Глобальный Запад принято считать той частью мира, которая больше других озабочена борьбой с изменением климата. Однако на деле в западных рядах нет единства по этому вопросу. Например, нынешнее правительство Австралии открыто говорит, что не готово к резким шагам по декарбонизации и снижению углеродного следа своей экономики. Главная причина тут в том, что структура австралийского экспорта с огромной долей сырья вообще и каменного угля в частности оставляет стране немного поля для маневра.
В этом отношении Австралия похожа на Россию, чьи власти тоже надеются на плавный энергопереход с максимально долгим сохранением роли ископаемого топлива. Такая близость подходов могла бы сделать Австралию важным партнером России на международных переговорах по климату, ведь климатические вопросы не раз создавали причудливые союзы между очень разными странами. Но добиться этого сближения будет непросто – несмотря на внешнюю схожесть, у России и проблемы в области климата, и возможные ответы на них оказываются более сложными, чем у Австралии.
Между пастбищами и шахтами
Тема изменения климата давно появилась в австралийской политике, и опросы показывают, что доля обеспокоенных этой проблемой растет. Но пока обеспокоенность не перерастает в однозначный и массовый запрос общества на быстрое сокращение углеродного следа австралийской экономики.
Во всяком случае, формирующая сейчас правительство консервативная коалиция Либеральной и Национальной партий на последних выборах 2019 года выступала за то, чтобы Австралия сохранила минимальные обязательства по сокращению парниковых выбросов – на 26–28% к 2030 году по сравнению с уровнем 1990-го. При этом климат был одной из центральных тем той избирательной кампании – так что выборы даже называли «климатическими». А оппозиционные Лейбористская и Зеленая партии активно критиковали правящую коалицию, отстаивая более амбициозные планы по сокращению выбросов.
С тех пор ситуация не сильно изменилась. Призывы зеленых активистов к радикальным мерам по борьбе с изменением климата не встречают живого отклика в австралийском обществе. Например, когда во время Климатического саммита ООН в Глазго группа протестующих попыталась заблокировать угольный порт в Ньюкасле в Новом Южном Уэльсе, власти жестко раскритиковали их действия, не опасаясь общественного осуждения.
Позицию австралийских властей и общества можно понять. Любые стратегии по значительному снижению выбросов могут нанести тяжелый удар по основным источникам благосостояния страны. Австралия – сырьевая держава, значительная часть доходов которой связана с экспортом полезных ископаемых. Например, Австралия – крупнейший в мире экспортер угля. Более 20% всего топливного угля, доставляемого морским путем, имеет австралийское происхождение.
Важность угольных доходов для страны понимает и австралийское правительство, и общество. Премьер-министр Скотт Моррисон уверяет, что угольной индустрии Австралии ничто не угрожает в ближайшие десятилетия и что он не собирается облагать австралийцев климатическими налогами и вообще как-либо платить за декарбонизацию. И для таких расчетов есть определенные основания – во всяком случае, спрос на металлургический уголь, экспортируемый Австралией, едва ли упадет в ближайшие десятилетия. Возможное снижение потребностей в электроэнергетике будет компенсировано спросом со стороны металлургии.
Другая важная статья австралийского экспорта – продукция сельского хозяйства, и прежде всего животноводства. Эта отрасль тоже отвечает за значительные объемы выбросов парниковых газов, в том числе метана, который обильно образуется во время пищеварения у жвачных животных.
Поэтому в Глазго Австралия отказалась подписывать декларацию с обязательством сократить выбросы метана на 30% до 2030 года, хотя документ поддерживали США и ЕС. Метан имеет значительно более мощные парниковые свойства, чем углекислый газ, но зато разлагается гораздо быстрее – чуть больше десятилетия. Поэтому сокращение выбросов метана может быстро дать эффект, снизив вклад человечества в повышение глобальной температуры.
Австралия отказалась присоединиться к декларации в том числе потому, что стандартные методики снижения выбросов метана в сельском хозяйстве плохо подходят для австралийских условий. В странах, где скот зимой содержат в закрытых комплексах, выбросы метана у животных можно регулировать специальными кормами. Но как регулировать корма на открытых круглый год пастбищах Австралии? Вице-премьер Барнаби Джойс, чья Национальная партия выступает в роли защитника интересов фермеров, прямо заявил, что единственный способ снизить уровень выбросов метана в Австралии, который приходит ему в голову, – это взять винтовку и валить скот.
