Источник: Рабочие материалы
Проблемы и политические аспекты исторической памятВ новом выпуске Рабочих материалов Московского Центра Карнеги (на английском языке) анализируется феномен «исторической политики» — использования истории (в том числе неподобающего) в качестве орудия политической конкуренции и контроля в России и на всем постсоциалистическом пространстве, включая Украину и Эстонию, возникновение этой практики и различные способы реакции на данное явление. В публикацию среди прочего вошли переводы опубликованных в журнале Pro et Contra статей на данную тему, а также отчет о семинаре «“Историческая политика” и ее различные национальные версии в постсоциалистических странах», который прошел в Казани в марте 2010 года.
Автор одной из вошедших в Рабочие материалы статей Алексей Миллер считает, что политизация истории неуклонно подрывает возможности для публичных дискуссий на данные темы в самой России, а также между Россией и ее соседями, поскольку в дискуссии обе стороны пытаются утвердить идеи, противоречащие как реальным фактам, так и интересам другой стороны. Вступив вслед за соседями на путь «исторической политики», Россия лишь закрепляет атмосферу «диалога глухих». По мнению Александра Астрова, автора статьи об «исторической политике» в Эстонии, успешное присоединение Эстонии к НАТО и ЕС породило в стране нарождающееся ощущение неопределенности: единый консолидирующий нарратив, много лет преобладавший в общественной жизни, внезапно утратил актуальность. Это так называемое «онтологическое беспокойство» в конечном итоге обернулось серией внутриполитических кризисов, попыткой ответа на которые и стала «антитоталитарная риторика». Георгий Касьянов в статье об «исторической политике» на Украине анализирует формирование «нарратива о Голодоморе»: его целью, по мнению автора, было превращение голода 1932-33 годов в один из основополагающих символов национальной исторической мифологии.
Основные выводы по поводу «исторической политики» в России:
- Из-за существующей в обществе «аллергии» на идеологию и отсутствия консенсуса в отношении основных событий XX века Россия не обладает достаточным объемом «исторической мифологии» для формирования национальной идентичности.
- Единственное событие, способное послужить основой объединяющего идеологического нарратива, — победа во Второй мировой войне — окружено множеством противоречий.
- Позиция российского государства в данном вопросе отличается необъективностью и упрощенностью, что не оставляет пространства для плюрализма мнений.
- В России существует три подхода к истории: политическая активность, дискуссионная активность и научная активность. Хотя «гражданственный диалог» с историей в России отличается живостью и «исторических активистов», судя по всему, интересует то, чем занимаются их коллеги, их влияние на общество невелико, что связано в первую очередь с равнодушием россиян не только к собственному прошлому, но и к современной политической жизни страны.
Подводя итоги семинара в Казани, Андрей Рябов отмечает: историческая политика в последние годы становится все более заметным феноменом общественной и политической жизни постсоветских государств — она уже вышла далеко за рамки широко распространенной в мире политизации истории. Историческая политика возникает только в рамках плюралистической (но не обязательно полностью демократической) системы, для которой характерна публичная конкуренция между различными акторами. Ее цель — закрепление в общественном сознании определенных догматических версий национальной истории. В то же время историческая политика, направленная на формирование определенных образов в сознании «массового потребителя», не означает отказа от — или запрета — дискуссий внутри профессионального сообщества историков. Ее задача скорее — разграничить «историю для масс» и историю для узкого круга профессионалов и интеллектуалов.
Полный текст публикации доступен на английском языке.