Всемогущая КПСС управляла Советским Союзом, а Советский Союз повелевал половиной мира. Но 25 лет назад, встав во главе этой грандиозной конструкции, Михаил Горбачев уже знал, что могущество это — дутое. Коммунистический СССР неумолимо проигрывал соревнование с миром капитализма, а в самой стране во «всесильное и верное учение» давно никто не верил. Как не верили и самому государству: по разным оценкам, от 8 до 30 миллионов советских людей слушали западные радиостанции. Голосом правды для них была заграница, а внутри отовсюду лезли ложь, лицемерие и мар-р-разм с раскатистым «р». Советское общество мучалось от тотального дефицита, причем не только товаров. Людям катастрофически не хватало правды и свободы.
Михаил Горбачев и его либеральные соратники были бессильны сделать экономику эффективной, но доступ к правде и свободе зависел от них напрямую. Этот выбор был сделан руководством КПСС: гласность и перестройка открыли советским людям неслыханное доселе пространство индивидуальной свободы и если не принесли им окончательной Правды, то, по крайней мере, обеспечили широкое разнообразие источников информации. Спрос на правду и свободу был ненасытным, и советские граждане ответили на перестройку огромным энтузиазмом — достаточно вспомнить гигантские тиражи перестроечных изданий, страстных ораторов на первых съездах народных депутатов и огромные толпы, собиравшиеся на демократических митингах. С появлением кооперативов стало ослабевать еще одно радикальное ограничение советской жизни: люди получили возможность удовлетворять одну из самых базовых социальных потребностей — проявлять предприимчивость и извлекать прибыль. Все эти поистине революционные изменения если и были дарованы сверху, то восприняты всей душой как исполнение давней и несбыточной мечты. Поэтому годы перестройки были временем редкого в истории России душевного подъема, даже если сегодня наши сограждане вспоминают ее совершенно иначе.
Достижения перестройки никуда не делись. В последующие годы на индивидуальные свободы (в отличие от гражданских и политических) никто не покушался. Возможность зарабатывать и тратить заработанное по своему усмотрению, упроченная во времена правления Бориса Ельцина, тоже при нас. Конечно, предприниматели сталкиваются с серьезными проблемами, но все-таки те, у кого есть такое призвание, могут вложить деньги и труд и получить прибыль — «вот этими руками» обеспечить неплохую жизнь себе и своей семье.
А вот с демократией, о которой Горбачев и его союзники говорили не меньше, чем о свободе, — не получилось. Положа руку на сердце: даже те в Советском Союзе, кто рассуждал о многопартийности, политических институтах, правовом государстве или разделении властей, имели обо всем этом лишь самые абстрактные представления. Еще меньше люди отдавали себе отчет в том, что создание и укоренение демократической системы требует огромного напряжения сил, причем не только от верховной власти, но и от нации в целом. Но желание напрягаться ради чего-то большего, чем ты сам и твои близкие, ненадолго вспыхнувшее в перестроечные годы, быстро угасло. Сменившие его пассивность и разобщенность пришлись весьма кстати властям последнего десятилетия, которые демократической неопределенности предпочли более привычный и надежный патернализм.