2022-й – год войн на постсоветском пространстве. Россия задала тренд в Украине, Азербайджан подхватил в Карабахе, а теперь Таджикистан и Кыргызстан дошли до боев по всей длине спорной части границы. Как и в остальных случаях, таджикско-кыргызский конфликт зрел давно, но никогда ранее не достигал таких масштабов. За несколько дней погибло более ста человек, втрое больше ранены, тысячи остались без жилья.
Многое в нынешнем обострении напоминает предыдущие, но есть и тревожные новации – теперь гражданские тоже активно вовлекаются в конфликт, а военные идут на эскалацию с удивительной легкостью. Ради укрепления собственной власти руководство Таджикистана и Кыргызстана слепили друг из друга образ врага и до последнего считали, что смогут легко контролировать этот процесс. Но, похоже, контроль они потеряли и вряд ли смогут вернуть без риска серьезной дестабилизации.
Взращивание фобий
Начавшаяся 14 сентября эскалация на кыргызско-таджикской границе не стала чем-то неожиданным. Последнее крупное обострение в апреле 2021 года унесло жизни более 50 человек, но не остановило насилие. С тех пор там произошло еще как минимум 13 стычек.
Предыдущее обострение, наоборот, добавило напряжения в отношения между двумя странами. Они практически закрыли границу, прекратили авиасообщение, гражданам стали отказывать во въезде. Некоторые поселки (например, Арка в Кыргызстане), где приграничная торговля была главным источником средств к существованию, остались отрезаны от доходов.
Также обе страны начали дискриминировать граждан друг друга. В Кыргызстане приговорили к пожизненному заключению двух граждан Таджикистана, а троим местным этническим таджикам дали по 15 лет. В Таджикистане арестовывали и без объяснения причин выдворяли многих кыргызских граждан. Таджикский МИД настоятельно рекомендовал своим гражданам не ездить в Кыргызстан.
Напряжения добавляли политики. Кыргызские вооруженные силы, как и в прошлом году, провели военные учения «Коопсуздук-2022» («Безопасность-2022») и «Юг-2022» в приграничных с Таджикистаном Ошской и Джалал-Абадской областях. В сентябре президент Садыр Жапаров открыл первую базу беспилотников Bayraktar, которые Кыргызстан закупил у Турции в конце 2021 года, а в октябре передал приграничным войскам военную технику почти на $4 млн.
В Таджикистане начали выискивать в речах кыргызских политиков любые антитаджикские намеки, а таких было в избытке. В Кыргызстане регулярно грозили, что в случае чего «ответ будет жестким», на что с таджикской стороны отвечали обвинениями в «таджикофобии» и «нацизме».
Сценарий без контроля
Разобраться в том, кто виноват в нынешнем обострении, сложно – обе стороны обвиняют друг друга. Все началось 14 сентября с перестрелок в приграничье между Баткенским районом Кыргызстана и Исфаринской областью Таджикистана. На следующий день стрельба стала активнее, а 16 сентября Таджикистан подтянул к границе тяжелую технику: танки Т-72 и впервые – системы залпового огня «Ураган». С кыргызской стороны техника на этот раз тоже была: бронеавтомобили «Тигр» и байрактары.
На третий день столкновения шли вдоль всего спорного участка границы. Кыргызстан эвакуировал более 130 тысяч человек из приграничных зон и сообщал, что таджикские военные вошли вглубь территории, захватили ряд кыргызских поселков и взорвали 36-метровый мост через реку Ак-Суу (Исфара). Последнее подтверждают и таджикские источники.
Таджикистан со своей стороны не проводил массовой эвакуации, поэтому многие жители приграничных районов попали под кыргызские обстрелы. По информации таджикских СМИ, только атака байрактаров по джамоату Овчикалача унесла жизни более 20 мирных граждан.
Главы таджикского и кыргызского госкомитетов по нацбезопасности как минимум трижды договаривались о прекращении огня, но ситуацию удалось стабилизировать лишь к ночи 17 сентября. Сейчас, по заявлениям обеих сторон, ситуация стабильно напряженная. Есть вероятность, что конфликт продолжится.
