В последние дни СМИ постсоветского пространства дружно обсуждают 25-летие подписания Беловежских соглашений – пакета документов, положившего конец существованию СССР. Однако те события лишь подвели черту под эпохой распада, в которую советская империя вступила еще в середине 1980-х. Началом краха Советского Союза стала серия беспорядков, прокатившихся по его национальным окраинам: на Кавказе, в Прибалтике, Средней Азии. Произошедшие 30 лет назад, в декабре 1986 года, события в Алма-Ате, известные в Казахстане как Желтоксан, стали первым доказательством того, что центробежные силы в государстве выходят из-под контроля Кремля, обозначив конфликт между союзным центром и национальной элитой одной из ключевых республик.
Принципы гласности и перестройки, выдвинутые советским руководством того времени, в условиях нараставших межэтнических противоречий оказались еще менее жизнеспособными, чем ленинские идеи о всеобщем равенстве и братстве народов. За Желтоксаном последовали еще более кровавые события в Нагорном Карабахе, Киргизии, Приднестровье, Абхазии и Таджикистане. Собственно, и сегодняшняя война на востоке Украины тоже во многом продолжение этой цепочки событий.
В самом Казахстане сейчас о Желтоксане стараются лишний раз не вспоминать. Что довольно странно, ведь, казалось бы, все должно происходить с точностью до наоборот, Астана должна по меньшей мере гордиться тем, что именно граждане Казахской ССР первыми проявили национальное самосознание и в открытую заявили о возможности самоопределения республики, бросив вызов Москве.
Но воспоминания участников и свидетелей событий 17–18 декабря в Алма-Ате сводятся в основном к рассказам о зверствах военных и милиционеров по отношению к демонстрантам. О причинах, побудивших людей выйти на улицы и вступить в противостояние с силовиками, говорят обтекаемо, да и то пользуясь формулировками двадцатилетней давности. Во многом эта недосказанность объясняется не совсем понятной ролью, которую сыграл в Желтоксане нынешний лидер казахстанской нации елбасы Нурсултан Назарбаев, в ту пору глава Совета министров Казахской ССР.
Первый ход Назарбаева
К середине 1980-х годов демографическая ситуация в советском Казахстане сложилась таким образом, что в городах сконцентрировались в основном представители славянских национальностей, а в сельской местности – коренное население. Только в двух областных центрах – Кзыл-Орде и Атырау – преобладали казахи. Доля рабочих среди казахов составляла всего 20%. При этом около половины всей промышленности Казахстана находилось в ведении союзных министерств, которые в большинстве случаев не особо учитывали интересы республики. Среди специалистов с высшим образованием казахи составляли только треть, а среди специалистов со средним специальным образованием – четверть. И то и другое значительно меньше, чем их доля в населении в целом, – около 40%.
Однако высшие руководящие посты в республике занимали все же казахи: к 1986 году Казахстан уже более 25 лет жил при Динмухамеде Кунаеве, который был назначен первым секретарем ЦК местной Компартии еще в далеком 1960 году, а с 1971 года занимал место и в союзном Политбюро. С конца 1970-х годов Кунаев начал продвигать наверх нынешнего президента Казахстана – Нурсултана Назарбаева, которого публично называл своим сыном. Всего за пять лет Назарбаев вырос из второго секретаря Карагандинского обкома партии в председателя республиканского Совмина. Как пишут авторы книги «Нурсултан Назарбаев» из серии ЖЗЛ, решение первого секретаря ЦК Компартии республики по кандидатуре премьера Казахстана было неожиданным для местной партийной номенклатуры: сорокачетырехлетний Назарбаев стал самым молодым в СССР премьером союзной республики.
Сын, впрочем, оказался не из благодарных. В 1986 году всем уже было очевидно, что в Кремле взяли курс на омоложение руководящих кадров и очередь вскоре дойдет до Кунаева, который уже к началу 1980-х был в глубоко пенсионном возрасте. Однако атаку на главу казахстанской Компартии, вопреки ожиданиям, начал не Кремль, а сам его протеже.
