Когда эксперты в разных отраслях знаний писали в былые годы программы модернизации России, они исходили из того, что государство станет большим клиентоориентированным цифровым сервисом для свободного гражданина («государство как платформа»). Модернизация виделась, впрочем, как авторитарная, подстроенная под соответствующий политический режим. Демократия казалась ненужной в ситуации, когда страной (и продвинутыми городами и провинциями) управляют просвещенные или, как их называют в политической теории, благожелательные (benevolent) автократы.
Однако, как выяснилось на практике, авторитарное государство не готово видеть в себе удобный для гражданина сервис. Это противоречит его политической природе. Не может быть в этой модели принципа «государство для человека», может быть только «человек для государства».
Это среди прочего еще раз подтвердила цифровизация военного рекрутинга — алармистское, на высоких скоростях, принятие поправок, которые внедряют электронные повестки и создают электронный же реестр военнообязанных. Неявка по повестке может повлечь за собой запрет управлять транспортным средством, заключать сделки с недвижимостью, регистрировать статус индивидуального предпринимателя, брать кредиты. А главное — это грозит запретом выезда из страны. Сами по себе границы закрывать не надо, они закроются только для тех, кто получил повестку.
Крепостное право
Степень конституционности такого рода законотворчества вызывает серьезные сомнения. Но в последние годы, особенно после принятия поправок к Конституции в 2020 году, Конституционный суд не позволял себе усомниться в правовой чистоте любых новелл в авторитарном законодательстве, которое постепенно превращается в тоталитарное, наращивая степень подавления гражданских прав, зафиксированных в главе второй Основного закона и имеющих непосредственное действие.
Большой Брат теперь приходит к человеку и гражданину не только в образе камер слежения и прослушки, но и в виде главного рекрутера живой силы в обстоятельствах «спецоперации» — военкомата. Все возможные базы — от налоговой до МВД — работают теперь на то, чтобы принудительно направить этого человека и гражданина в армию.
Цифровизация должна была облегчить жизнь человеку, теперь она облегчает ему прощание с жизнью, во всяком случае с нормальным существованием. Как и упрощает государству реализацию его надзорно-принудительных функций. Гражданин РФ превращается в этой схеме в единицу военной живой силы и в крепостного.
Все это укладывается в общий тренд превращения российского законодательства и правоприменительных практик во все более репрессивные. Параллельно с «цифровизацией мобилизации» законодатели рассматривали возможность введения пожизненного заключения за государственную измену. Они исходят из того, что путинская модель государства — это теперь навсегда, и измена ему — что бы это ни значило в произвольном толковании их собственного закона — карается вечным заключением в тюрьму. С начала года 17 российских граждан были задержаны за госизмену (за весь прошлый год — 20 дел по этой статье).
Человеческий антикапитал
Автократическому режиму для решения военных задач нужна живая сила — любой ценой и любыми методами. Но это противоречит двум другим задачам — психологической и социально-экономической.
Проводя де-факто латентную мобилизацию — в разных формах, теперь еще и в цифровой, государство в лице множества ответственных лиц продолжает утверждать, что второй волны мобилизации по образцу сентября-октября 2022 года не будет. Тогда государство быстро подавило локальные протесты, но столкнулось с беспрецедентным ростом тревожности населения.
А властям нужно поддерживать в гражданах ощущение некоторой нормальности жизни в условиях фоновых боевых действий — держать подведомственное население в состоянии перманентной тревоги и депрессии все-таки немного опасно: не то чтобы это спровоцирует серьезное недовольство вплоть до протестов, но вопросы к власти даже у лояльной части общества могут возникнуть.
Сейчас уровень тревожности, по данным ФОМа, опустился почти до уровня относительно спокойного лета 2022 года, и едва ли стоит опять провоцировать его рост прямолинейной мобилизацией. Отсюда и электронное решение проблемы. Хотя, вероятно, движения кривой тревожности вверх и небольшой волны превентивной эмиграции молодого мужского населения не избежать.
И вот здесь возникает социально-экономическая проблема с тем самым молодым мужским населением, которому по возрасту положено учиться, работать, строить семью, зарабатывать деньги, заботиться о пожилых родителях, создавать добавленную стоимость, улучшать показатели рынка труда и демографии, включая рождаемость. Вместо этого уже больше года молодое мужское население вынуждено обеднять рынок труда и демографию.
Между тем российский президент по-прежнему, даже в последние месяцы, призывал увеличивать рождаемость и обращал внимание на проблему дефицита кадров (почему, собственно, нелепо хвастаться низкой безработицей — это отражение структурных диспропорций в экономике, а не успешного развития занятости). И это правильно, потому что выбытие трудоспособного населения, и без того являющееся долгосрочным трендом, резко усилено как раз военной мобилизацией и вынужденной эмиграцией.
Электронные повестки с драконовскими санкциями превосходным образом будут усугублять эти тренды на рынке труда, включая колоссальный дефицит кадров, а валовой внутренний продукт, который почему-то должен расти, пока еще все-таки создают люди. Они же платят налоги и способствуют деторождению, притом что планирование репродуктивных практик, по утверждению специалистов, начиная с февраля 2022 года несколько затруднено и отчасти приостановлено.
По оценкам аудиторской компании FinExpertiza, основанным исключительно на официальных данных Росстата, в 2022 году количество работников моложе 35 лет сократилось на 1,3 миллиона человек. Особенно впечатляюще, утверждают аналитики, вымыло с рынка труда россиян в возрасте 25–29 лет. Среди причин, деликатно замечают они, старение населения и эмиграция. Мобилизация не упомянута, но нетрудно догадаться, что она, мягко говоря, тоже имеет значение.
Слишком расточительно государство распоряжается рабочей силой. И в полном противоречии с задачами восстановления экономики, которые усугубляются ее милитаризацией, непроизводительными расходами бюджета, падением доходов и массой других проблем, включая одну еще советскую — отставание производительности труда от роста зарплат. Понятно, что не мобилизованным и не эмигрировавшим платят больше, чтобы удержать на рабочих местах, но их квалификация не всегда соответствует рабочим задачам.
Словом, история с электронными повестками вписана в гораздо более широкий набор проблем, и каждая из них в результате лишь усугубляется. Нет никаких сомнений в том, что, принимая это решение, никто из представителей власти не советовался со сколько-нибудь профессиональными экономистами и специалистами по социальным проблемам и демографии. Это свидетельствует о безоглядном приоритете решения военных задач по сравнению с развитием страны и человеческого капитала, настроение у которого благодаря этим креативным цифровым решениям может только ухудшиться.
Причем проблемы, которые порождает репрессивное по сути своей законодательство, являются не сиюминутными и даже не среднесрочными, а долгосрочными. Гигантского размера мины закладываются под само будущее страны. И все потому, что власти решили для себя — не государство для человека, а человек для государства. Не окоп для человека, а человек для окопа. Человек, лишенный прав и полностью закрепощенный.
