Тема переговоров между Россией и Украиной вновь стала актуальной. Призывы к их возобновлению слышны с разных сторон, а на роль посредников выстроилась целая очередь из мировых знаменитостей во главе с президентом Турции Эрдоганом.
Однако предпосылок для действительно серьезных переговоров все еще нет. Обе стороны надеются достичь своих целей на поле боя и не готовы смириться с мыслями о том, что «выиграть войну невозможно», а их способность вести интенсивные боевые действия исчерпана.
Кроме того, не просматривается формула завершения конфликта, которая устроила бы и Москву, и Киев, и Запад. Ни Россия, ни Украина не готовы к компромиссам, без которых мир невозможен. Ключевой вопрос — изменятся ли по итогам конфликта международно признанные границы Украины — в любом случае сначала будет решен военным путем.
Проверка на готовность
Мировые лидеры вновь начали говорить о том, что время не ждет: переговоры между Москвой и Киевом должны возобновиться как можно скорее. Между тем никаких значимых изменений в стратегии западных союзников Украины не произошло. Они не готовы ни активнее подталкивать Киев к контактам с Москвой, ни стимулировать Москву выдвигать более серьезные переговорные позиции.
Администрация Джо Байдена справедливо полагает, что полностью урегулировать конфликт сейчас невозможно: Россия и Украина занимают слишком разные позиции, а США не могут просто продиктовать Киеву тезисы мирного плана, даже если бы считали, что конфликт пора заканчивать. Американская сторона почти открыто признается, что сегодня речь идет не более чем об информационной операции, цель которой — сделать публичные заявления Киева и Вашингтона более согласованными.
Сигналы из Москвы также больше указывают на информационную операцию, чем на серьезный переговорный настрой. Мол, мы за переговоры (но не скажем, о чем конкретно), а Киев хочет воевать дальше, так что Запад должен его остановить и принудить к диалогу. Москва еще с лета говорит, что готова к переговорам, и обвиняет Киев в выдвижении неприемлемых условий.
Еще 30 сентября Владимир Путин призвал к прекращению огня по всей линии соприкосновения и возвращению к переговорам. Затем он эту мысль повторял в октябре и ноябре. Москва смогла создать команде Владимира Зеленского имидж людей, не желающих заканчивать войну. И такой посыл встретил понимание не только в странах глобального Юга, но и в определенных кругах на Западе.
Для администрации Байдена это создавало внутриполитическую проблему. Получалось, что США оказались в положении ведомого: цели в военном конфликте определяет Киев, а США и НАТО как бы не имеют права голоса и просто должны обеспечивать военно-экономическую поддержку столько, сколько от них потребуют. В американских СМИ начали появляться статьи влиятельных экспертов с призывами к Вашингтону подготовить условия для запуска переговоров и определить, какими все-таки должны быть окончательные военные и дипломатические цели Киева. Тезис, что США должны оказывать Украине неограниченную поддержку, критикуют все активнее, а администрации Байдена советуют обозначить «пределы американских обязательств».
Неудивительно, что в ведущих американских СМИ появились утечки, что администрация Байдена настоятельно рекомендует Зеленскому отказаться от жесткой риторики о невозможности переговоров с нынешним руководством РФ.
Во время визита в Киев 5 ноября советник президента США по национальной безопасности Джейк Салливан попросил Зеленского снять условие об отказе от переговоров с Путиным и выразить готовность к переговорам с Россией. В Вашингтоне уверены, что, во-первых, это укрепило бы переговорную позицию Украины. А во-вторых, успокоило бы европейских союзников США и влиятельные силы в Демократической партии, которые не разделяют настрой Киева на «войну до победного конца».
Своя справедливость
Американцы помогли украинской стороне сформулировать свое видение условий «справедливого мира», на которых Киев был бы готов закончить боевые действия. Сам термин «справедливый мир» и его содержание были заимствованы из заявления глав МИДов стран G7.
Речь о том, чтобы восстановить территориальную целостность Украины в соответствии с Уставом ООН; предоставить Украине действенные гарантии «неповторения агрессии» и обеспечить ее возможность защищать себя в будущем; компенсировать ущерб, в том числе за счет российского финансирования послевоенного восстановления Украины; создать механизмы привлечения к ответственности за военные преступления.
Зеленский после встречи с Салливаном эти условия обозначил публично, умолчав о своем предыдущем отказе от переговоров с Путиным. А затем на саммите G20 украинский лидер обнародовал «план справедливого мира из десяти пунктов», фиксирующий готовность Киева к переговорам на условиях, которые Запад поддерживает.
