Когда 21 июля 2022 года «Газпром» объявил, что закончил ежегодный ремонт «Северного потока» и трубопровод возвращается к работе, Европа вздохнула с облегчением. Но всего пять дней спустя выяснилось, что радость была преждевременной – с 27 июля Газпром стал прокачивать по газопроводу только 33 млн кубометров в сутки, загружая его всего на 20% паспортной мощности. Цена на газ на бирже тут же взлетела выше $2000 за тысячу кубометров.
Сложно представить, что все это простое совпадение, случайное стечение технических и бюрократических проблем. Куда более правдоподобное объяснение – речь идет о скоординированных усилиях Москвы по ограничению поставок газа в Европу в рамках противостояния с Западом.
Вентиль за вентилем
Еще в мае «Газпром» начал постепенно сокращать поставки газа в Европу, ссылаясь то на технические неполадки, то на требования законодательства, то на политические обстоятельства. Убедительность этих объяснений снижалась день ото дня. Но так или иначе к концу июня из пяти маршрутов для поставки российского газа в Европу у «Газпрома» осталось всего три – «Северный поток» через Балтику, Уренгой – Помары – Ужгород через Украину и «Турецкий поток» через Черное море.
Поставки по идущему через Польшу трубопроводу Ямал – Европа прекратились 10 мая из-за российских контрсанкций – так Москва ответила на то, что Варшава ввела санкции против «Газпрома» и взяла под свой контроль польский участок трубопровода. В конце июня оператор газотранспортной системы Украины объявил о форс-мажоре на измерительной станции Новопсков, принимающей газ по трубопроводу «Союз», – она попала в зону боевых действий. Украинская сторона предложила принимать больше газа по другой, северной ветке трубопровода, но «Газпром» отказался, заявив, что не может перевести эти объемы из одного коридора в другой.
Все это увеличило значение «Северного потока» для поставок российского газа в Европу. Именно поэтому рынки отреагировали резким скачком цен на то, что поставки начали сокращаться и там. «Газпром» объяснил это тем, что Simens, ремонтировавшая одну из турбин от трубопровода в Канаде, не смогла предоставить документацию, необходимую для ее транспортировки и введения в эксплуатацию без нарушения европейских и канадских санкций.
Летом Европа потребляет примерно вдвое меньше газа, чем зимой, поэтому пока может справляться и без российского газа, используя вместо него СПГ. Это обходится недешево, потому что европейцам приходится предлагать за сжиженный газ цену выше, чем на азиатских рынках. Отсюда дополнительные сложности для европейских экономик и лишние пункты к и без того высокой инфляции, но в целом ситуация все-таки находится под контролем, цена вопроса сугубо денежная.
А вот зимой все станет намного сложнее. Даже при полностью заполненных газохранилищах и с терминалами СПГ, работающими на полную мощность, Европе все равно необходимо получать какой-то объем российского газа, чтобы не погружать города во тьму, дома – в холод и не закрывать производства. По моим подсчетам, во время похолоданий топливный баланс не получится свести без поставок примерно 350 млн кубометров российского газа в сутки.
Европейская газотранспортная сеть была построена так, чтобы передавать газ от российской границы к центрам спроса в Западной и Центральной Европе. В последние годы Европа строила терминалы СПГ, но в основном на западе континента, и расширяла систему трубопроводов, улучшая связность сети. Есть в распоряжении европейцев и газохранилища, которые помогают сглаживать пики спроса.
Однако все это не отменяет того, что мощности европейских терминалов СПГ и темпы отбора газа из подземных хранилищ ограничены, а узкие места в сети трубопроводов по-прежнему не позволяют передавать существенные объемы газа с запада на восток. Например, треть мощностей по приему СПГ (около 200 млн кубометров в сутки) расположены на Пиренейском полуострове, а мощность трубопровода из Испании во Францию – всего 20 млн кубометров в сутки.
Соответственно, объемы газа в хранилищах играют ключевую роль в этом уравнении. Если они заполнены не полностью, то проблемы будут не только в моменты пикового спроса, а гораздо чаще и продолжительнее. И решить их просто деньгами уже не получится – правительствам придется прибегать к жестким и непопулярным мерам, вроде «энергии по карточкам» и принудительного закрытия производств, что прямо скажется на физическом благополучии обычных европейцев.
