Беларусь остается в международной изоляции с тех пор, как в 2020 году Александр Лукашенко жестко подавил протесты против массовых фальсификаций на президентских выборах. В 2021 году принудительная посадка рейса Ryanair для ареста оппозиционного журналиста Романа Протасевича привела к беспрецедентным санкциям, включая закрытие воздушного пространства. Несмотря на односторонний безвиз, который белорусские власти ввели с Евросоюзом, добраться туда стало практически невозможно. Наконец, в 2022 году полномасштабное вторжение России в Украину, начатое частично с территории Беларуси, еще больше увеличило пропасть между Минском и Западом[1].
На этом фоне в Брюсселе почти перестали обсуждать тему отношений с официальным Минском. ЕС предпочел загнать себя в жесткие нормативные рамки: стал взаимодействовать лишь с белорусской оппозицией, организациями гражданского общества и СМИ в изгнании. С бюрократической точки зрения такой подход понятен и удобен для Брюсселя: чиновники могут утверждать, что их политика служит интересам белорусского общества. Но у многих белорусов — особенно тех, кто пусть и с трудом, но все еще может ездить в Европу, — совсем иное мнение на этот счет[2].
Положение дел
С 2022 года Беларусь оставалась на периферии внимания Евросоюза. Но постепенно — на фоне разговоров о возможном начале решающей фазы войны в Украине — страна вновь начинает фигурировать в стратегических расчетах ЕС. Этому способствует целый ряд факторов.
Так, во внутренней политике режим Лукашенко почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы сбавить репрессии, рассчитывая тем самым создать пространство для диалога с Западом. Наиболее заметным сигналом стало постепенное освобождение политзаключенных. А на международном уровне новые переменные в региональное уравнение добавило возвращение в Белый дом Дональда Трампа, взявшего курс на смягчение политики в отношении России.
Внутриполитическая ситуация в Беларуси за последние годы стабилизировалась. Сценарий с двоевластием, замаячивший на фоне протестов 2020 года, не реализовался: Лукашенко с помощью репрессий вернул себе контроль над ситуацией. Конституционные реформы, которые предлагались для решения кризиса, застопорились: забота режима о собственной безопасности взяла верх над необходимостью институциональных изменений[3]. Режим по-прежнему предпочитает удерживать власть с помощью страха. Уголовные дела, связанные с протестами 2020 года, продолжают использоваться для подавления инакомыслия и для того, чтобы эмигранты даже и не думали возвращаться[4].
Оппозиция в изгнании остается маргинальной на родине, но при этом продолжает оказывать заметное влияние на то, как воспринимает ситуацию Запад. Этот разрыв указывает на ключевой просчет западной политики — систематическую переоценку роли оппозиции в самой Беларуси.
При этом Беларусь все больше зависит от России — и в экономике, и в области безопасности. Российское вторжение в Украину еще сильнее привязало Минск к Москве. Оставаясь ближайшим союзником Кремля, белорусские власти прекрасно осознают, что полная победа России над Украиной может поставить крест на тех остатках автономии от Москвы, которые пока еще остались у Минска. Все большая усталость от войны, недовольство российским доминированием и нарастающие проблемы в экономике подталкивают Беларусь к тому, чтобы попытаться восстановить хотя бы ограниченные контакты с Западом.
Понятие суверенитета стало для белорусских чиновников не только неизменным элементом в официальной риторике, но и предметом реальной обеспокоенности. В Минске постоянно подчеркивают самостоятельность Беларуси, приводя в качестве доказательства то, что белорусские войска так и не ступили на территорию Украины — хотя Москве этого бы явно хотелось. Несмотря на враждебное отношение со стороны Киева после начала вторжения, Минск сохранил с ним диалог по гуманитарным вопросам и проблемам безопасности. Среди прочего Беларусь способствует проведению обмена пленными — это вспомогательный канал, о котором редко упоминают.