Между тем четкого представления об условиях урегулирования в рамках формулы «справедливого мира» нет ни в Киеве, ни в Вашингтоне, ни в странах ЕС. Есть только общее понимание, что Россия не должна расшириться за счет украинских территорий. «Все сигналы, которые мы слышим от различных должностных лиц из России, начинаются с предложения, что Россия сохраняет территорию, которую она отобрала у Украины силой», — возмутился в Киеве Салливан, назвав такие предложения «неприемлемыми по уставу ООН».
Однако нет единого мнения, о каких именно территориях идет речь. Еще весной украинские власти были согласны на восстановление границ 2014 года. Предложения Киева, подготовленные к мартовским переговорам в Стамбуле, включали в себя возвращение к границам 24 февраля. По поводу статуса Крыма, Севастополя и отдельных районов Донбасса предлагалось вести (причем в течение 15 лет) отдельные переговоры. Про другие области юго-востока Украины под российским военным контролем в украинском проекте ничего не говорилось: предлагался безальтернативный вывод войск.
А теперь в Киеве говорят о возвращении к границам 1991 года. Многие в США и ЕС со скепсисом смотрят на новые заявления команды Зеленского, но в своих комментариях избегают конкретики. Например, на днях президент Байден сообщил: конфликт закончится, когда Россия уйдет с территории Украины. Однако расшифровывать, что конкретно подпадает под это определение, он не стал.
Неофициально в Вашингтоне дают понять, что реалистичный вариант — это восстановление территориального статус-кво по состоянию на 24 февраля. И только это может быть целью, для достижения которой американская военная поддержка гарантирована. А все остальное — тема для переговоров с РФ, а не военного планирования с НАТО. Ряд американских экспертов прямо рекомендует Украине не зацикливаться на восстановлении границ 1991 года, а вместо этого сосредоточиться на «коренных интересах» сохранения «более сплоченной Украины», пусть с меньшей территорией, но зато интегрированной в структуры Запада. Например, замминистра обороны США Колин Каль в качестве конечной цели видит сохранение «суверенной, независимой и демократической Украины». О «сохранении территориальной целостности» он при этом не упоминает.
Пределы гибкости
Москве обозначенные Западом и Киевом параметры «справедливого мира» справедливыми не кажутся. Но и свое видение мира Россия обозначать или не торопится, или не решается. Контуры российской переговорной позиции никогда публично не обозначались («заранее выкладывать на стол свою переговорную позицию не всегда целесообразно», отмечал Путин). Вместо этого используется максимально гибкая риторическая формула от пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова: «С нашей точки зрения, специальную военную операцию на Украине можно завершить после достижения ее целей. Или завершить путем достижения целей мирными переговорами, что тоже возможно».
При этом если в начале марта переговоры с Киевом обуславливались заведомым согласием Зеленского на «денацификацию и демилитаризацию», то уже к стамбульской встрече 29 числа того же месяца достаточной оказалась готовность Украины к нейтральному статусу (пусть даже и при вступлении в ЕС), гарантии безопасности с участием Москвы и с ее правом вето, а также признание возможности изменения границ Украины в части Крыма и республик Донбасса. Путин не раз говорил, что тогда с Киевом «почти договорились».
Принципиальный вопрос только один — территориальный (и при его удовлетворительном решении все остальное, похоже, обсуждаемо). На переговорах в Стамбуле Москва потребовала от Киева признания российскими Крыма, Донбасса и других контролируемых РФ территорий. Вероятно, эти требования были включены в российский проект договора, который украинская сторона получила в середине апреля.
Власти РФ также пытались нагрузить будущее соглашение с Киевом отсылками к прошлогодним российским проектам договоров с США и НАТО о гарантиях безопасности. Там выдвигались требования об остановке расширения Альянса и разделе с Соединенными Штатами сфер контроля в Европе. Перспектив возвращения к обсуждению этих документов, частично принятых тогда США и НАТО, сегодня не просматривается. Однако в Москве по-прежнему считают, что этот трек куда более важен, чем переговоры о мире с Украиной.
Ограниченные перспективы
Запад между тем по-прежнему не хочет подталкивать Зеленского к переговорам, ведь украинские военные сохраняют инициативу. Американские эксперты допускают, что в ближайшие месяцы Украина может улучшить свое положение на фронтах (скажутся лучшая мотивация, оснащение и подготовка ВСУ для ведения боевых действий в зимних условиях), и потому сейчас не время притормаживать извне украинское наступление. И глава Пентагона Ллойд Остин, и председатель Комитета начальников штабов Марк Милли открыто выступают за продолжение украинских наступательных операций. Задача — не дать вооруженным силам РФ консолидировать линии обороны и подготовить резервы.
