Меньше чем за месяц глава российского МИД Сергей Лавров совершил сразу два турне по Африке, посетив в общей сложности семь стран. Своей дипломатической активностью на континенте Москва пытается продвигать на «глобальном Юге» собственный нарратив о войне в Украине и связанных с ней изменениях в международной обстановке. Однако на деле эти усилия больше похожи на попытку не столько открыть «второй фронт» против Запада в Африке, сколько создать там хотя бы символическую замену тем привычным для Кремля форматам взаимодействия с постсоветским пространством, которые были разрушены вторжением в Украину.
Африканский вектор
С 23 по 26 января Сергей Лавров побывал в ЮАР, Эсватини (бывший Свазиленд), Анголе и Эритрее, а с 7 по 9 февраля — в Мали, Мавритании и Судане. Кроме того, 31 января он встретился в Москве с коллегой из Египта. Посещенные страны представляют почти все макрорегионы континента — Южную и Западную Африку, Сахель-Сахарскую зону, Африканский рог.
Не менее интересен и набор тем, затронутых на переговорах, — особенно если сравнивать их с вопросами, которые Лавров обсуждал с африканскими лидерами во время своего предыдущего турне по континенту в июле 2022 года.
Тогда глава российского МИД посетил Египет, Республику Конго, Уганду и Эфиопию и написал программную статью, где основное внимание — пусть и с непременными выпадами в адрес «западного колониализма» — уделялось собственно африканской проблематике: продовольственной и энергетической безопасности, интеграционным процессам на континенте, крупным инфраструктурным проектам с российским участием. Об этом же преимущественно шла речь и в ходе двусторонних встреч.
В этом году на первый план вышли совсем другие материи. В ЮАР обсуждались совместные с КНР военно-морские учения (с 17 по 27 февраля), куда сейчас через Атлантику движется российский фрегат «Адмирал Горшков» с многократно упомянутой президентом Путиным в качестве «чудо-оружия» гиперзвуковой ракетой «Циркон» на борту. Ее пуск значится в программе учений.
В Анголе Лавров напомнил об успешном запуске Роскосмосом в октябре 2022 года ангольского спутника «Ангосат-2», посулил дальнейшее расширение сотрудничества в высокотехнологичных отраслях, порадовался высокому интересу к русскому языку, а заодно поговорил о создании собственных валют в рамках БРИКС, Латинской Америки и Карибского бассейна.
В Эритрее прозвучали слова о том, что Москва готова удовлетворить потребности страны «в поддержании оборонных возможностей» и развитии военно-технического сотрудничества. Вероятно, имеются в виду переговоры по поводу военно-морской базы в Красном море.
В Мали российский министр рассказал о совместной борьбе с терроризмом в Сахель-Сахарской зоне, подразумевая присутствие в стране наемников ЧВК Вагнер, и о продолжении поставок вооружений и военной техники.
В Мавритании стороны обсуждали передачу российских технологий и сотрудничество в сфере здравоохранения, в том числе обучение мавританцев в отечественных медицинских вузах и работу врачей из России на месте.
В Судане больше всего внимания привлекло заявление о судьбе пункта материально-технического обеспечения для ВМФ России. По словам Лаврова, соглашение о его открытии находится в процессе ратификации.
Если обобщить, то получится, что во время недавних встреч с африканскими коллегами российский министр артикулировал до боли знакомые тезисы об экспорте безопасности (в виде поставок оружия и военного присутствия) и технологий, о новых, альтернативных западным форматах экономического взаимодействия, а также говорил о продвижении российской «мягкой силы» через русский язык и гуманитарные проекты. Нетрудно заметить, что это тот же самый набор, что Россия давно использует на постсоветском пространстве.
Старые методы
Заявленные Лавровым направления сотрудничества с Африкой удивительно похожи на то, как Москва привыкла выстраивать отношения со странами постсоветского пространства. Только теперь России приходится использовать эти инструменты во взаимодействии с африканскими странами, потому что с соседями они работают все хуже — прежде всего, из-за военной кампании в Украине.
К 2023 году стало окончательно ясно, что многолетние усилия по созданию экономической и политической архитектуры, стягивающей к России бывшие советские республики при руководящей роли Кремля, потерпели крах. Интеграционные платформы под эгидой Москвы от СНГ до ЕАЭС и ОДКБ все больше превращаются в фикцию. На этом фоне Африка смотрится как благоприятное направление для того, чтобы хоть как-то компенсировать потери — выстроить новые логистические цепочки, создать схемы обхода санкционных ограничений, расширить культурное и военное сотрудничество.
Также африканцы выглядят благодарными слушателями для российской интерпретации войны. Особенно если добавить туда антиимпериалистический дискурс, а боевые действия в Украине представить как часть масштабного столкновения с Западом ради переустройства мирового порядка на более справедливых принципах. Эта концепция подается в исторически близкой местным жителям обертке «антиколониализма», доставшейся в наследство от Советского Союза, с некоторыми модификациями под нужды текущего момента.
Под «антиколониализм» и антиимпериалистическую борьбу подверстываются «нелегитимные санкционные барьеры», битва за «суверенитет», «недопустимость вмешательства во внутренние дела» и даже столь любимые Путиным нарративы про «исторические территории» и «фальсификацию истории». Описание войны в Украине в терминах «освобождения из-под гнета» (в нашем случае — неонацистов и «их западных покровителей») также апеллирует к понятным африканцам идеям национально-освободительной борьбы.
Впрочем, эффективность таких информационных кампаний в Африке, многие из которых были запущены задолго до войны, остается спорной. Опросы показывают, что африканцы по-прежнему считают, что бывшие метрополии влияют на континент положительнее, чем Россия, и не поддерживают войну в Украине.
Взаимные иллюзии
В Кремле, по всей видимости, с удовлетворением читают материалы в западных СМИ о том, как в Африке разворачивается новая «большая игра» великих держав, а западным союзникам Украины грозит там открытие «второго фронта». Собственно, одна из целей поездок Лаврова и состояла в том, чтобы показать, что Россия остается великой державой, способной конкурировать с США или Китаем на просторах глобального Юга. Продемонстрировать, что Москва по-прежнему обладает высокими технологиями, передовой медициной и военной мощью, в которых заинтересованы иностранные партнеры. Но даже для Африки этот образ далек от реальности.
В Москве предпочитают выдавать осторожный нейтралитет подавляющего большинства африканских стран за готовность к глубокому партнерству, а ни к чему не обязывающие контакты расценивают как прорыв дипломатической изоляции. Африканские элиты с удовольствием присоединятся к осуждению неоколониализма, закрывая глаза на колониальный характер войны с Украиной, но вряд ли станут рисковать своими связями с ЕС или США, чтобы помогать России на практике.
Чтобы ситуация изменилась, необходимо дополнять словесные интервенции осязаемыми шагами — новыми инвестиционными проектами, торговыми соглашениями, кредитами. Пока же Россия просто не сопоставима по объему товарооборота и уровню экономического проникновения на континент не только с Китаем, США или бывшими метрополиями, но даже с Италией, Индией или Турцией.
Сама Африка при таком раскладе превращается в поле битвы не влияний, а нарративов, причем иллюзорных. Кремль пытается показать, что всерьез открывает «второй фронт» и бросает вызов «миропорядку, основанному на правилах», а Запад делает вид, что озабочен разрушительными последствиями хаотичных действий России, прекрасно понимая, что главную угрозу его интересам в регионе представляет Китай.