Обеспокоенные соседи
Жесткая линия западных соседей Беларуси усиливает ее стратегические опасения. После протестов 2020 года Литва предоставила убежище представителям белорусской оппозиции, заняв жесткую позицию в отношении Минска[5]. Польша хоть и остается важным экономическим партнером Беларуси, тоже воспринимается в Минске как источник проблем. Обеспокоенные тем, что Кремль может вновь использовать белорусскую территорию в военных целях, поляки наращивают военную мощь, что осложняет стратегические расчеты Минска. Беларусь не располагает возможностями для симметричного ответа, поэтому делает ставку на демонстрацию силы — чтобы произвести впечатление на Москву и предотвратить еще более масштабное развертывание российских сил[6].
Политика ЕС в отношении Беларуси остается инертной и по-прежнему определяется моральным императивом: сотрудничать с таким репрессивным режимом нельзя. Литва и Польша последовательно поддерживают белорусскую оппозицию и выступают против взаимодействия с режимом Лукашенко. Франция и Германия демонстрируют большую гибкость, но фактически уступили инициативу на белорусском направлении своим восточноевропейским партнерам. Это объясняется периферийностью белорусской тематики в их внешней политике и стремлением сохранить единство по украинскому вопросу.
Между тем даже некоторые представители оппозиции в изгнании начинают смещать акценты: от конфронтационной риторики — к более прагматичной повестке, сосредоточенной на освобождении политзаключенных и сохранении белорусской государственности.
Новая позиция США
Недавние изменения в американской политике — отражение более широкой переоценки стратегических приоритетов Вашингтона, которая началась еще при Джо Байдене и теперь проводится администрацией Дональда Трампа. Результатом этого пересмотра стало признание, что политика, основанная на безусловной поддержке белорусской демократической оппозиции, не привела к значимым сдвигам внутри страны. Как следствие, Госдепартамент выработал новую стратегию, сместив акцент с демократизации Беларуси на стабилизацию отношений с нею.
Этот сдвиг в американской политике обусловлен несколькими факторами: желанием остановить войну в Украине, обеспокоенностью ростом китайского влияния в Евразии, в том числе в Беларуси, специфичным подходом Трампа, для которого международные отношения сводятся к логике бизнес-сделок. Новой целью стала не нормализация отношений с Минском, а решение гуманитарных задач дипломатическими средствами, ограничение российского влияния и сохранение пространства для будущей дипломатии.
В рамках этого более гибкого и сдержанного подхода Вашингтон пообещал ослабить санкции в обмен на освобождение политзаключенных. Ограничительные меры в отношении Минска можно поделить на две категории. Судьба тех из них, что были наложены в соответствии с Актом о белорусской демократии, подлежит обсуждению. А вот санкции, введенные в ответ на поддержку Беларусью войны в Украине, остаются вне рамок переговоров.
Прямое взаимодействие с Лукашенко ведется в уважительной, но жесткой манере и уже дало ощутимые — пусть и ограниченные — результаты. На новый этап эти процессы перешли 21 июня, когда Беларусь для встречи с Лукашенко посетил Кит Келлог, спецпредставитель президента Трампа по украинскому направлению. Визит привел к освобождению 14 политзаключенных, в том числе Сергея Тихановского, одного из лидеров протестов 2020 года.
США также рассматривают возможность дальнейших шагов — таких как возобновление воздушного сообщения с Беларусью и отмена санкций против «Беларуськалия». Однако эти меры еще надо согласовать с Евросоюзом. Главным для американцев остается желание ограничить использование белорусского воздушного пространства российской армией — это важно как с символической, так и со стратегической точки зрения.
Со своей стороны Минск демонстрирует готовность к диалогу, предпринимая некоторые шаги для того, чтобы снизить миграционные потоки через свою территорию. В частности, белорусы ограничили выдачу виз и перестали содействовать доступу беженцев из стран Ближнего Востока в приграничные с ЕС районы.
