москва захочет сорвать этот процесс, надавив на Приднестровье, она сможет сделать это в любой момент — благо рычагов у нее по-прежнему много. В этих условиях попытка Кишинева использовать внезапно открывшееся окно возможностей, которое может закрыться достаточно скоро, и устремиться в ЕС по кипрской модели, не выглядит нелогичной.
Разумеется, успех все равно далеко не гарантирован, и шансы на него снижаются по мере накопления в Европе усталости от войны в Украине и торжества правых партий на выборах в разных странах ЕС.
Правда, даже если ставка Кишинева на кипрский вариант внезапно окажется успешной, это все равно не решит вопроса с целым рядом потенциальных источников напряжения и нестабильности. Например, как отреагируют на новую динамику власти и особенно население Приднестровья? Обладатели молдавских паспортов составляют более 90% из трехсот с лишним тысяч жителей региона. Никто пока не ответил на вопрос о том, что в случае вступления в ЕС будет с проживающими в Приднестровье гражданами Молдовы.
Также никто не знает, чего хотят жители непризнанной республики. Независимые соцопросы в регионе не проводятся, а исследования, которые проводят местные власти, нигде не публикуются. За годы приднестровского конфликта выработалась привычка считать, что заявления приднестровских руководителей отражают настроения местного общества. Так ли это на самом деле — вопрос открытый. Есть и другой вопрос: как быть, если от евроинтеграции решит отказаться, например, традиционно пророссийская Гагаузия? И произойдет ли это, если перспектива вступления Молдовы в ЕС окажется не совсем иллюзорной?
