Три десятка лет тому назад, 12 декабря 1993 года, публицист Юрий Федорович Карякин прямо в живом эфире центрального телевидения, узнав о победе на выборах популистской партии ЛДПР Владимира Жириновского и об относительном успехе КПРФ, занявшей третье место, произнес фразу, вошедшую в политическую историю России: «Россия, одумайся! Ты одурела!»
В поисках стабильности
Тогда казалось, что президент Борис Ельцин покончил с двоевластием, распустив парламент и победив в настоящей, хотя и короткой гражданской войне в октябре 1993-го. Он назначил голосование за новую Конституцию, по своему крену в сторону президентской власти похожую на Основной закон французской Пятой республики. Она зафиксировала результаты наконец завершившейся буржуазной революции и сформировала каркас не только новой российской государственности, но и рыночной экономики и прав и свобод человека и гражданина. Предполагалось, что на волне успеха Конституция станет объединяющим нацию документом, а предвыборный блок дистиллированного либерала и реформатора Егора Гайдара «Выбор России» триумфально победит на выборах.
Нация в тот же день, 12 декабря, проголосовала за Конституцию, но отнюдь не в едином порыве — 58,43% за, 41,57% против. «Выбор России», хотя и сформировал самую крупную фракцию в первом настоящем российском парламенте, пришел вторым, уступив партии Жириновского, которая опередила не только гайдаровцев, но и свое время, предъявив миру ультраправый популизм в клоунской упаковке.
Либералы правоцентристского и правозащитного толка набрали почти на 4 миллиона меньше голосов, чем партия с имитационным названием «либерально-демократическая». Третье место коммунистов было лишь прелюдией к их дальнейшему ренессансу. Сам Гайдар уже в начале 1994 года, почувствовав свою аппаратную и политическую изоляцию в правительстве Виктора Черномырдина, покинул пост первого вице-премьера, куда был назначен в сентябре 1993 года.
Граждане новой России, едва начав адаптироваться к шоковым обстоятельствам экономических реформ, стали свидетелями лобового столкновения двух базовых социально-политических течений — либерального и консервативного. И решили проголосовать за своего рода третий путь — невнятную политически, по-своему забавную, эксцентрично грубую альтернативу, которую предложил Жириновский.
На свой лад это было то, что потом назовут протестным голосованием. Но также и признаком «одурения». Проявлением отказа более чем 12 миллионов избирателей, поклонников ЛДПР, нести ответственность за страну (а значит, и за себя), признаком живой готовности положительно воспринимать эклектичный ультраконсервативный дискурс и язык вражды.
Юрий Карякин, человек чувствительный и совестливый, битый разными властями на протяжении всей своей яркой карьеры, специалист по творчеству Достоевского, публицистическая звезда и 1960-х, и времен перестройки, как радар уловил этот сдвиг в общественных настроениях от надежд и иллюзий к разочарованию, цинизму и возвратной тоске по сильной руке.
Призыв одуматься не был услышан, диагноз «одурение» оказался близким к социологической правде: именно на рубеже этих драматических лет, к которым вскоре добавилась первая чеченская война, в еще большей степени расколовшая общество и подорвавшая либеральные реформы, средний россиянин стал склоняться от варианта «свое дело» к оппортунистической опции «маленькая, но стабильная зарплата».
Эта экономическая составляющая восприятия действительности имела свое отражение и в политической позиции — существенная часть общества не совладала с либеральными свободами и готова была от них отказаться ради абстрактной «стабильности», до торжества которой оставалось еще немало лет непростого трансформационного периода.
Приходило разочарование в реформах и в тех политиках, которые их персонифицировали. Уже к следующим парламентским выборам 1995 года Кремлю пришлось вместо реформаторской партии наспех лепить первую партию власти в виде «Нашего дома — России», символом которой стал Виктор Черномырдин, умело балансировавший между реформами и новым консервативно-патерналистским запросом общества.
Ельцин на определенном этапе, почти через два года после победы на президентских выборах 1996 года, когда его скрепя сердце поддержали и либералы («Власть не наша, а победа наша», — сказал тогда Гайдар, полагая, что с риском возвращения к коммунизму покончено), избавился от Черномырдина, что оказалось колоссальной ошибкой. Метания президента и его команды от Сергея Кириенко к Евгению Примакову, потом к Николаю Аксененко, а затем к Сергею Степашину привели извилистой тропинкой к Владимиру Путину. Одна ошибка через несколько «кликов» привела к другой, фундаментальной.
Список Карякина
В том горьком и коротком, как медицинский диагноз, выступлении Юрий Карякин задал риторический вопрос — разве духовные лидеры перестройки проголосовали бы таким образом? Он намеренно назвал совсем разных людей, очень по-разному еще три-четыре года назад воплощавших совесть нации: умеренные консерваторы Александр Солженицын и Виктор Астафьев в «списке Карякина» соседствовали с либералом-правозащитником Андреем Сахаровым и рафинированным интеллектуалом Сергеем Аверинцевым.