Белорусский балкон
Евросоюз вряд ли сможет выстроить устойчивую политику в отношении Беларуси без учета меняющейся ситуации в сфере безопасности. Беларусь больше не является ни «мягким подбрюшьем», ни «балконом» России, — эти образы, которыми ее часто описывали в прошлом, уже не актуальны. Сегодня страна значительно более милитаризована, чем раньше: на ее территории было размещено тактическое ядерное оружие (контролируемое РФ), системы ПВО были усилены, а национальные вооруженные силы получили дополнительные возможности для сдерживания.
В то же время стратегическая цель Лукашенко остается прежней — не допустить прямого вовлечения Беларуси в войну. Эта позиция совпадает с интересами европейских лидеров, а также Украины. У белорусов есть и другие важные активы, которые могут быть интересны Брюсселю: Беларусь остается значимым транзитным узлом, звеном в китайских логистических маршрутах, а также — как утверждают представители Минска — окном, через которое можно отслеживать внутриполитические процессы в России.
При этом российское влияние в Беларуси укоренено очень глубоко. Сентябрьские военные учения России и Беларуси «Запад-2025», вероятно, только усилят напряженность в регионе. Вместе с тем белорусские власти уже объявили, что они будут менее масштабными, чем планировалось изначально, и пройдут подальше от границ с ЕС. Это должно еще раз показать стремление Минска к деэскалации.
В этом плане примечательно также, что после недавнего визита Лукашенко в Пекин в Беларуси намекнули на возможность отмены своих односторонних контрсанкций против стран ЕС. И действительно, с некоторых сельскохозяйственных товаров вроде картофеля их уже сняли. Вероятно, это коснется и других продуктов. Подобные меры — не просто жест в сторону Запада, они отражают более масштабные геополитические сдвиги: на фоне напряжения между Израилем и Ираном Китай все больше заинтересован в расширении северного транзитного коридора через Беларусь.
Для Минска именно Пекин, а совсем не Брюссель стал главным фактором, уравновешивающим российское влияние. Поскольку связи с Западом остаются замороженными, Беларусь поворачивается в сторону Китая, чтобы диверсифицировать свои внешние контакты и вернуть хоть какую-то степень стратегической автономии. В результате Минск все больше опирается на Пекин как из прагматичных экономических соображений, так и из-за стремления уравновесить российское доминирование, не провоцируя при этом Кремль.
Красные линии и диалог
Белорусские власти заинтересованы в диалоге с ЕС, но настаивают, что он должен быть постепенным и структурированным, а также соответствовать ключевым экономическим интересам Минска. В центре потенциальной повестки — вопросы торговли, транзита и транспорта. Лишь затем следуют ограниченные контакты по темам политзаключенных и гражданского общества. Поэтапное освобождение задержанных, наряду с автоматическим прекращением уголовных дел после пяти лет, свидетельствует о попытках наладить диалог[7].
Свои красные линии Минск прочертил четко: он не хочет быть ни форпостом НАТО, ни вассалом России. Беларусь стремится к стратегической автономии, но в новых рамках, образованных западными санкциями и войной в Украине. Отношения с Литвой и Польшей остаются особенно сложным моментом. В Минске литовскую политику считают негибкой и карательной. А вот Польша, несмотря на усиление своей военной мощи, остается потенциально важным экономическим партнером и рассматривается как более прагматичный собеседник.
В последнее время появилась некоторая надежда на хотя бы ограниченное восстановление контактов Варшавы и Минска, однако уровень взаимного доверия остается низким. Двусторонние отношения продолжает осложнять дело работавшего на польские СМИ журналиста Анджея Почобута, остающегося за решеткой в Беларуси, и отношение белорусских властей к польскому меньшинству в стране.
Перспективы взаимодействия
Минск подает сигналы, что готов к контактам с ЕС, но исключительно на своих условиях. Экономические трудности, политическая изоляция и растущие угрозы в сфере безопасности подталкивают белорусский режим к диалогу, но в то же время заставляют его быть более осторожным. Эту двойственность можно проследить по тому, насколько медленно и расчетливо власти освобождают политзаключенных. Минск продолжает считать угрозой нерешенные последствия протестов 2020 года, тогда как для ЕС неприемлемым остается участие Беларуси в российской агрессии против Украины.