В феврале 1986 года на XVI съезде Компартии Казахстана Назарбаев вдруг резко раскритиковал своего шефа и покровителя. По воспоминаниям участников того мероприятия, объектом критики премьера был персонально Кунаев и его родня, в том числе брат партийного лидера, которого Назарбаев назвал алкоголиком. Говорят, Кунаева во время выступления едва не хватил инфаркт, однако свой пост ему удалось сохранить. Большинство участников съезда были шокированы выступлением Назарбаева не меньше самого Кунаева и отреагировали на речь главы Cовмина жидкими аплодисментами.
Очевидно, будущий елбасы получил прямые указания Кремля атаковать Кунаева, чтобы тот поскорее определился с наследником и ушел на пенсию, однако в центре не учли, что одной обличительной речи будет недостаточно. Да и со своими филиппиками Назарбаев, которого Кунаев и так готовил в преемники, явно поторопился. В итоге первый секретарь КПК был почти единогласно переизбран и оставался во главе республики до декабря 1986 года, однако с преемником определиться не успел. Среди претендентов на пост номер один в республике наибольшими шансами обладали трое: Закаш Камалиденов – секретарь ЦК КПК и бывший руководитель республиканского КГБ; Еркин Ауельбеков – первый секретарь Кзыл-Ординского обкома партии, и Назарбаев. Но все они отметились на февральском съезде критикой в адрес Кунаева, поэтому вряд ли могли рассчитывать на полюбовную передачу власти.
Ждать, пока Кунаев сам определится, в Москве больше не желали. Одиннадцатого декабря 1986 года без участия Кунаева состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, отправившее его на пенсию. А уже 16 декабря в ходе рекордно короткого пленума ЦК Компартии Казахстана, занявшего всего 18 минут, Кунаев был официально снят со своего поста. На его место по рекомендации Михаила Горбачева был оперативно избран первый секретарь Ульяновского обкома КПСС Геннадий Колбин, никогда в Казахстане не работавший и никакого отношения к республике не имевший.
Это решение и привело к социальному взрыву. После известия о назначении Колбина, русского, да еще и совершенно далекого от Казахстана человека, тысячи человек, в первую очередь молодежь – студенты алма-атинских вузов (по большей части казахи), приехавшие учиться в столицу из провинции, – вышли на площадь имени Брежнева (ныне площадь Республики), требуя свободы самоопределения, назначения на первый пост в республике представителя титульной нации и с прочими лозунгами разной степени националистического окраса. Вместе с тем многие из демонстрантов вышли на улицы с плакатами, апеллировавшими как раз к партийной сознательности советского руководства, взявшего курс на обновление страны. Так или иначе, в течение двух дней, 17 и 18 декабря, город был охвачен беспорядками, для подавления которых власти привлекли войска, курсантов пограничного училища КГБ, группы милиционеров, срочно откомандированные из российских регионов.
Вторая смена
По официальным данным, в ходе разгона демонстраций и последующих погромов, устроенных наиболее радикальными протестующими, погибли три человека. Неофициальные источники заявляют о сотнях погибших – участников акций протеста якобы вывозили за город, обливали холодной водой и оставляли умирать от холода. Осуждено по различным статьям было 99 человек. Однако полной информации о событиях декабря 1986 года в Алма-Ате до сих пор так и не собрано, несмотря на то что этим вопросом занимались многочисленные общественные комиссии и депутатские группы, как во времена СССР, так и после обретения Казахстаном независимости. Собранные документы остаются в большинстве своем закрытыми, многочисленные свидетельства носят полуофициальный характер, а общедоступная информация, касающаяся, в частности, того, кто мог участвовать в организации многотысячной акции протеста при уже вялом, но все же действующем авторитарном режиме, не несет никаких откровений.