При этом сначала Милли заявлял, что Киев и Москва должны воспользоваться зимним снижением интенсивности боев для запуска переговоров. Но теперь, после корректировки из Белого дома, он утверждает, что переговоры могут начаться лишь после того, как Украина в ходе новых наступательных операций «займет позицию силы».
Однако решающих побед Киева никто не прогнозирует. И уж точно не будет достигнута заявленная украинскими военными цель — выход ВСУ до конца этого года на границы до 24 февраля. Тот же генерал Милли говорит о «низкой вероятности военной победы Украины, понимаемой как выдавливание российских войск со всей украинской территории, включая Крым».
Более того, прогнозируются проблемы с нехваткой боеприпасов натовского стандарта (например, снарядов калибра 155 мм) для поставок Украине. Быстро нарастить их производство в США и других странах Альянса невозможно. Западные эксперты даже допускают мысль, что мобилизация промышленности для производства боеприпасов лучше пройдет в России.
Точка зрения, что Киев не сможет добиться всех своих целей только военным путем и должен будет идти на переговоры, по-прежнему доминирует в Вашингтоне и европейских столицах. Просматривается вариант, при котором в случае выхода ВСУ на границы по состоянию на 24 февраля Запад вмешается и остановит дальнейшее украинское продвижение (прежде всего, в Крым). В западном подходе есть последовательность: России не дадут выйти из конфликта с новыми территориями, а все остальное — предмет переговоров. Очевидно, что Зеленский с этим будет вынужден согласиться.
При этом с точки зрения Москвы немаловажно, что в США на самом высоком уровне возникли разногласия по главному для РФ вопросу американской внешней политики, а сама идея модерации военных целей Украины из Вашингтона выглядит рабочей. Более того, начавшаяся в США публичная дискуссия по «оптимизации поддержки Украины и целей Киева в конфликте» укрепляет Москву в выводе, что переговоры по мирному урегулированию надо вести сначала с Вашингтоном и уж потом — чисто формально — с Киевом.
Переговоры ради паузы
У Москвы пространство для маневра ограничено. Теперь российские параметры минимального решения территориального вопроса допускают лишь незначительные изменения в рамках будущего процесса делимитации и демаркации госграницы. Отход на февральские позиции будет воспринят как поражение. Причем поражение неприемлемое, которое не означает прекращения конфликта с Украиной, а, учитывая крымский вопрос, создает дальнейшие угрозы территориальной целостности РФ.
Нынешняя диспозиция ВС РФ после ухода из Херсона соответствует минималистичным целям, озвученным Путиным в октябре: создание наземного коридора в Крым, а также обеспечение безопасности ДНР и ЛНР. Между тем утрата контроля над частью уже присоединенных территорий задает иные военные цели с выходом на новые госграницы (при том, что их достижимость пока не очевидна).
Отдельные представители российского руководства продолжают рассуждать о «возвращении русского города Киева». Однако уход ВС РФ с правобережья закрывает перспективу стратегического наступления вглубь территории Украины (в направлениях Николаев — Одесса и Кривой Рог — Запорожье — Днепр), которое могло бы создать угрозу существованию независимой Украины и реализовать сценарии по ее территориальному разделу.
Конечно, если с помощью массированных ракетных ударов и атак беспилотников удастся подавить украинскую ПВО и российские ВКС наконец получат контроль в воздухе, реализация стратегии «превращения Украины в Сирию» пойдет несколько быстрее. Но и это не гарантирует существенных продвижений российских военных на фронте.
В Москве почти открытым текстом говорят, что переговоры нужны лишь для паузы в боевых действиях до весны-лета 2023 года: российской армии нужно восстановить боеспособность и подготовить новое наступление. Но Зеленский не будет вести переговоры о паузе. Тем более когда она выгодна РФ. Отсюда заявления из Вашингтона и Киева, что они пока не видят серьезного настроя РФ на переговоры.
Реальная перспектива переговоров возникнет, либо когда власти Украины решат, что не смогут восстановить границы по состоянию на 24 февраля военным путем и даже могут потерять еще часть территории (например, до административных границ Донецкой, Запорожской и Херсонской областей). Либо когда в Москве убедятся, что перспективы новых масштабных военных побед и территориальных приобретений неочевидны, а нынешний баланс достижений (наземный коридор в Крым и контроль за Крымским каналом) может уйти в чистый минус.
Пока Россия и Украина связывают большие ожидания с военным решением конфликта, аппетита к настоящим переговорам, а не к тактическому маневру-имитации, у них не возникнет. А реальное урегулирование будет оставаться невыполнимой миссией.
