Данная статья входит в серию «Глобальная динамика конфликта в Сирии», в рамках которой эксперты Фонда Карнеги из разных стран анализируют стратегические и геополитические интересы, связанные с сирийской гражданской войной.
Вовлеченность Москвы в сирийский конфликт обусловлена двумя основными стратегическими целями: бросить вызов американской гегемонии на мировой арене и помочь режиму президента Сирии Башара Асада в борьбе с радикалами-исламистами, которые считаются злейшими врагами России.
Советско-сирийский альянс был создан в годы холодной войны. После ее окончания Сирия — клиент российской военной промышленности — осталась одной из стран Ближнего Востока, где Москва сохранила завоеванные в советскую эпоху геополитические позиции.
С начала восстания в Сирии в 2011 г. Россия выступает за внутрисирийский диалог и в конечном счете за участие оппозиции во власти, но решительно возражает против ухода Асада на первом этапе политических преобразований. Со временем поддержка Асада Россией стала лишь тверже.Сохранение Асада у власти отвечает ряду российских интересов. Сирия оказалась важнейшим «оселком» для усилий России по предотвращению использования Соединенными Штатами военной силы. Американская интервенция опрокинула бы тенденцию к сокращению военной активности США за рубежом, инициированному президентом Бараком Обамой, — тенденцию, которую Москва считает позитивной. Кроме того, Россия стремится не допустить смены режима в Сирии при помощи или поощрении извне, что было бы чревато опасными последствиями для постсоветских государств на российской периферии и населенных мусульманами регионов самой Российской Федерации. Кроме того, Сирия уже не одно десятилетие является клиентом российской оборонной промышленности. Ее армия использует советские и российские вооружения, а некоторые сирийские офицеры прошли подготовку в России — многие из них даже женились на россиянках.
Кроме того, Сирия занимает центральное место в геополитических устремлениях России. Российский Военно-морской флот имеет небольшой пункт материально-технического обеспечения в сирийском порту Тартус. Этот стратегический объект в настоящее время скромен по масштабам, но важен в свете намерений России усилить свою геополитическую роль в восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке. А поскольку в настоящее время российская внешняя политика обретает идеологический аспект, а Русская православная церковь становится одним из ключевых политических союзников и партнеров Кремля, защита сокращающегося христианского меньшинства в Сирии и на Ближнем Востоке в целом, судя по всему, превращается в один из ее новых геополитических интересов, по крайней мере на уровне риторики.
С 2011 г., когда в Сирии начался внутренний конфликт, Россия всерьез озабочена стабильностью режима Асада. В то время российские дипломаты рекомендовали Дамаску наладить диалог с оппозицией, чтобы не допустить вооруженного восстания. Тем не менее Москва не стала подкреплять эти дружеские советы давлением или кнутом/пряником. Хотя Россия не считала Асада незаменимым союзником (до 2013 г. Путин даже ни разу не говорил с ним по телефону), Москва продолжала поставлять ему оружие и заключать с Сирией новые контракты.
По мере перерастания восстания в гражданскую войну основную озабоченность у России стала вызывать возможная интервенция Запада или арабских стран в Сирии с целью замены режима Асада прозападным правительством. Москва была потрясена событиями в Ливии в 2011 г., когда ее решение не накладывать вето на резолюцию Совета Безопасности ООН о введении над этой страной бесполетной зоны создало возможность для военного вмешательства НАТО и смены режима в стране. Россия восприняла случай с Ливией как прецедент, который не должен повториться в Сирии, поэтому Москва отвергала в Совете Безопасности любые предложения, связанные с осуждением режима Асада.
Благодаря хорошей осведомленности о ситуации в Сирии российское руководство довольно быстро пришло к выводу, что в отсутствие иностранного военного вмешательства у правительства Асада есть все шансы уцелеть. Эта оценка диаметрально расходилась с расчетами многих деятелей в Вашингтоне и ряде европейских столиц, считавших, что правящий режим в Сирии вот-вот падет. Москва не отказывалась от диалога с сирийской оппозицией, но обнаружила, что повстанческие силы слабы, разрозненны и выдвигают нереалистичные требования — это опять же противоречило точке зрения, превалировавшей на Западе и во многих арабских странах. Москву наряду с Тегераном в целом считали союзницей асадовского режима, источником поставок ему оружия и военного снаряжения, его «адвокатом» и защитником на дипломатическом фронте.
Тем не менее Запад и Россия пытались сотрудничать в разрешении сирийского конфликта. В середине 2012 г. Москва совместно с Вашингтоном организовала мирную конференцию в Женеве (теперь она известна как «Женева-1»), но взгляды России и США на условия договоренности резко разошлись. Попытка созвать аналогичную конференцию годом позже также не увенчалась успехом. В сентябре 2013 г. Путин предложил Обаме план ликвидации сирийского химического оружия и убедил Асада принять его. На момент написания этих строк процесс химического разоружения Сирии, несмотря на продолжающиеся военные действия, близится к завершению. Однако последняя по времени попытка России и США вновь запустить мирный процесс в Сирии с помощью конференции «Женева-2» пока не дает результатов.
С точки зрения Москвы продолжение конфликта в Сирии создает опасность роста численности боеготовых и идеологически обработанных джихадистов (по оценкам их количество уже приближается к тысяче), которые могут вернуться (и уже возвращаются) на родину, в том числе в Россию и соседние государства Центральной Азии. Преобладание джихадистских элементов в составе антиасадовских сил в Сирии затрудняет и усилия по мирному урегулированию конфликта.
Сирийский конфликт не создает для России особых благоприятных возможностей, но он вынуждает Москву играть более активную дипломатическую роль, способствовать налаживанию мирного процесса за счет конференций в Женеве и решению ряда проблем вроде химического разоружения. Если Москва окажется на высоте этой задачи, ее престиж в регионе будет расти, несмотря на упорную и непоколебимую поддержку клиента, превратившегося в союзника.
Вопреки представлениям некоторых кругов в Вашингтоне кажущаяся неспособность Обамы обеспечить соблюдение запретов, которые он озвучил по Сирии (в частности, его заявления о том, что в случае использования химического оружия сирийским режимом США применят военную силу), не стало фактором, придавшим Путину смелости для присоединения Крыма. Вмешательство Путина в украинские события представляет собой реакцию на революционно-националистический переворот в Киеве, который, как он подозревал, был организован Вашингтоном и должен открыть путь к вступлению Украины в НАТО.
Тем не менее Москва считает, что в политике США в отношении Сирии отсутствуют стратегические цели, четкие задачи и реалистичные оценки. По мнению российской стороны, сирийская политика Вашингтона говорит как о перенапряжении сил Америки на мировой арене, так и о ее нарастающей «усталости».