Однако это был скорее «шестидесятнический» взгляд. Астафьев ни в коем случае не голосовал бы за Гайдара. Солженицын уже тогда занимал имперско-националистическую позицию (голосовать едва ли мог, поскольку вернулся в Россию только в мае 1994-го). Андрей Сахаров давно умер. За кого голосовал Сергей Аверинцев — бог весть: спустя короткое время он покинет Россию и до конца своих дней станет профессором Венского университета. Тем самым Аверинцев проголосовал ногами — выразил свое разочарование во всем.
Так что речь Карякина, глубокая по своей социальной интуиции, казалась несколько политически наивной. Поэтому, когда он произносил эти слова со сцены, Жириновский смотрел на него презрительно-снисходительно, а Зюганов даже не отвлекся от разговора с кем-то.
Выбор, сделанный 30 лет назад, действительно был выбором народа — электоральный процесс еще оставался честным, а политтехнологии только зарождались. Их ранний расцвет пришелся на президентскую кампанию 1996-го, когда власти было важно сохранить управляемость — страны и социально-политических процессов.
Но и тогдашний выбор адекватно отражал раскол в обществе: победившая его часть голосовала не столько за Ельцина, сколько против возвращения коммунистов. Да и выборы, на которых победил Путин в 2000 году, тоже отражали социальную структуру населения и тягу его разных групп к тому, что называлось «стабильностью» после турбулентного периода транзита от социализма к капитализму.
Наступил долгий период трансформации фундаментально одного и того же социального контракта: политическая поддержка власти в обмен на рост экономики и идею «порядка»; поддержка в обмен на возможность сосредоточиться на частной жизни и успешно потреблять; поддержка в обмен на возвращение якобы утраченного величия; поддержка в обмен на «спецоперацию»; поддержка в обмен на невовлечение в окопы.
Все эти превращения происходили с homo post-soveticus, который быстро стал потребителем капиталистического типа, но не ответственным гражданином, переложив политические и социальные измерения своего существования на государство. Вслед за чем произошла и сакрализация государства, хотя бы ради сохранения остатков потребительского рая.
В период после начала «спецоперации» сохранение «стабильности», которую, казалось бы, Владимир Путин разрушил, уступило место своему суррогату — стабилизации «одурения» по Карякину. 2023-й стал годом новой нормальности, привычки к дистанционной бойне, отказа от восприятия плохой информации, аутотренинга в виде принятия как должного оправданий экспансионистской политики властей, рутинизации насилия, причем как вне страны, так и внутри нее.
В целом общество — из-за усталости, малодушия и привычной адаптивности — приняло происходящее как неизбежное и как нечто, на что повлиять возможности нет. Зато к внешней среде можно приспособиться, если играть по правилам. Все это на фоне обесценения самого главного — человеческой жизни и человеческого капитала. Но существенная часть общества благодарна государству хотя бы за то, что оно оставило пусть и небольшое, но пространство для частной жизни и не дало экономике обрушиться. Отсюда парадоксальное, на первый взгляд, улучшение разного рода настроений, включая потребительские.
Модернизация как возможная цель уступила место сначала инерционному развитию, а затем демодернизации, что неизбежным образом ставит в центр социально-политического процесса государство, а не человека. Побеждает то, что философ Александр Рубцов называл «грандиозным Я» государства, с которым подданные (гражданами в собственном смысле слова их назвать нельзя) ассоциируют свои собственные многочисленные «я».
В 2023-м государство решило избежать опасной стратегии, в рамках которой население страны расплачивается с ним своими телами. Теперь, по крайней мере на период президентской кампании, достаточно делать это добровольно. И вообще президент делает акцент на мирной повестке — развитии инноваций и юных талантов, обрабатывающей промышленности (псевдоним ВПК) и социальной поддержки (эвфемизм выплат семьям участников «спецоперации»), вопросах наставничества и регулирования цен на яйца. Но среднего обывателя не пугает и это, поскольку деваться ему из предлагаемой рамки — политической, экономической, военной, психологической — некуда.
А дальше… Дальше вопрос ресурсов. По мере их истощения будут продолжаться поиски виноватых и включаться меры административного регулирования любых аспектов жизни. Гонка ресурсов имеет не только военное измерение, их много, включая психологическое и эмоциональное. Излечит ли деградация старого социального контракта существенную часть социума от «одурения» по Карякину? В существующих обстоятельствах «Это было навсегда, пока не закончилось» — единственный добросовестный средне- и долгосрочный прогноз.
