Когда 19 января президенты России и Турции объявляли о начале «Года взаимной истории», они вряд ли предполагали, что всего через полтора месяца жители обеих стран бросятся активно вспоминать эту «взаимную историю», особенно то, что касается русско-турецких войн. Еще меньше они ожидали, что окажутся на грани если не новой полномасштабной войны, то прямого столкновения.
Впрочем, России стоит опасаться в первую очередь не военных столкновений с Турцией, а развала астанинского формата, где Москва, Анкара и Тегеран координируют свои усилия по сирийскому урегулированию.
Еще свежи в памяти слова Владимира Путина об «ударе в спину, нанесенном пособниками террористов», сказанные 24 ноября 2015 года после того, как российский самолет Су-24 был сбит над Сирией ракетой, выпущенной с турецкого F-16. От достаточно ровных, деловых отношений до этого инцидента две страны внезапно перешли к холодной войне, но быстро выяснили, что дружить гораздо выгоднее. И вот спустя четыре года после «удара в спину» два президента называют друг друга при встречах не иначе как «дорогой друг», чего раньше за ними не наблюдалось.
Нынешний кризис в очередной раз показал, что Москва и Анкара все-таки очень плохо понимают друг друга. То, что взгляды России и Турции на ситуацию в Сирии различны, не было секретом. Но до сих пор им как-то удавалось находить общий язык. Теперь же пространство для компромисса резко сузилось.
Меморандум о бездействии
Зона деэскалации Идлиб, где развернулось новое противостояние в Сирии, – последняя из четырех, созданных в 2017 году по договоренности России, Турции и Ирана в рамках переговоров в астанинском формате. Три другие зоны еще в 2018 году перешли под контроль Дамаска. Произошло это в основном в результате военных операций, но не без договоренностей – о «примирении населенных пунктов» и о выводе отрядов оппозиции и террористических группировок в Идлиб, а также на север Сирии в подконтрольные Турции районы.
В итоге идлибская зона, которая помимо одноименной провинции включала часть провинций Латакия, Хама и Алеппо, стала последним прибежищем для антиасадовских сил. Самой мощной группировкой в этой зоне оказалась запрещенная в РФ террористическая «Хайат Тахрир аш-Шам», бывшая «Джебхат ан-Нусра».
Вернув себе контроль над большей частью Сирии, президент Асад не скрывал желания начать военную операцию в Идлибе. Армия Дамаска начала постепенно продвигаться в регион, но масштабные боевые действия в таком густонаселенном районе грозили миллионными жертвами среди мирного населения и потоками беженцев в сторону Турции. Поэтому Анкара сказала твердое «нет».
В сентябре 2018 года Россия и Турция подписали Меморандум о стабилизации обстановки в зоне деэскалации Идлиб, состоящий из десяти пунктов. В нем шла речь о создании в Идлибе особой «демилитаризованной зоны», за пределы которой необходимо было вывести все радикальные группировки и тяжелое вооружение. Также по трассам М4 и М5 (Алеппо – Латакия и Алеппо – Дамаск) должны были обеспечить свободное передвижение.
Стороны закрепили в меморандуме, что зона деэскалации будет сохранена вместе с находящимися там турецкими наблюдательными постами. Россия также обязалась сделать все возможное, чтобы избежать военных операций и наступления на зону деэскалации.
Однако большинство пунктов меморандума так и не были реализованы, в чем Москва и Анкара винят друг друга. Россия критикует Турцию за провал в «размежевании террористов от вооруженной оппозиции». Турки винят россиян в том, что они не сдержали Асада. На это Россия отвечает, что никогда не обещала оставлять террористов безнаказанными.
В конце апреля 2019 года под предлогом борьбы с террористами (обстрелы населенных пунктов вокруг зоны деэскалации, а также попытки атаковать российскую авиабазу Хмеймим действительно были) сирийская армия начала наступление на Идлиб, которое периодически прерывалось российско-турецкими договоренностями о прекращении огня.
