Отношения России и Ирана, которые в последние годы развивались медленно, но верно, после начала войны в Украине вступили в период бурного расцвета. В ответ на западные санкции Москва занялась поиском альтернативных партнеров, в том числе для обхода торговых ограничений, и Иран оказался одним из самых перспективных из них. Больше всего шуму наделало использование Россией иранских дронов против Украины, но амбиции сторон этим не ограничиваются — новые совместные проекты возникают в самых разных сферах: от газодобычи до авиастроения.
Однако громадье планов не отменяет того, что объективные возможности для наращивания российско-иранского сотрудничества ограниченны. Иран вряд ли сможет всерьез помочь российской экономике с обходом санкций, а глубокий внутриполитический кризис затрудняет реализацию любых договоренностей с иранским руководством.
Всплеск планов
На западную кампанию по изоляции Москвы, начавшуюся из-за вторжения в Украину, российские власти ответили сближением с традиционно антизападными странами. В результате 2022 год стал беспрецедентным по количеству встреч высокопоставленных российских чиновников с иранскими коллегами. Всего за несколько месяцев в Тегеране побывали вице-премьер Александр Новак, министр иностранных дел Сергей Лавров, несколько глав российских регионов и сам президент Владимир Путин.
На встречах немало слов было сказано о возможности обхода санкционных ограничений с помощью Ирана. Конечно, тут не обошлось без работы на внутрироссийскую аудиторию и желания показать ей, что никакой международной изоляции России нет. Но дело было не только в этом.
Вслед за громкими заявлениями появились и реальные договоренности. Так, «Газпром», как ожидается, инвестирует $40 млрд в нефтегазовый сектор Ирана. А в Россию будут экспортироваться иранские автомобили и запчасти, а также авиадетали. Доказательство оживления отношений — расширение авиасообщения между странами: в дополнение к уже имевшимся полетам Mahan Air и «Аэрофлота» прямые рейсы запустил Red Wings.
Особенно громко прогремела история с применением российской армией в Украине беспилотников-камикадзе. Власти Ирана и России категорически отрицают, что речь идет об иранских дронах, но все указывает именно на это. В Главном управлении разведки Минобороны Украины в конце октября также заявили, что, по их данным, в скором времени Исламская республика начнет поставлять РФ еще и ракеты.
Активность российских властей на иранском направлении повлияла и на частный бизнес. Сотни предпринимателей из России, которые ранее и не помышляли о сотрудничестве с Ираном, посетили за эти месяцы Тегеран. В результате, по оценкам Тегерана, торговый оборот двух стран, составлявший в 2021 году $4 млрд, «в ближайшее время» может вырасти в полтора раза.
Ограниченное сотрудничество
Однако на роль спасителя российской экономики от санкций Иран все-таки претендовать не может. Даже если прогнозы по росту товарооборота верны, речь идет менее чем об 1% от общего объема внешней торговли РФ. Ирану еще очень далеко до показателей таких стран, как Турция, торговля с которой составляет около $30 млрд в год. Иными словами, компенсировать выпадающие из-за западных санкций доходы иранское направление неспособно.
Новые соглашения также вызывают больше сомнений, чем оптимизма. Например, закупки в Иране деталей для самолетов — это довольно экзотическая идея, ведь гражданская авиация Исламской республики уже много лет находится в кризисе (также из-за санкций Запада). Отдельные детали иранцы производят и могут их продавать России, но индустрию в целом подписанное недавно соглашение спасти не сможет.
Схожая ситуация с иранскими автомобилями, которые в массе своей представлены старыми моделями французского автопрома. Индустрия переживает непростые времена. Неслучайно в этом году власти Ирана решили отказаться от производства ряда моделей и замещать дефицит за счет импорта. Главные проблемы: слишком большое потребление бензина, низкая безопасность и экологичность, высокие по сравнению с зарубежными аналогами цены.
В каких-то областях (например, фармацевтике, производстве стройматериалов, косметической отрасли) Иран может найти нишу на российском рынке. Однако потенциал развития, мягко говоря, не безграничен.
Реализовать масштабные российские госпроекты в Иране тоже будет непросто. Слабым местом остается вопрос рентабельности вложений. Тегеран испытывает нехватку валюты и год от года борется с дефицитом бюджета. Это уже создавало для Москвы проблемы в прошлом. Например, до сих пор не решен вопрос иранской задолженности перед Россией за строительство АЭС «Бушер», которая на 2021 год составляла не менее $500 млн.
