Высокий уровень тревожности российского общества заметен не только социологам, но и власти. Такой фон плохо годится для достижения рекордных результатов на президентских выборах 2024 года, поэтому внутриполитический блок Кремля озаботился тем, чтобы успокоить людей — провести для них обнадеживающие сеансы с участием Владимира Путина и заверить, что репрессивность режима остается в разумных рамках.
Однако действия силового блока и устремления самого президента во многом нивелируют работу гражданских чиновников. После выборов успокоительная психотерапия Кремля наверняка закончится, а размах репрессий выйдет на новый уровень.
Эпидемия тревожности
Во время декабрьской прямой линии Путин старался максимально осторожно обходить острые вопросы, четкие ответы на которые неизбежно вызвали бы недовольство или одной, или другой части российского общества. Например, президент никак не прокомментировал все более громкие требования жен мобилизованных вернуть родных с фронта.
Ведь если бы Кремль пошел им навстречу, то потребовалась бы новая волна мобилизации, а вместе с ней — и новая волна тревоги и недовольства. Но прямой отказ родственникам мобилизованных тоже чреват всплеском общественного напряжения. Поэтому Путин выбрал самый простой путь — обойти проблемный вопрос стороной, лишь вскользь упомянув об отсутствии необходимости в новой мобилизации.
Максимально осторожно президент высказался и о запрете абортов — другой вызывающей споры теме. Путин не стал прямо осуждать сторонников запрета, но в то же время постарался сдержать их пыл, чтобы успокоить тех, кого встревожил новый консервативный виток в риторике властей.
Недавнее признание некоего «международного движения ЛГБТ» экстремистской организацией вообще обошли стороной — видимо, чтобы лишний раз не тревожить россиян еще одним направлением репрессий. Зато Путин показательно изумился жесткости наказания, которое потребовала прокуратура по делу экс-министра Михаила Абызова — его хотят приговорить к 19,5 годам колонии.
Накануне выборов Кремль явно пытается что-то сделать с тревогой, которая распространилась в обществе после начала войны, и особенно после прошлогодней мобилизации. По данным Фонда «Общественное мнение», долгое время доля «тревожных» россиян была значительно выше доли тех, кто сохранял спокойствие. Сейчас представителей второй категории стало больше, но все равно речь идет примерно о равных по численности группах.
Власти как могут шлют сигналы разным частям общества, что все не так плохо и жизнь продолжается. Например, в ноябре Путин провел встречу с представителями крупного бизнеса, которая стала своеобразным сеансом психотерапии. По официальной версии, обсуждались перспективы перевода в Россию компаний с иностранной регистрацией, принадлежащих участникам встречи. Но де-факто главными вопросами были новые повышения налогов и угроза все более массовой национализации крупных предприятий.
Ведь боевые действия не заканчиваются, а на войну нужны деньги. Самое простое решение — взять их у бизнеса. Страх перед дальнейшим ростом государственного давления заставляет вполне лояльных российских бизнесменов думать о продаже активов и эмиграции. Остановить это не помогают даже западные санкции — попадание в черные списки в Европе не помешало основателю «Еврохима» Андрею Мельниченко переехать в ОАЭ. Купировать нарастающую тревогу в бизнес-сообществе Кремлю пришлось с помощью личной встречи с Путиным.
Психотерапия от Путина
Успокаивать приходится не только бизнесменов, но даже сторонников власти. Их тревожат участившиеся аресты высокопоставленных работников региональных администраций, уголовные дела в отношении авторов вполне патриотических телеграм-каналов.
Процесс над администратором телеграм-канала «Адские бабки» Александрой Баязитовой и пиарщицей Ольгой Архаровой, которых обвиняли в вымогательстве денег у топ-менеджера «Промсвязьбанка», всерьез напугал российских пропагандистов. В защиту обвиняемых стали публично высказываться даже самые статусные из них, вроде депутата Госдумы Евгения Попова, обеспокоившись тем, что готовность поддерживать Кремль перестала быть индульгенцией.
Власть прислушалась и пошла навстречу своим недовольным сторонникам. Прокурор просил для обвиняемых наказание в виде 14 лет тюрьмы, но суд проявил нетипичную для последних лет мягкость: Баязитова получила 5 лет лишения свободы, Архарова — 4,5 года.
Есть и другие примеры неожиданного гуманизма российских судов за последнее время. Штраф, а не реальный срок получил социолог Борис Кагарлицкий, признанный виновным в оправдании терроризма. А действующим и бывшим чиновникам, обвиненным в коррупции, все чаще назначают домашний арест. Так произошло с бывшим вице-губернатором Санкт-Петербурга Михаилом Москвиным, а также с и.о. министра строительства Самарской области Михаилом Асеевым. Вряд ли это было решением самих судей. Скорее, вести себя мягче им порекомендовал Кремль, обеспокоенный ростом тревожности среди чиновников.
Миролюбивая риторика звучит и в адрес релокантов. Пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков регулярно успокаивает уехавших специалистов, давая понять: тех, кто открыто не выступал против войны, на родине ждут с распростертыми объятиями. Обещаниями безопасности и высоких зарплат пытается вернуть в Россию журналистов бывшая пресс-секретарь движения «Наши» Кристина Потупчик, которая начала издавать глянцевый журнал «Москвичка».
Тревожащий блок
Тем не менее эффективность всех этих успокоительных усилий остается под большим вопросом. Силовой блок российской власти мало волнуют выборы, результат которых должны обеспечить «гражданские», а потому о завершении репрессий говорить не приходится. Например, обвинение явно хочет ужесточить наказание правозащитнику Олегу Орлову из «Мемориала». Силовики устраивают рейды по гей-клубам и обыски в издательствах, выпускающих книги неугодных писателей. А консерваторы не собираются успокаиваться и продолжают давить на больную тему абортов.
Все это смазывает эффект от и без того расплывчатых успокоительных сигналов Путина. Тем более что сам президент не чувствует особой необходимости бороться с тревогой в российском обществе. По результатам исследований «Левада-Центра», перед прямой линией россиян больше всего интересовали сроки завершения войны. Но отвечать на этот вопрос Путин не стал, зато долго рассуждал о войне. То есть воевать ему нравится и он не готов останавливаться ради улучшения общественных настроений.
В результате разнонаправленные сигналы власти только сбивают с толку российское общество. Те, кто встревожен, получают все новые поводы для волнения. А сторонники эскалации, наоборот, злятся из-за умиротворяющего тона чиновников.
Поэтому в дальнейшем тревожность российского общества будет только расти — особенно после мартовских выборов. Силовой блок окончательно перестанет сдерживать себя, а гражданские успокоители свернут свои сессии, как только Путин будет переизбран с рекордным результатом.