Одна из таких попыток провалилась в конце января. Сирийская армия при поддержке российских Воздушно-космических сил продвигалась внутрь Идлиба столь стремительно, что зона деэскалации могла в скором времени просто исчезнуть. Атакам подверглись как районы, контролируемые террористами, так и вооруженной оппозиции.
Часть турецких наблюдательных постов оказалась на территории, подконтрольной Асаду, появились жертвы среди турецких военных, не говоря уже о мирных гражданах. Десятки тысяч беженцев устремились к турецкой границе. К концу февраля ООН сообщала почти о миллионе перемещенных лиц (Москва эту информацию не подтвердила). В итоге Турция начала переброску вооружений в Идлиб, чтобы помочь сирийской оппозиции и укрепить свои наблюдательные посты.
Заявления Анкары в адрес Москвы резко ужесточились. Эрдоган уже не говорил об ответственности России за действия сирийской армии, а прямо обвинял Москву в преступлениях в Идлибе. Когда за неделю в начале февраля в Сирии погибли 14 граждан Турции, он фактически поставил ультиматум: или силы Асада отходят до конца февраля за линию турецких блокпостов, или Анкара начинает военную операцию. Эрдоган грозил жесткими мерами и в случае новой гибели своих граждан. Турецкие военные начали оказывать военную поддержку оппозиции и наносить удары по позициям другой стороны, но Анкара не торопилась объявлять официально войну Башару Асаду.
Со своей стороны Москва все громче заявляла, что турецкая армия «поддерживает наступление боевиков». Буквально за несколько дней до обострения ситуации глава МИД России Сергей Лавров подчеркнул: «Террористы много раз атаковали наши позиции, сирийских войск, сирийские гражданские объекты буквально с той точки, где развернуты наблюдательные посты Турецкой Республики». А пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что в руки террористам попадают «опасные образцы военной техники». Появились опасения, что под ударом, как и в 2015 году, могут вновь оказаться российские летчики. Угроза прямого столкновения между российскими и турецкими военными резко возросла, хотя ни для Москвы, ни для Анкары такой вариант развития события не был желательным.
Несмотря на непростую ситуацию, Россия и Турция пытались выработать новый компромисс по Идлибу. Переговоры велись на уровне министерств и силовых ведомств, но Турция все чаще выражала надежду на встречу президентов. Изначально Эрдоган предлагал встретиться в Стамбуле в формате «четверки»: Россия, Турция, Франция и Германия. Подобная встреча уже проходила в октябре 2018 года, когда Россия искала европейской поддержки для своей программы по возвращению беженцев.
Второй саммит планировался через год, но ничего не вышло. На этот раз Москва дала понять, что не собирается говорить с Анкарой через посредников, тем более тех, кто не одобряет ее действия в Идлибе. Кроме того, Россия считала бесполезной и встречу президентов – по крайней мере до тех пор, пока не удастся договориться на более низком уровне. Пока Эрдоган объявлял дату возможного приезда Путина в Стамбул, Песков говорил, что на 5 марта у российского лидера другие планы.
Все изменила ночь на 28 февраля, когда погибло более 30 турецких военных, десятки человек получили ранения. По словам министра обороны Турции Хулуси Акара, атаки «произошли, несмотря на обмен данными с Россией». Он отметил, что вокруг турецких войск не было никаких сирийских вооруженных группировок, а «удары наносились даже по машинам скорой помощи».
У Минобороны РФ была своя версия событий: «27 февраля в районе населенного пункта Бехун (Бальюн) под обстрел сирийских войск попали турецкие военнослужащие, находившиеся в боевых порядках террористических формирований». В ведомстве уверяют, что Анкара не предупреждала о местонахождении своих военных, притом что соответствующие запросы туркам отправляли.
Куда зайдет «Весенний щит»
В ответ на гибель своих военных Турция официально объявила, что начинает военную операцию против сирийской армии под названием «Весенний щит». За три дня турецкое Минобороны сообщило, что обезвредило свыше 2,2 тысячи сирийских военных, «воюющих за режим Асада». Дамаск назвал эти действия агрессией и закрыл воздушное пространство в небе над Идлибом.
