Председатель КНР Си Цзиньпин приехал в Москву тогда, когда на это не решился бы, наверное, никто другой даже из партнеров по БРИКС. И у него есть для этого веские причины: желание изучить бесценный российский опыт выживания под самыми жесткими санкциями без экономического коллапса, а также перспективы освоения российского рынка, оставленного западными компаниями. Любой из этих пунктов для Пекина куда важнее, чем, к примеру, гипотетические поставки вооружений, будоражащие умы западных политиков.
Нынешний этап российско-китайских отношений определяется уже не конкретными событиями и реакциями на них, а структурными факторами, которые задают жесткую рамку взаимодействия и существенно ограничивают Москву и Пекин в выборе дальнейших ходов. Главные ограничители тут — конфронтация обеих стран с Западом, пускай и совсем разная по своей природе и динамике, а также структурная перестройка российской экономики и торговли из-за исхода западных компаний.
Страна, которую не жалко
Главная задача визита председателя КНР в Москву — оценить устойчивость российской государственной системы в ситуации, когда страна была искусственным образом поставлена в тяжелые внешние условия. Для Си Цзиньпина Россия сегодня — гигантская лаборатория, где власть проводит довольно успешный эксперимент по насильственному и противоестественному разъединению с западной экономикой, промышленностью, культурой и финансовым сектором.
Возможность наблюдать за ходом этого эксперимента в режиме реального времени, снимать показания приборов и на основании этого готовить собственную страну к аналогичным шокам — куда более ценный ресурс, чем увеличившиеся поставки в Россию китайских машин и пуховиков.
Это знание важно для Пекина потому, что похожий процесс отсоединения от Запада, пускай более медленный и менее масштабный, идет в самом Китае. Уже несколько лет Вашингтон постепенно отрезает китайские компании от западных рынков, технологий и сервисов. Такой подход был в США официальной доктриной при президенте Трампе, но сохранился и при Байдене.
Например, с начала российского вторжения в Украину Вашингтон успел ввести экспортный контроль над продажами в Китай микроэлектроники, расширить на 18% (на 110 компаний) список китайских предприятий под частичными экспортными санкциями и, вопреки протестам Пекина, отправить спикера палаты представителей с визитом на Тайвань, который США, к слову, признают частью Китая. В довершение, несколько недель назад в Конгрессе сформировали орган под многообещающим названием «Комитет по стратегическому соперничеству между США и Коммунистической партией Китая» — консенсус по этому вопросу был надпартийный.
Все эти шаги США предприняли, несмотря на то что за этот период Китай не вторгался на территорию соседних государств, не осуществлял попытки военных переворотов в других странах, не травил диссидентов боевыми химикатами и вообще был большую часть года погружен в затянувшуюся борьбу с пандемией. Тем не менее США и риторически, и фактически упорно ставят Китай на одну полку с Россией.
Во всех американских стратегических документах две страны идут через запятую (иногда вместе с Ираном и Северной Кореей) как главные противники США, и разница между ними состоит только в скорости ввода различных ограничений. Более мягкий, но схожий курс взял и Евросоюз, в стратегических обзорах которого Китай с 2019 года фигурирует как глобальный «системный противник» (хотя и «партнер в экономике»).
В нормальной ситуации Китай вынужден был бы приспосабливаться к ограничениям самостоятельно, но политика России дала Пекину уникальную возможность увидеть свою судьбу заранее и подготовиться к ней. А поучиться есть чему: за год с начала вторжения в России не случилось кризиса ни в одной из ключевых сфер.
Страна, на которую приходится всего 2% мировой экономики, вовлечена в открытый конфликт с 60% мировой экономики, отрезана от рынков капитала и лишена возможности вести нормальную торговлю со своими традиционными партнерами (в 2021 году на ЕС приходилось 38% российского товарооборота). При этом в России не случилось ни повального банкротства банков, ни массовой безработицы, которой пугали в марте-апреле 2022 года, ни дефицита потребительских товаров.
Китай — страна с намного более устойчивой и диверсифицированной экономикой, чем Россия. Но он сильно зависит от импорта сырья и внешних рынков сбыта своей продукции. Вторую зависимость Си активно снижает c самого начала своего правления, стимулируя внутреннее потребление. А с первой надеется справиться за счет укрепления партнерства с Россией, способной переориентировать значительную часть своего сырьевого экспорта на Китай. Собственно, это уже происходит: торговля двух стран в 2022 году выросла на треть, до $190 млрд, при этом темпы роста российского экспорта в Китай были втрое выше, чем импорта оттуда (44% против 14%).
Для Пекина тщательное изучение и частичное внедрение инструментов и решений, которые сейчас использует Россия, выглядит разумным курсом в ситуации, когда конфронтация самого Китая с Западом кажется неизбежной. Также логичной выглядит и поддержка России на плаву, чтобы та отвлекала внимание США и ЕС от Пекина, давая ему больше времени подготовиться.
Даже если руководство КНР и весь китайский народ сопереживали бы Украине, присоединение к западным санкциям против Москвы шло бы вразрез с коренными интересами Китая, для которого Россия остается уникальным источником ресурсов и опыта, получать который самостоятельно было бы очень дорого и больно.