В нынешнем столкновении, по официальным данным, с обеих сторон погибло более ста человек. Однако Кыргызстан считает цифры таджикского правительства заниженными – секретарь кыргызского Совбеза Марат Иманкулов заявил, что в Таджикистане погибло не менее 200 военных.
В целом нынешнее обострение отличается от предыдущего 2021 года двумя принципиальными моментами, которые делают его гораздо более опасным. Первое – военные не искали повода для стрельбы. До этого вооруженным конфликтам предшествовали бытовые споры местных жителей за землю, доступ к воде и так далее. 14 сентября в ход с самого начала пошли минометы и гранатометы РПГ-7.
Второе отличие – с таджикской стороны Кыргызстан атаковали не только военные. Опубликовано много видеодоказательств того, что люди в гражданской одежде без опознавательных знаков готовились к нападению, захватывали здания в покинутых после эвакуации кыргызских поселках, развешивая там флаги Таджикистана, раздавали оружие и боеприпасы местным, подрывали объекты инфраструктуры. Все эти видео боевики снимали и распространяли сами.
В предыдущих конфликтах с таджикской стороны видео практически не было, и по понятным причинам. Таджикские законы запрещают военнослужащим распространять информацию, которая может быть расценена как государственная или служебная тайна. Солдаты регулярной армии опасаются выкладывать любые материалы, которые могут подвести их и их командиров под трибунал.
Оба отличия – тревожные сигналы, свидетельствующие о том, что конфликт выходит из-под контроля властей.
Слишком много врагов
Каждый раз, когда на кыргызско-таджикской границе доходит до крупного обострения, вокруг него возникает облако теорий о том, кому это выгодно. На этот раз теорий тоже было немало. Владимир Путин подговорил Эмомали Рахмона, чтобы тот начал маленькую войну и отвел внимание от украинского контрнаступления. Или Рахмон/Жапаров пытаются отвлечь внимание общества от других проблем.
Любая складная теория неизбежно упрощает ситуацию и фокусирует общественный гнев на конкретном человеке. Однако реальность опаснее – ситуация выходит из-под контроля руководств обеих стран.
В Таджикистане режим Рахмона десятилетиями мобилизует общество вокруг персоны лидера на националистическом топливе. Каждый раз, когда наваливаются экономические и другие трудности, игра в защитника всех таджиков обеспечивает Рахмону поддержку в таджикском обществе. Конфликт с Кыргызстаном в апреле 2021-го был из того же разряда.
Однако в августе 2021 года на границах Таджикистана появилась настоящая угроза – талибы пришли к власти в Афганистане после ухода американцев. Поначалу Рахмону казалось, что это удобная возможность для очередной мобилизации общества на теме национализма. Под российской защитой Рахмон чувствовал себя уверенно, изображая защитника афганских таджиков от Талибана.
Однако после того как Россия начала войну в Украине, российская защита перестала выглядеть такой уж надежной. Рахмон всерьез забеспокоился из-за угроз из Афганистана – тем более что в Узбекистан оттуда уже прилетали ракеты. А Россия все свои ресурсы перенаправляет в Украину – по данным СМИ, Москва уже передислоцировала больше тысячи военных из своей базы в Таджикистане в Украину.
В последние месяцы Рахмон пытался перенаправить гнев таджикского национализма с Кыргызстана на Афганистан. Он стал уделять больше внимания районам у афганской границы, даже провел там военный парад. А в отношениях с Кыргызстаном, наоборот, заметно смягчился – он почти перестал вспоминать о взаимных претензиях, а во время поездки к кыргызской границе несколько раз призвал местных жителей «жить и работать со своими соседями в атмосфере взаимопонимания и добрососедства, общаться … быть терпимыми и не поддаваться эмоциям». За последний год стороны демаркировали еще 200 км общей границы.
Однако большего эффекта это не дало. Таджикское общество пока смутно представляет себе угрозу из Афганистана и не испытывает особой эмпатии к афганским таджикам – связи с ними были разорваны более ста лет назад. Зато неприязнь к Кыргызстану, которую годами культивировал Рахмон, оказалась на редкость устойчивой.