Ведь при всем уважении к казахскому национальному самосознанию образца 1986 года преувеличивать накопленную в советском обществе межэтническую напряженность не стоит. Да и трудно предположить, что студенты вышли на митинг стихийно, но колоннами и вооружившись заранее подготовленными транспарантами. Но кто помог им организовать массовый протест всего за одну ночь (между объявлением о назначении Колбина вечером 16 декабря и появлением первых митингующих в центре Алма-Аты прошло менее 12 часов), так и остается загадкой, хотя чаще всего называются две фамилии – Закаша Камалиденова и Нурсултана Назарбаева. То есть потенциальных наследников Кунаева, обойденных вниманием Кремля.
В советский период Желтоксан первоначально был объявлен «проявлением казахского национализма», хотя к концу 1980-х эта формулировка по просьбе местных общественников исчезла из официальных документов. В многочисленных жизнеописаниях елбасы, публикуемых в Казахстане, тема декабрьских событий 1986 года если и упоминается, то вскользь – биографы национального лидера предпочитают концентрироваться на его роли демиурга казахстанской государственности уже после Беловежских соглашений, не скупясь при этом на аналогии с Шарлем де Голлем и Кемалем Ататюрком, а также правителями казахских ханств Средневековья.
Сам Назарбаев, говоря о Желтоксане, несколько раз менял показания. В интервью журналу «Дружба народов» в 1987 году Назарбаев, так и не занявший место Кунаева, на котором Колбин продержался аж до 1989 года, назвал участников декабрьских событий «экстремистски настроенными молодчиками, увлекшими за собой социально нездоровую часть студенческой молодежи, не знающей жизни, не имеющей ни иммунитета к провокационным слухам и лозунгам, ни трудовой закалки». Три года спустя, уже беседуя с репортером газеты «Экспресс-хроника», он оценил Желтоксан как «настоящее хулиганство», в результате которого пострадало больше милиционеров, чем протестующих. В сегодняшнем Казахстане широко растиражировано мнение, что все решения о разгоне демонстрантов принимались по указке из Москвы, однако многочисленные документальные свидетельства говорят о том, что республиканское руководство проявило в этом вопросе не меньшее рвение.
Уже в 1991 году в своей книге «Без правых и левых» президент Казахстана коренным образом пересмотрел свое отношение к выступлениям в Алма-Ате. «Когда собравшийся на площади народ устремился в город, я понял, что стою перед таким выбором: или я должен решиться на поступок, или спокойно вернуться в здание ЦК. Второе представилось мне непростительной изменой людям – они были правы! Я пошел с ними в голове колонны», – откровенничал елбасы. Правда, сами участники Желтоксана эти смелые заявления не подтверждают – видимо, будущий президент предпочел все же отсидеться в здании ЦК, подписываясь под распоряжением о создании следственно-оперативной группы по расследованию произошедшего. А время «поступков» для него пришло несколькими годами позже, когда Советский Союз уже доживал свои последние дни и можно было в полный голос говорить о суверенитете и праве на самоопределение – спустя ровно пять лет после Желтоксана Казахстан объявил о своей независимости.
Нурсултан Абишевич оказался не худшим руководителем из тех, в чье управление попали национальные окраины Советского Союза. Во всяком случае, ему удалось не только повысить национальное самосознание титульной нации республики, но и избежать нарастания межнациональных противоречий, хотя за 25 лет независимости в Казахстане хватало этнических конфликтов – начиная от выступления русскоязычных жителей Уральска в 1991 году до таджикских погромов в Южно-Казахстанской области в 2015 году. Доктрина «Национального единства», озвученная Назарбаевым в 2004 году, провозглашает принцип «разное происхождение – равные возможности». Доктрину постоянно критикуют и казахи, и представители национальных меньшинств, но пока она в целом работает.
С другой стороны, опыт Желтоксана показывает, что внешний межнациональный мир может в одночасье быть взорван, если в этом будет интерес конкретных госчиновников или групп влияния, борющихся за власть. При Назарбаеве такая борьба носит скрытый, келейный характер, и ей никогда не позволяют выплеснуться на улицы. Но ведь елбасы, как и его бывший покровитель Кунаев, тоже должен будет когда-то уйти.