Спустя год после начала войны в Украине российские элиты — высокопоставленные чиновники и бизнесмены — не смогли ни полюбить спецоперацию, ни заставить себя громко высказаться против. Среди них по-прежнему почти нет тех, кто бы искренне разделял цели Владимира Путина в войне.
Существенная часть «партии войны» — это политики, увидевшие в СВО карьерный лифт. Элита из «партии мира» сосредоточилась на «малых делах» — минимизации последствий войны для российского общества. Окологосударственные и не очень топ-менеджеры продолжают адаптировать предприятия к новым условиям, стараясь пореже читать новости.
Как выяснилось в 2022 году, связать свою карьеру с государством — пойти на госслужбу либо работать в госбизнесе — оказалось значительно проще, чем расстаться с ним. Уволиться смогли немногие: готовность к моральным компромиссам, бюрократические проволочки, а также растущий страх перед спецслужбами и неизвестностью способствуют национализации российской элиты. Впрочем, сплачиваться вокруг Путина и участвовать в патриотическом угаре она тоже не торопится. Те, кому есть что терять, предпочитают спрятаться и замолчать.
Кадровая заморозка
О намерении начать полноценную войну Путин уведомил лишь очень узкий круг соратников. Большинство узнали о ней из его телевизионного обращения и испытали шок. Тем не менее Путин давно отвык, что кто-то может не разделять его целей и убеждений, поэтому с самого начала войны Кремль старается показать широкую поддержку военной операции.
Вскоре после начала вторжения на встречу с президентом собрали бизнесменов (позже все они попадут в санкционные списки). Цели было две: продемонстрировать Путину, что деловые круги солидарно одобряют его решение начать войну, а также успокоить напуганных предпринимателей. «Поддержим бизнес вопреки санкциям, а вы должны быть патриотичны», — цитировал The Bell источник, знакомый с содержанием разговора.
Путин обещал бизнесу максимальную свободу в сложившихся условиях: в ход пошли отказы от проверок контрольных органов и оперативное подписание указов, которые замедлили падение экономики. Президент также отдельно встретился с представляющим крупный бизнес Александром Шохиным, еще раз пообещав шокированным олигархам помощь. А правительство отчиталось о мерах поддержки экономики спустя всего несколько дней после начала войны.
Но привычные обещания благ не работали: бизнесмен Олег Дерипаска — ветеран санкционных списков — назвал войну «безумием», нефтяной гигант «Лукойл» призвал прекратить войну, россияне потянулись на выход сквозь сужающиеся окна в мир. Компании побогаче вывозили сотрудников специально зафрахтованными чартерами, победнее — просто не мешали релокации своего персонала. И чиновники, и госбизнесмены, и работники госкорпораций задумались об увольнении. Впрочем, выйти из системы оказалось не так просто.
По сложившейся практике, все заметные отставки и назначения должны согласовываться с Кремлем: как минимум с руководителем президентской администрации Антоном Вайно, а то и с самим президентом. Но поглощенному войной Путину было не до кадровых решений. Еще до начала вторжения готовились перестановки в губернаторском корпусе и госкорпорациях, но все оказалось заморожено на неопределенный срок.
Путин и раньше не любил увольнять людей из системы, а после начала войны и вовсе долгое время не возвращался к кадровым вопросам. Из высокопоставленных чиновников весной уволиться удалось только Анатолию Чубайсу, и то нет единого мнения: согласовал ли он сперва свою отставку или сначала уехал. Летние перемещения чиновников были в основном горизонтальные. Кадровое окно открылось только ближе к концу 2022 года, когда потихоньку начали меняться главы крупных корпораций. Каждое увольнение было результатом не только высоких договоренностей, но и согласований со спецслужбами.
Волокита и угрозы
Трудоустройства и увольнения в российском госсекторе тесно завязаны на ФСБ. Она дает заключения по всем кандидатам на государственные должности, включая министров и заместителей премьера, а также согласовывает менеджмент госкорпораций. Случаи, когда кандидаты не проходят проверку безопасности, нередки, и чем выше позиция, тем сложнее согласования.
Все эти процессы идут в серой зоне: никаких реестров не ведется, информация передается устно от чиновника к чиновнику. Но неформальность не отменяет важности таких процедур: есть немало случаев, когда ФСБ заворачивала кандидатов в вице-премьеры, министры и на другие позиции, хотя те уже получили одобрение президентской администрации и правительства.
В каждой государственной структуре и госкомпании есть целый штат из прикомандированных сотрудников ФСБ. Среди прочего они отвечают за соблюдение режима доступа к чувствительной и секретной информации. После 2014 года номенклатура информации, которая считается чувствительной, сильно расширилась — шутили, что «секретность скоро будут вешать на списки поздравительных открыток министра». Соответственно, выросло и влияние таких прикомандированных.
Где-то с 2015 года эти сотрудники также начали следить за моральным обликом госслужащих: куда ходят, где отдыхают, с кем общаются, как относятся к президенту, как — к оппозиции. Составленные ими справки ложились на стол руководства, их копии отправлялись на Лубянку. Бывали случаи, когда прикомандированный сотрудник останавливал госслужащего в коридоре и как бы в шутку говорил: «Провокационно высказываетесь», намекая на комментарии или лайки в соцсетях. К 2022 году наличие прикомандированных, как и их деятельность, воспринималось госслужащими и сотрудниками госкорпораций как данность.
«После начала военных действий, особенно когда стало понятно, что люди начинают увольняться, было рекомендовано присмотреться к недовольным, по возможности успокоить их и без веских причин не отпускать», — говорит чиновник, отвечающий за кадры в одном из министерств. Источники рассказывают о разных способах удержать сотрудников: заявление об увольнении согласовывают по несколько месяцев, руководство и прикомандированные чекисты угрожают проверками и запретом на выезд за рубеж. Всех уже уехавших требовали уволить и увольняли. Часто звучали просьбы не привлекать внимания к увольнению, априори невыполнимые для топ-менеджмента и высокопоставленных чиновников, за которыми следят журналисты и телеграм-каналы.