Логика возобновления
В представлении Кремля все это означает, что если как следует надавить на европейские правительства в газовой сфере, то они могут согласиться на перемирие с Россией, принять хотя бы некоторые российские требования к Украине и смягчить санкции. Но сработает такая стратегия, только если европейцы не накопят достаточные запасы газа в хранилищах на зиму. Поэтому для России важно начать сокращение поставок уже сейчас, чтобы темпы заполнения хранилищ были низкими.
Но зачем тогда Россия вообще возобновила поставки по «Северному потоку», пусть и в сокращенных объемах? Для начала, есть юридические соображения. «Газпром» может надеяться, что демонстративные усилия по поддержанию потока газа, несмотря на прочие обстоятельства, помогут ему в будущих судебных и арбитражных разбирательствах с покупателями, которые, скорее всего, подадут иски, требуя возместить ущерб от недопоставок.
Впрочем, российское правительство могло бы просто запретить поставки газа «недружественным странам», что позволило бы «Газпрому» назвать это форс-мажором. Похожим образом концерн не так давно сослался на правительственный указ, требуя от европейских потребителей перейти на оплату в рублях.
Есть и экономические соображения. Цены в долгосрочных контрактах «Газпрома» теперь привязаны к биржевым с определенным лагом. Так что сейчас концерн может получать больше выручки за меньший объем поставок благодаря росту цен на европейских биржах. Если объем поставок и так слишком мал, чтобы позволить Европе спокойно пройти зиму, то зачем отказываться от дополнительного дохода. Россия может позволить себе наслаждаться двойным унижением Европы, которая вынуждена одновременно и платить высокую цену за российский газ, и обреченно дожидаться газового кризиса, создаваемого Москвой.
Есть у такой тактики и пропагандистская ценность. Российское руководство, включая президента Путина, по-прежнему настаивает, что все газовые проблемы Европы – дело рук самой Европы. Целевая аудитория таких заявлений – европейские избиратели, которые уже ощутили на себе последствия роста цен на энергию и теперь получают заряд страхов перед зимним дефицитом газа с первых страниц газет.
Также сохранение некоторого объема поставок газа позволяет России играть на внутриевропейских противоречиях. Например, дружественная Венгрия по-прежнему получает – и, скорее всего, еще долго будет получать – газ в полном объеме, причем по весьма благоприятным ценам. Венгерский пример наверняка будут регулярно упоминать и Москва, и европейские политики-популисты.
Наконец, логика эскалации конфликта подсказывает, что давление следует повышать постепенно, размеренно тратя экономические снаряды. Полное отключение Европы от российского газа – это самая сильная мера в распоряжении Кремля, и она может быть более действенной именно как угроза, которая еще не воплощена в жизнь. А если перекрыть весь газ уже сейчас, то у России просто не останется сопоставимых по жесткости шагов для дальнейшей эскалации.
Логика прекращения
Может показаться, что в своем газовом противостоянии с Европой Москва действует иррационально – ради туманных целей жертвует отношениями, которые выстраивались полвека и приносили хороший доход и России, и окружению Владимира Путина. Тем более что на строительство газопровода «Сила Сибири – 2» в Китай уйдет еще несколько лет, и все это время России будет некуда девать освободившиеся объемы газа.
Однако тут важно понимать, что с точки зрения Москвы Европа в последнее десятилетие постоянно пересматривала газовые договоренности в свою пользу, особенно после принятия Третьего энергопакета, который позволил европейским компаниям изменять долгосрочные контракты в арбитражах и судах. Решения этих судов и арбитражей в России считали необъективными и политически мотивированными – например, вердикты в пользу украинского «Нафтогаза».
Если добавить сюда стремление европейцев поскорее перейти на альтернативные источники энергии и американский сжиженный газ (для Москвы нерыночный и неоправданный шаг), то можно представить, почему в Кремле пришли к выводу, что долгосрочная ценность отношений с Европой не так уж и велика. Европа считает российский газ чем-то само собой разумеющимся, не ценит его, да и вообще этих отношений уже нет, потому что они давно разрушены с европейской стороны.
В Кремле, по всей видимости, исходят из того, что если Россия выиграет в большом конфликте или, по крайней мере, добьется почетного мира, то частью последующих всеобъемлющих соглашений будут и новые долгосрочные контракты на поставку газа, и отказ от претензий из-за недопоставок во время конфликта, и урегулирование прочих проблем, возникших в процессе. Ну а если Россия не добьется победы или достойного мира, то разрушение газовой торговли не такая уж большая проблема на фоне того, с чем придется столкнуться. С точки зрения теории игр, если игрок так воспринимает баланс исходов, то имеет смысл рисковать и ставить на карту даже ценный актив – что Россия и делает.