Новые инициативы, вроде строительства электростанции «Сирик» или электрификации железных дорог, планировалось финансировать с помощью российского кредита на $5 млрд. Если задача Москвы — нарастить с помощью этих проектов политическое влияние, то такой подход может быть оправданным. Однако на спасение российской экономики в условиях санкций это совсем не похоже.
То же самое можно сказать и о коридоре «Север — Юг», который должен соединить Россию через Каспий и Иран с Персидским заливом и Индийским океаном. Москва готова достроить недостающий участок иранской железной дороги Решт — Астара, но рассчитывать на помощь самого Ирана в модернизации неразвитой инфраструктуры страны не приходится. В итоге коридор «Север — Юг», скорее всего, будет запущен, но заменить им традиционные логистические маршруты, которые Россия использовала до войны, практически нереально.
Угроза нестабильности
Дополнительные сложности для любых проектов может создать тяжелая внутриполитическая ситуация в Иране. Страна переходит от одной волны протестов к другой, которые становятся все более масштабными и продолжительными.
Последнее обострение началось в сентябре из-за гибели в Тегеране 22-летней Махсы Амини. Девушку задержала полиция нравов за неправильное ношение хиджаба, а спустя два дня она скончалась. Официальная версия гласит, что у Амини неожиданно произошел сердечный приступ, но участники протестов уверены: стражи правопорядка избили девушку до смерти.
Протесты не утихают уже больше месяца, и это беспрецедентно для Ирана. Еще одно новшество — повестка народных выступлений впервые настолько четко и бескомпромиссно направлена против политического строя в целом. Похожие лозунги встречались и раньше, но в основе всегда были экономические или конкретные политические требования, вроде пересчета голосов на выборах.
При этом нынешняя вспышка народного недовольства — это очередной шаг в нарастающей внутренней нестабильности в Иране. За последние полтора года разные формы протестов происходят примерно каждый месяц в разных частях страны.
Сегодняшние выступления политическому строю пока не угрожают. Но нежелание властей идти на уступки и углубляющийся социально-экономический кризис выводят проблему протестов на новый уровень. Иранские власти могут в значительной степени потерять контроль над ситуацией в стране и даже отдельными ее районами. Венесуэлизация Ирана выглядит сегодня вполне вероятным сценарием.
Нестабильность грозит ростом преступности, проблемами со сбором налогов, сложностями в поддержании критической инфраструктуры. Все это добавит проблем иранской экономике. Жесткие ответы властей на протесты, вроде закрытия базаров и торговых центров в местах возможных выступлений и ограничения интернета, еще больше усугубляют ситуацию. Такой уровень нестабильности создает серьезные инвестиционные риски и становится препятствием для реализации любых договоренностей.
Негативный образ
Еще одна серьезная помеха для сотрудничества состоит в том, что в Иране по-прежнему распространен образ России как колониальной силы, стремящейся к контролю над местными ресурсами. Причина — в исторической памяти, которая апеллирует к попыткам экспансии Российской империи и Советского Союза. В феврале-марте в Тегеране даже проходили небольшие акции протеста против действий Москвы в Украине. Соцопросы подтверждают, что рейтинг одобрения действий России в иранском обществе обвалился после начала вторжения.
Иранские власти склонны прислушиваться к националистической улице, и им будет непросто представить сближение с Россией как достижение. Крупные соглашения с Москвой способны сами по себе стать причиной для протестов. Тут можно вспомнить прошлогодние массовые демонстрации в Тегеране после подписания с Китаем договора о стратегическом сотрудничестве на 25 лет.
Что касается обмена опытом между Ираном и Россией о жизни под санкциями, то тут иранцы могут научить многому. Главное, что показывает пример Исламской республики: негативное воздействие санкций можно смягчить, но невозможно нейтрализовать. ВВП Ирана в абсолютных цифрах сегодня примерно равен показателям 2010–2011 годов. Тогда был введен основной пакет жестких санкций в отношении Тегерана. Если же смотреть на показатели иранского ВВП на душу населения, то сегодня это будет уровень 2004–2005 годов. Так что иранский опыт вряд ли можно назвать воодушевляющим.
В целом отношения Москвы и Тегерана уже вышли на новый уровень. И сближение двух стран, очевидно, продолжится. Отдельные сферы, вроде военно-технического сотрудничества, выглядят крайне перспективно. Но рассчитывать, что Иран сможет всерьез помочь российской экономике справиться с санкциями, не приходится.