«В этих условиях командование российской группировки войск не может гарантировать безопасность полетов турецкой авиации в небе Сирии», – заявил руководитель российского Центра по примирению враждующих сторон контр-адмирал Олег Журавлев. Но за несколько часов до этого были сбиты не турецкие, а сирийские самолеты. Информацию, что сбит был и российский Су-24, опровергли.
Пока трудно предположить, как далеко готова зайти Турция. Тем более сражения в Идлибе идут с переменным успехом (то в пользу Асада, то в пользу оппозиции). Но теперь хотя бы понятны временные рамки для военной операции – 5 марта все же состоится долгожданная встреча двух президентов, причем не в Стамбуле, а в Москве. К этому моменту каждая из сторон должна получить максимум на поле боя.
Путин и Эрдоган договорились о встрече по телефону через день после гибели турецких военных. Новость об этом, а также соболезнования Анкаре, высказанные Лавровым, помогли успокоить стороны. Турецкое Минобороны заявило, что воевать с Россией турки не собираются. В Анкаре не раз подчеркивали, что в гибели турецких граждан виноват Дамаск, хотя турецкие СМИ и эксперты говорят о причастности к атаке россиян. Но пока зеркального повторения событий 2015 года не случилось.
По словам Пескова, предстоящая встреча президентов России и Турции в Москве будет непростой, но главы государств подтверждают приверженность сочинским договоренностям о мирном урегулировании. «Видимо, только президенты могут решить проблему», – заявил глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу, дав понять, что консультации на более низком уровне ни к чему не привели.
Но вопрос в том, стоит ли ждать чуда от президентов. Одними словами о соблюдении сочинского меморандума тут уже не отделаться. Мало того, что каждая из сторон трактует его по-своему, так и оговоренных в нем границ зоны деэскалации уже не существует.
До февральского обострения предполагалось, что Москва и Анкара договорятся о новых границах зоны с учетом ситуации на земле, тем более что военные действия в основном сосредоточились в районе оговоренной в Сочи границы, за которую должны были отойти радикальные силы. Но в этом случае неясно, как президент Эрдоган сможет сохранить лицо после всех громких заявлений, что силы Дамаска должны отступить за пределы линии, на которой расположены турецкие наблюдательные посты.
Сейчас президент Турции заявляет, что его цель на переговорах с Путиным – добиться перемирия в Идлибе. Вопрос – на каких условиях? Прекращение огня – самое простое решение, но эти перемирия держатся недолго, а ситуация обостряется.
В субботу в своем первом публичном выступлении после атаки на военных Эрдоган четко обозначил более масштабное пожелание Анкары: создать буферную зону в Идлибе, чтобы обеспечить безопасность своих границ. Такая зона уже начала выстраиваться в ходе предыдущих турецких операций в Сирии против курдов. Однако Анкаре нужна большая территория, чтобы там смогли разместиться 3,7 млн сирийских беженцев, находящихся сейчас в Турции, а также те, кто сейчас устремился к турецкой границе. Еще одна цель Анкары – обезопасить себя от проникновения курдских боевиков.
Но главное, Эрдогану нужна база для отрядов подконтрольной Турции сирийской оппозиции. Без этого он не сможет влиять на урегулирование в Сирии. Неслучайно он не раз подчеркивал, что турецкие силы не уйдут из Сирии, пока стороны не найдут политического решения конфликта. На все обвинения в том, что турецкие силы находятся в Сирии незаконно, Эрдоган отвечает, что они находятся там по просьбе сирийского народа. Так он показывает, что до единства Сирии, о котором все так любят говорить, еще далеко и с Турцией надо считаться.
Тем не менее границы буферной зоны Анкаре придется обсуждать с Москвой, как это уже было в 2019 году. Тогда, после очередной операции против курдов, Анкара заявляла, что намерена создать буферную зону практически вдоль всей сирийско-турецкой границы, но после встречи Эрдогана и Путина территория, отданная на откуп Турции, оказалась значительно меньше. Теперь Эрдоган бьется за Идлиб.