Путь воды
Вторая причина приезда Си Цзиньпина в Россию — контроль за освоением российского рынка, расчищенного после ухода европейских компаний. Значительную часть кортежа из 50 автомобилей, сопровождавших китайского лидера, составляли представители крупного бизнеса, заинтересованные в том, чтобы закрепить результаты, достигнутые за последний год в России.
А результаты эти значительны. Самый заметный сдвиг произошел на российском рынке автомобилей: из 14 оставшихся на нем брендов 11 — китайские, при этом через Китай активно ввозятся по «параллельному импорту» и европейские автомобили. Доля китайских машин среди новых покупок выросла с 9% в феврале 2022 года до 38% в феврале 2023-го.
Доля китайских смартфонов на российском рынке достигла 75% против 50% годом ранее, строительной техники — 70% против 40% годом ранее, ноутбуков — 40%. Впервые китайские холодильники Haier заняли в России первое место по популярности.
Если в военно-политическом эксперименте России Китай выступает по большей части внешним наблюдателем, то в экономическом — он непосредственный участник. Российский потребитель довольно консервативен в своих предпочтениях и, если хватало денег, между немецкой и китайской продукцией неизменно выбирал первую. Теперь же во многих сегментах западного предложения либо не осталось вовсе, либо цена стала запретительной, и люди вынуждены знакомиться с производителями из КНР поближе.
Итоги оказались предсказуемы: по опросу портала auto.ru, за последний год 43% ответивших россиян стали лучше относиться к китайским автомобилям. Это неудивительно: за последние 10 лет качество и модельный ряд производимых в КНР машин выросли многократно. С 2019 года страна поднялась с пятого на третье место в мире по продажам, обогнав США и Южную Корею и вплотную приблизившись к Германии.
В нормальных условиях китайским автоконцернам пришлось бы вкачивать миллиарды долларов в рекламу, пытаясь убедить консервативных россиян в том, что Geely ничем не хуже BMW. Но благодаря геополитическим решениям Кремля треть российского авторынка просто упала китайцам в руки.
Похожие вещи будут происходить и в других отраслях. Китайские компании, как вода, естественным образом будут заполнять высвобождающиеся ниши. Процесс только начался. Пока что, несмотря на громкие заявления, из России ушли лишь 8,5% компаний из Евросоюза и G7, которые обещали это сделать после начала войны.
Отдельно стоит вопрос соблюдения Китаем западных санкций против России. Официально Китай не поставляет в Россию ничего, связанного с вооружением и военной техникой. Пекин уверяет, что запретил экспорт в Россию даже высокопроизводительных процессоров Loongson. Но реальность состоит в том, что большинство активно используемых на войне товаров и компонентов имеют двойное назначение и могут быть поставлены под видом гражданской продукции. Это хорошо видно на примере краудфандинговых кампаний, через которые одевают и экипируют солдат и добровольцев и в России, и в Украине.
Война в Украине требует отнюдь не передовых технических решений, а больших объемов электроники среднего и низкого качества, которую российская промышленность успешно добывает из бытовой техники. С неизбежным ростом объема поставок этой техники из КНР будет расти и ее доля, разбираемая на запчасти для военных нужд.
Ситуация выгодна для обеих сторон: Китай покупает у России все больше нефти, газа и другого сырья, а в обмен продает все больше бытовой техники, используемой и в мирных, и в военных целях. Вдобавок, значительная часть этой торговли будет идти в юанях, доля которых в торговле России выросла за два года с 0,5% до 16%.
Новая взаимозависимость
Новый формат взаимоотношений России и Китая для Москвы одновременно и проще, и сложнее, чем довоенный. С одной стороны, зависимость от Пекина очевидным образом возрастает и в экономической, и в политической плоскости. С другой — по мере неизбежного углубления конфронтации Китая с США и ЕС у Пекина тоже снижается количество вариантов.
Россия — безальтернативный партнер в том, что касается ресурсов, которых Китаю может критически не хватить в случае эскалации его противостояния с Западом. Аналогичное предложение сырья есть в Африке и Латинской Америке, но туда нужно сначала доплыть, а китайский флот как минимум в ближайшие 15–20 лет будет существенно уступать американскому.
Это обстоятельство несколько выравнивает ситуацию и позволяет Москве надеяться, что Пекин не будет использовать свой новообретенный экономический рычаг слишком уж активно. К тому же особых причин для его использования пока не наблюдается: Россия и так добровольно снабжает Китай всем, что ему необходимо, и вполне довольна обменом. В качестве бонуса китайский лидер щедро делится с московским коллегой самой дорогой для Владимира Путина и ничего не стоящей Си Цзиньпину валютой: уважением и символическим капиталом.
Для главы КНР нынешний визит — первый двусторонний после переизбрания на новый срок главой Компартии в октябре прошлого года. Этот знак внимания особенно важен в свете окончательной криминализации российского руководства Гаагским судом накануне приезда Си и подчеркивает окончательный цивилизационный разрыв Кремля с Европой. Сотрудничество Москвы с Пекином, наоборот, впервые в истории становится по-настоящему тесным — настолько, что существенным образом изменит облик России уже в ближайшие годы.