Впрочем, Австралия со своим решением не подписывать метановую декларацию пока не выглядит маргиналом. Крупные газодобывающие страны, в том числе Катар и Россия, тоже не стали присоединяться к декларации, по-видимому предпочитая сначала посмотреть, как пойдет выполнение ее положений на практике.
Когда все сложнее
Пока Австралия предпочитает не брать на себя сколько-нибудь обременительных климатических обязательств, полагая, что как поставщик сырья она с трудом может сократить выбросы без удара по собственному экспорту. Недавние слова премьера Моррисона, что Австралия будет снижать эмиссию парниковых газов прежде всего за счет естественного прогресса технологий и повышения энергоэффективности, напоминают позицию России, где президент Путин также много говорил о повышении энергоэффективности как важном факторе снижения выбросов.
Также Австралия надеется на появление технологий, которые позволят найти новые ниши для горнодобывающей промышленности в условиях общего тренда на декарбонизацию – например, технологии по улавливанию и депонированию углекислого газа, образующегося при горных разработках. Их австралийская делегация всячески рекламировала на конференции в Глазго.
Рассчитывает Австралия занять место и в производстве водорода, на использование которого сейчас делают ставку многие страны в своих стратегиях декарбонизации. Один из таких проектов реализуется совместно с Японией и предполагает производство водорода из бурого угля с улавливанием углекислого газа.
Все это тоже добавляет сходства с политикой России, где власти стараются продвигать решения, позволяющие как-то использовать уже имеющийся технологический потенциал, включая ставку на водородные технологии. Однако достаточно ли этого сходства для того, чтобы две страны, чьи климатические планы считаются не очень амбициозными, могли стать союзниками в международных переговорах по климату? Ответ будет скорее отрицательным.
Несмотря на репутацию бензоколонки, Россия по-прежнему располагает большим набором технологических компетенций, чем Австралия. Например, вопрос о роли атомной энергетики в снижении выбросов, очевидно, имеет куда большее значение для российских властей, заинтересованных в заказах для атомной промышленности и поддержании атомных технологий. Австралия, хоть и является крупным экспортером урана, не сильно зависит от этого экспорта и достаточно скептически смотрит на строительство АЭС у себя.
Похожим образом надежды России на развитие водородных технологий связаны не только с возможным предоставлением для этого площадок и сырьевой базы, как в случае Австралии. Инициативы «Росатома», планирующего производить безуглеродный водород с помощью атомной и зеленой энергетики, а также паровой конверсии метана, показывают, что Россия рассчитывает выйти на будущий водородный рынок с технологическими наработками и относительно сложными производственными цепочками.
Отличает Россию от Австралии и то, что в ее экспорте важную роль играет не только сырье, но и металлургическая и химическая продукция, минеральные удобрения, цемент. Это не слишком сложные, но все же промышленные товары с высоким углеродным следом. Именно они попадают под действие пограничных углеродных сборов (carbon border adjustment mechanism), которые в ближайшие годы ЕС намерен начать взимать с импорта из стран, где не действует система эффективного регулирования выбросов парниковых газов. Для Австралии европейский рынок намного менее важен, чем азиатский, а поставляемые на него сырьевые товары не попадают напрямую под механизм сборов.
Наконец, геополитическое положение и амбиции России сильно отличаются от австралийских, а потому игнорирование нового важного элемента мировой повестки будет сопряжено для нее с куда большими издержками, чем для Австралии. Желание влиять на общемировые процессы требует учета значимых тенденций – в том числе и языка, на котором обсуждают экономическое и экологическое будущее мира. И резкие заявления, не вызывающие лишних проблем в Австралии, уже не выглядят так уместно в Северном полушарии.
Пока климатическая повестка выводится за рамки противостояния держав (что подтверждает, например, совместная климатическая декларация, которую в Глазго подписали и США, и Китай). Это открывает перед Россией выбор – искать точки соприкосновения и поле для совместной работы с США и другими влиятельными странами Запада или пытаться выстраивать союзы с теми, кто пока по разным причинам может позволить себе игнорировать климатическую повестку. Первый путь представляется более перспективным, особенно если учесть, что сходство взглядов на будущее ископаемого топлива, как в случае с Австралией, еще не означает готовности солидаризироваться с Россией в других сферах, вроде вопросов международной безопасности.
Статья опубликована в рамках проекта «Диалог Россия – США: смена поколений». Взгляды, изложенные в статье, отражают личное мнение автора