Когда началась нынешняя эскалация, Рахмон и Жапаров оба были в Самарканде на саммите ШОС, где сразу провели встречу и договорились о прекращении огня. Но это слабо повлияло на ситуацию. Судя по всему, Рахмон теряет контроль не только над таджикскими националистами, но и над своим окружением, где все больше ультрапатриотов. По мнению эксперта по Центральной Азии Аркадия Дубнова, в попытке предвосхитить ожидания Рахмона они к его 70-летию (5 октября) могли приготовить ему «подарок» в виде успешного захвата спорных территорий Кыргызстана.
В гораздо более демократическом и открытом Кыргызстане для политиков тоже опасно дать заподозрить себя в недостаточном патриотизме. Пришедший к власти на национал-популистской волне Жапаров не собирается останавливаться. После предыдущего обострения более радикальная часть кыргызского общества уже обвинила Жапарова в излишней мягкости, на что он ответил милитаризацией пограничных районов и закупкой турецких байрактаров.
Нынешнее обострение позволяет Жапарову расширить свою группу поддержки за счет пассивного большинства. Поляризованное после последнего госпереворота кыргызское общество лишь сейчас объединилось из-за конфликта с Таджикистаном. За несколько дней в помощь согражданам из приграничных районов было собрано 18 млн сомов (более $200 тысяч). Соцсети заполонили предложения приютить оставшихся без крова беженцев, фотографии волонтеров с мешками продовольствия и картинки в поддержку Кыргызстана.
Сам Жапаров примерил на себя новую роль гуманиста и демократа, ставшего жертвой нападения авторитарного соседа. Он объявляет общенациональный траур, произносит сочувственные речи и делает главный упор не на обещаниях реванша, а на помощи пострадавшим. Все это может позволить ему прибавить к своему ядерному электорату национал-патриотов менее радикальную, но более многочисленную часть кыргызского общества.
Один на один
Сейчас главный спорный вопрос между Таджикистаном и Кыргызстаном – статус Воруха. Де-факто это таджикский анклав на кыргызской территории, соединенный с основной частью страны одной дорогой. Душанбе хочет сделать эту дорогу своей территорией, чтобы анклав превратился просто в выпуклую часть Таджикистана. Кыргызстан выступает против, и обе страны от своих позиций отказываться не собираются.
Похожие споры в Центральной Азии уже успешно решались – причем без внешнего посредничества. Например, не так давно Узбекистан договорился с Кыргызстаном о статусе своего анклава Сох, а также завершил делимитацию границы с Таджикистаном. Но Ташкент располагает довольно сильной армией и с приходом к власти Шавката Мирзиеева перешел к миролюбивой политике в регионе.
А вот Бишкек и Душанбе слишком сильно раскрутили свой конфликт для внутриполитических нужд, и тут внешнее посредничество, скорее всего, сделает ситуацию только хуже. В Москве, вероятно, это понимают, а потому не вмешивались даже до войны с Украиной – тем более не будут сейчас. Еще один провал во внешней политике России ни к чему. Китай тоже сторонится этого конфликта по похожим причинам, плюс у Пекина для вмешательства нет ни легальных, ни реальных инструментов.
ОДКБ стабильно игнорирует таджикско-кыргызский конфликт. Вообще сам факт того, что пять из шести стран, входящих в эту организацию, находятся в состоянии войны или вооруженного конфликта, куда ОДКБ не вмешивается, многое говорит о ее приоритетах. ОДКБ никогда не была для входящих в нее стран реальной защитой от любой угрозы – разве что в Казахстане смогла удачно сыграть роль пугала при благоприятных обстоятельствах.
Запад ситуацию на кыргызско-таджикской границе практически не замечает. Как бы руководство Кыргызстана ни старалось вписать происходящее в схему «стареющая диктатура против молодой демократии», западной поддержки, как в случае Украины или хотя бы Армении, это не приносит. За последние годы кыргызское руководство своими внутренними склоками окончательно развеяло миф о том, что Кыргызстан – остров демократии в Центральной Азии.
Кыргызстан и Таджикистан остаются один на один друг с другом. Даже если нынешнее обострение удастся погасить, это может просто немного отложить масштабную дестабилизацию обеих стран до следующего раза. В Кыргызстане политические элиты к такому готовы всегда, а вот для Рахмона это серьезная проблема. Вместо задуманного плана оставить сыну в наследство стабильный режим, ему, скорее всего, придется передавать все как есть – со всеми рисками и пороховыми бочками.