Слово за Москвой
В идеальной для Эрдогана ситуации Россия должна оставить Турцию один на один с режимом Асада – позволить Анкаре решить вопрос так, как она считает нужным. «Я открыто спросил у Путина: "Что вы делаете в Идлибе? Если хотите создать военную базу, то создавайте, но уйдите с пути Турции"», – заявил турецкий президент в своем первом публичном выступлении после пятничной атаки.
Неслучайно, по словам министра обороны Турции, на экспертных консультациях с Россией речь шла о беспрепятственных полетах турецких беспилотников над Идлибом. Москва это официально никак не комментировала, но дала понять, что продолжит контролировать Сирию с воздуха. В любом случае российская сторона не торопится объявлять свои дальнейшие действия, повторяя, как мантру, слова о своей приверженности сочинским соглашениям.
Риторика Эрдогана для внутренней аудитории Турции отличается от той, с которой он обращается к Москве. Опасно прозвучали слова Эрдогана, что ни он, ни президент США Дональд Трамп не понимают целей, которые преследует Россия в Сирии. И если от Трампа такого еще можно ждать, то от партнера, с которым практически на ежедневной основе работаешь по сирийской проблематике, они звучат странно.
Вопрос в том, понимает ли Москва, что хочет Эрдоган, и есть ли у нее долгосрочная стратегия в Сирии, или же все строилось на ситуативных решениях? До сих пор у России получалось виртуозно играть на различиях и пересечениях интересов разных сторон в сирийском конфликте. Никто другой не мог похвастаться, что находит общий язык практически со всеми.
Однако сейчас тщательно выстраиваемая схема, где значительные ставки были сделаны на связи с Анкарой, начинает рушиться. Причем рушиться не только в отношениях с Турцией. Буквально одновременно с Идлибом взорвалась ситуация на юге Сирии, где в 2018 году удалось обойтись «малой кровью» и сконцентрироваться на замирении. Однако и здесь схема, на которую делала ставку Россия, дала сбой – сирийский режим не менял свою стратегию, и взрыв давно назревал. Аналогичная ситуация может повториться и в других районах Сирии.
Достаточно интересны заявления еще одного партнера России по астанинскому формату – Ирана. Президент Хасан Рухани по телефону предложил Эрдогану провести трехсторонний саммит с участием Турции, Сирии и Ирана. Россия не упоминалась.
Учитывая, что встреча Эрдогана и Асада вряд ли возможна, слова иранского президента кажутся оговоркой – наверняка он имел в виду не Сирию, а Россию. Но за несколько дней эту ошибку пока никто не исправил. И это может быть весьма неприятным сигналом для России.
Сейчас основные надежды Москвы могут быть связаны с тем, что Эрдоган не доверяет ни США, ни Европе настолько, чтобы полностью на них положиться. Турецкий президент умело играет на противоречиях своих партнеров. Вашингтон понимает важность контактов Анкары и Москвы. Поэтому уже несколько лет делает все возможное, чтобы разорвать союз, благодаря которому позиции Асада усилились как на земле, так и в переговорном процессе.
Европа больше склонна к компромиссам, но Анкара шантажирует ее сирийскими беженцами, угрожая перенаправить их в ее сторону. Сразу после последней эскалации в Идлибе Эрдоган заявил, что Турция открывает свои границы с ЕС для беженцев и, по словам министра внутренних дел Турции Сулеймана Сойлу, более 76 тысяч мигрантов уже воспользовались шансом. Одна из целей такого шантажа – заставить Евросоюз надавить на Москву в сирийском вопросе.
Однако Россия за последние годы столь привыкла диктовать свои условия, что вряд ли отнесется всерьез к такому давлению. В любом случае на предстоящих переговорах с Эрдоганом российской внешней политике придется выдержать одно из самых серьезных испытаний – доказать, что столь тщательно выстраиваемый в последние годы баланс сил, политика маневрирования между партнерами в Сирии по-прежнему работает.
Вынудив приехать Эрдогана в Москву, а не проводить переговоры на турецкой земле, Путин выиграл у своего «дорогого друга» один раунд. Но это лишь начало, а предстоящая игра – многоходовая, и ждать ударов в спину от лучшего друга нужно обеим сторонам.