Не отпускали с работы не только россиян, но и иностранцев и россиян с зарубежными паспортами, которые входили в советы директоров крупных компаний. Большинство из них стали выходить из органов управления вскоре после начала войны, но корпоративные процедуры затягивались под разными предлогами. Окончательно расстаться с российскими компаниями многим директорам удалось только ближе к осени 2022 года.
Локализация элит
В доковидные времена, когда доступ к президенту был хоть и регламентирован, но более-менее возможен, российская элита имела относительно комплексное представление о желаниях и намерениях первого лица. Кроме того, всегда можно было «решить вопросик» неформальным образом, задержавшись после совещания.
После введения сначала двух-, а позже недельного карантина для очной встречи с Путиным такие возможности снизились до минимума. Далеко не каждый чиновник или госбизнесмен может позволить себе полную изоляцию ради встречи с неясным результатом. Путин же предпочитал работать в формате телеконференции, куда плохо вписываются неформальные практики.
Вакуум реального Путина для элит заполнил «коллективный Путин»: набор представлений о желаниях и намерениях президента, производимый ближним кругом президента — носителями отпечатка его харизмы. Общение с Путиным, формальный доступ к первому лицу «по должности» и участие в неформальных практиках российской госслужбы стали важной частью идентичности этой группы, а производимый ими набор представлений о нем приобрел черты устойчивой социальной формы.
При этом носителей такого тайного знания стало чрезвычайно много: президентская администрация, руководство спецслужб, Ковальчуки, к которым добавились военные, бизнесмен Евгений Пригожин. Они не давали ориентиров ни когда закончится война, ни как вести бизнес в сложившихся условиях, ни куда ведет страну Путин, но транслировали простой тезис: «Кто не с нами, тот против нас», выдавая собственную картину мира за путинскую. Страх перед Путиным сменился страхом перед «путинскими»: все антисистемное подлежит разгрому. Те, кому есть что терять, прагматично предпочли спрятаться и замолчать.
У власти нет иллюзий, что все молчуны обязательно «путинские». Поэтому идет кампания по локализации элит в границах России. Еще с 2014 года чиновники, имеющие доступ к чувствительной информации, должны были согласовывать свои зарубежные поездки и просить разрешение на выезд. В 2022 году такие разрешения перестали давать сначала руководству, а позже и просто сотрудникам с доступом второго уровня секретности.
Части госслужащих и сотрудников госкорпораций приказали сдать заграничные паспорта. Федеральным и региональным чиновникам, а также представителям госструктур запретили выезжать из России на новогодние праздники. Многие сотрудники за границей могут «неверно распорядиться информацией, которой владеют, о российской промышленности и ее состоянии на фоне спецоперации», — цитировало издание «Верстка» анонимного чиновника. До войны с такими ограничениями сталкивались только работники силовых ведомств и госслужащие с первым уровнем допуска к секретной информации.
В послании Федеральному собранию Путин подчеркнул, что зависимость крупного бизнеса, который «отвечает за работу стратегических предприятий и определяет ситуацию в регионах», от «недружественных» стран угрожает России, и такое положение «терпимым быть не может». Это сигнал не только бизнесменам, но и спецслужбам: прикомандированные сотрудники теперь могут рассматривать любые зарубежные контакты под микроскопом.
В ожидании репрессий
В последнее время появляется все больше сигналов, что отсидеться в 2023 году молча не получится. Путин считает, что воюет не с Украиной, а с Западом, а потому хочет видеть всеобщее одобрение военной операции. Количество мероприятий с участием звезд и чиновников в поддержку войны растет; хор славящих войну и проклинающих Запад пропагандистов, депутатов и чиновников к годовщине вторжения набрал крещендо.
Правительство и президентская администрация борются за умы молодежи — оперативно разработали школьный учебник с «правильной» интерпретацией событий 2022 года, преподавание истории в вузах получило новые регламенты, расходы на патриотическое воспитание выросли в шесть раз.
Заверения Путина, что преследовать несогласных с войной не будут, не способны рассеять страх элит перед вероятной волной репрессий. И бизнесмены, и чиновники ожидают, что в 2023 году начнется выявление нелояльных и показательные наказания.
Война и отношение к ней уже используются как предлог для передела собственности. Близкий к Рамзану Кадырову бизнесмен получил завод в Мариуполе и доли в сети гипермаркетов OBI и кофеен Starbucks (обе компании покинули российский рынок после начала войны). Власти Крыма «национализировали» 700 объектов недвижимости, которые принадлежали украинским олигархам.
Отсутствие внятного механизма выхода из-под санкций (судебного или административного) или хотя бы диалога на эту тему заставляет российскую элиту окапываться внутри страны. «По крайней мере, за 20 лет научились хотя бы примерно понимать, чего ждать от Начальника (одно из прозвищ Путина) и его камарильи. А куда я уеду под санкциями? Как их снимать, не говорят ни регуляторы, ни адвокаты. Здесь хотя бы понятнее», — говорит федеральный чиновник.
Российская элита предельно атомизирована. Объединяться друг с другом, производить смыслы, вырабатывать общие ценности и образ желаемого будущего — собственно, делать то, что делает элиту элитой, — она не готова. На другой чаше весов риск лишиться активов, свободы для себя и окружения, а возможно, и жизни. Последнее уже не кажется чем-то из ряда вон выходящим после серии загадочных смертей топ-менеджеров российских госкомпаний и их ближайших родственников как в России, так и за ее пределами.
