Презентация книги «20 лет без Берлинской стены: прорыв к свободе»

IMGXYZ3033IMGZYXПадение Берлинской стены в 1989 году повлекло за собой огромные общественно-политические сдвиги, в том числе и в России, однако развитие России пошло по иному пути, чем развитие многих стран Восточной Европы. Особенности российской трансформации были проанализированы экспертами Московского Центра Карнеги в новой книге «20 лет без Берлинской стены: прорыв к свободе», недавно выпущенной Московским Центром Карнеги и издательством РОССПЭН под редакцией заместителя директора Центра по связям с общественностью Наталии Бубновой (первые главы книги были представлены в 2009 году, в годовщину падения Стены, на праздновании 15-летия Центра).

В презентации данного сборника, состоявшейся в Московском Центре Карнеги, участвовали эксперты Центра Лилия Шевцова, Алексей Арбатов, Сэм Грин, Мария Липман, Николай Петров, Алексей Малашенко, Андрей Рябов, Дмитрий Тренин (директор Центра) — все они входят в число авторов книги. Модератором была редактор книги Наталия Бубнова. Данная презентация стала первой в серии мероприятий, посвященных 20-летней годовщине событий 1991 года, которые завершили коммунистический период в истории России.

Почему Россия не пошла по восточноевропейскому пути

Если после падения Берлинской стены Восточная Европа и некоторые бывшие советские республики интегрировались в единое правовое цивилизационное пространство, основанное на принципах верховенства закона и политического плюрализма, Россия осталась по ту сторону стены — теперь уже невидимой. По мнению Л. Шевцовой, причина этого заключается в том, что в России не сложился национальный консенсус по поводу новых правил игры. В настоящее время вообще отсутствуют предпосылки для необходимого пакта между системными и антисистемными протестами. Трансформацию в России затрудняют деморализация властных элит и имитация либерально-демократических процессов и институтов (вместо реального их воплощения) в рамках сложившегося гибридного режима, подчеркнула Л. Шевцова.

Внешняя политика России

• Смысл внешней политики постимперской России. По словам Д. Тренина, после слома Берлинской стены и падения советского строя Россия стала «постимперией»: она уже бывшая империя, но еще не состоявшееся национальное государство. Как полагает Д. Тренин, внешняя политика нужна современной России только для двух целей: это обеспечение безопасности в разумных пределах и получение ресурсов для модернизации и трансформации страны. При этом «политика прагматизма» сама по себе обесценена. Чтобы политика вызывала уважение и была эффективной, в ней должны учитываться классические ценности (жизнь, свобода и стремление к благополучию) и ценности, закрепленные в Конституции РФ, а также она должна гарантировать возможность производить общественные блага.
   
• Россия и США. Внешняя политика для России, в отличие от большинства окружающих стран, — это не просто отношения с другими государствами, а скорее выбор пути политического и экономического развития страны, считает А. Арбатов. Это видно на примере российско-американских отношений, которые для России по-прежнему, как и во времена «холодной войны», являются приоритетом (в то время как США после падения Берлинской стены перестали рассматривать отношения с Россией как определяющие). По словам А. Арбатова, сторонники реальной модернизации, включающей демократизацию, поддерживают сотрудничество с США и странами Запада, тогда как те, кто выступает за декоративную модернизацию и чувствует себя уютно в рамках экспортно-сырьевой модели экономики и авторитарной политической системы, опасаются такого сотрудничества.

Российское общество

• История и современные умонастроения. М. Липман рассказала о том, что, когда рухнула Берлинская стена, появилась возможность заполнить белые пятна в истории: была рассекречена информация по таким вопросам, как расстрел польских офицеров и гражданских лиц в Катыни, деятельность генерала Павла Судоплатова, война в Афганистане, расстрел рабочих в Новочеркасске в 1962 г., утечка радиации на ПО «Маяк» в 1957 г., инцидент с южнокорейским авиалайнером в 1983 г. и т. д. Однако, по словам М. Липман, не всегда знание определяет сознание, и обнародование всех этих фактов не привело к принципиальным изменениям в умонастроениях россиян, не заставило их активно размышлять. Поэтому в сегодняшней России запрос на политические свободы отсутствует, отметила М. Липман (хотя существует рынок идей, который может служить для самовыражения и повышения общественной осведомленности).
   
• Уход от политики. Хотя 20 лет назад российский народ получил свободу от советского строя, тоталитаризма, цензуры и «железного занавеса», С. Грин отметил, что в современных условиях глобализации такая «свобода от» слишком легко становится свободой от своих сограждан, политического участия и выбора. Но, убегая от политики и от выбора, большинство граждан убегают от своего общества и от того демократического будущего, которое предвещало падение Берлинской стены. Необходимо начать обратное движение — от индивидуального к общему, считает С. Грин, причем это касается не только России.

Центр и региональные элиты

Н. Петров охарактеризовал существующее сегодня в России состояние элит как неономенклатурную систему без карательного блока. По словам Н. Петрова, если раньше в регионах действовали яркие индивидуальности, то теперь это время прошло, и при назначении чиновников на местах официальная Москва ориентируется на их лояльность, а не эффективность. Динамика взаимоотношений региональных элит и Центра в последние 20 лет представляет собой движение маятника: сначала маятник качнулся от Центра к регионам — происходил процесс децентрализации и деунитаризации, региональные элиты укреплялись; в последние же десять лет пошел обратный процесс централизации. Однако сейчас, как считает Н. Петров, оптимальная точка централизации уже пройдена, о чем говорят такие тенденции, как отчуждение губернатора и его команды от основной массы региональной политической элиты; расщепление властной вертикали; снижение роли губернатора и одновременное повышение роли федеральных силовиков в регионе; трансформация четкой и жесткой пирамиды управления в «облако» сетевых и корпоративных структур. Н. Петров также подчеркнул, что происходит процесс вымывания из страны потенциальных агентов модернизации, в том числе и из политических элит в регионах, прежде всего на Северном Кавказе.

Религия в современной России

А. Малашенко отметил, что в последние десятилетия религия вернулась в политику (не только в России, но и во всем мире). По его словам, активность, с которой православие вмешивается в политику и культуру в поликонфессиональной России, вызывает тревогу. При этом диалог между православием и исламом является формальным. Педалирование религиозного фактора и призывы обращаться к религии — это, по мнению А. Малашенко, одна из причин отсутствия национального консенсуса в России. Поэтому важно поднимать вопрос о необходимости секулярного развития страны, особенно республик Северного Кавказа.

Взгляд на постсоветское пространство

А. Рябов коснулся проблемы трансформации на всем постсоветском пространстве и отметил, что, в то время как после падения Берлинской стены в странах Восточной Европы были образованы устойчивые и эффективные политические институты, практически все постсоветские страны по неясной пока причине столкнулись с проблемой слабости институтов («бульонообразная институциональная среда»). Также постсоветские общества инерционны и ориентированы на статус-кво, и даже успешное построение демократических институтов в некоторых постсоветских странах в последнее десятилетие не привело ни к устойчивости этих институтов, ни к модернизации. (По мнению докладчика, возможно, стоит отдельно выделить грузинский опыт — основанный прежде всего на реформе государственного аппарата.) С точки зрения А. Рябова, главный вопрос заключается в том, способны ли постсоветские общества к эффективной трансформации без внешнего участия.