С точки зрения белорусских властей, демонстрация сдержанности в военной сфере, аккуратные дипломатические сигналы, участие в обменах пленными между Украиной и Россией и другие подобные меры должны восприниматься на Западе как проявление ответственного поведения. Беларусь стремится не к разрыву с Москвой, а к признанию за собой особой позиции в российской сфере влияния.
Между тем последний пакет санкций лишь укрепил убежденность Минска в том, что Запад не делает различий между Беларусью и Россией. Если ЕС не откажется от такого подхода, это может подтолкнуть Беларусь к тому, чтобы отказаться от осторожного балансирования и активнее участвовать в российской агрессии. А это явно противоречит интересам Украины и Запада, а также сузит и без того небольшое пространство для дипломатического маневрирования.
Без прогресса в урегулировании конфликта в Украине сколь-либо существенной нормализации отношений между Западом и Беларусью не произойдет. А полная нормализация маловероятна, пока у власти остается Лукашенко. Но ограниченное взаимодействие в определенных сферах — например, по политзаключенным, охране границ или региональному транзиту — остается возможным и приобретает все большую актуальность.
Не стоит считать, что пересмотр политики ЕС в отношении Беларуси будет означать легитимацию белорусского режима. Речь идет об устранении стратегически опасного слепого пятна на восточном фланге Европы. Если ЕС продолжит опираться в своей политике исключительно на ценностный подход, игнорируя геополитические соображения, он может утратить любое влияние в регионе, где исход событий определяют не столько эмоции, сколько холодный расчет.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
Примечания
[1] Санкции против экспорта нефтепродуктов и энергоносителей нанесли серьезный удар по доходам страны: до 2020 года более 60% переработанных в Беларуси нефтепродуктов экспортировалось в ЕС, что ежегодно приносило ей миллиарды долларов дохода.
[2] Хотя большинство белорусов по-прежнему дружелюбно относятся к России, они считают себя европейцами и для них важно быть частью общего западного торгового и культурного пространства. Изоляция со стороны ЕС не только усилила зависимость режима от Москвы, но и оттолкнула простых белорусов от Европы. Не стоит ждать, что масштабные западные санкции настроят население против Лукашенко; напротив, они, скорее всего, укрепят статус-кво и усилят у белорусов ощущение отчужденности.
[3] Силовой разгон протестов в 2020 году также сказался на модели государственного управления, усилив роль МВД в государственной системе.
[4] С точки зрения Минска, возвращение множества белорусов с Запада во время пандемии коронавируса стало одним из ключевых факторов, предопределивших начало протестов 2020 года.
[5] На Западе зачастую упускают из виду, что лидеры белорусской оппозиции, сыгравшие ключевую роль в протестах 2020 года, — такие как Виктор Бабарико и Валерий Цепкало — поначалу пользовались поддержкой российских деловых кругов. Их появление отражало не только внутреннее недовольство, но и внутриэлитное соперничество в странах бывшего СССР. Это противоречит доминирующему на Западе нарративу о чисто демократическом характере протестного движения и показывает, что восприятие белорусской политики исключительно сквозь призму нравственных категорий ведет к недооценке общего стратегического контекста.
[6] Военные учения на западной границе Беларуси, с точки зрения Минска, призваны не только сдерживать Запад, но и успокоить Москву.
[7] Это положение вступит в силу только в конце 2025 года, когда после основной стадии протестов 2020 года уже пройдет более пяти лет. Оно будет применяться к делам, которые связаны с протестами, проходят по статье 342 УК и составляют меньшую часть от общего объема случаев политического преследования. При этом в силе остаются другие обвинения, в том числе и за комментарии в Интернете, взаимодействие с оппозиционными СМИ, поддержку так называемых экстремистов, пожертвования, разжигание ненависти, призывы к введению санкций и клевету на должностных лиц. Из-за этого новое положение коснется лишь 20–40% политзаключенных.
