С самого начала конфликта вокруг Украины торговля энергоносителями выглядела самой очевидной зоной конфронтации между Россией и Европой. Европейцы ясно дали понять, что в военной области ограничатся поставками Украине вооружений, но будут готовы на весьма жесткие экономические санкции в отношении Москвы. Энергетика стала естественной целью, ведь это крупнейший источник доходов российского госбюджета и экономики в целом, а также главная статья экспорта России в ЕС.
Тем не менее через три месяца после начала войны ЕС все еще обсуждает и по-прежнему не может принять пакет санкций, ограничивающих закупки российских нефти и газа. Проблема понятна – значимые для России санкции будут болезненны и для ЕС. А европейские чиновники и политики не раз обещали вводить ограничения таким образом, чтобы они максимально влияли на Россию, но создавали минимальные негативные последствия для Европы.
Быстро стало понятно, что заместить российский газ гораздо труднее, чем нефть. Поэтому было решено сначала сосредоточиться на нефтяных санкциях, попутно работая над созданием условий для отказа от российского газа, хотя понятно, что такая работа может занять несколько лет. Мало того, российское руководство вряд ли станет спокойно наблюдать за тем, как ЕС снижает свою зависимость, и предпримет ответные действия – прежде всего в газовой сфере. Как написал в своем телеграм-канале Дмитрий Медведев, обсуждая, правда, поставки продовольствия, а не энергоносителей: «Мы не идиоты».
Первый залп
Первый обмен ударами состоялся на рубеже марта – апреля. В России 31 марта появился президентский указ о переводе на рубли торговли газом с недружественными странами, а Германия 4 апреля назначила внешнее управление в компании Gazprom Germania и ее «дочках».
Требования указа от 31 марта о поставках газа за рубли поначалу вызвали в Европе бурю возмущения, но за месяц ситуация успокоилась. Российское правительство предложило схему платежей, которая коммерчески практически не отличается от старого порядка вещей. Разница сводится к тому, что платежи теперь следует отправлять на счет «Газпромбанка» в Москве, тогда как раньше они отправлялись на счета в Европе (и, скорее всего, тоже в «Газпромбанк», но Gazprombank International в Люксембурге). Платить надо все равно в евро, исчисление сумм платежей остается прежним, а конвертацией в рубли и платой «Газпром Экспорту» в рублях занимается «Газпромбанк».
Еврокомиссия сначала предупредила, что такая схема может рассматриваться как нарушение санкций, но позже выпустила разъяснения, фактически оставившие вопрос на совести покупателей. При желании на эти разъяснения можно сослаться, чтобы отказаться платить в рублях, а при желании – прочитать как разрешение работать на новых условиях. По крайней мере до тех пор, пока предложенную схему прямо не включат в новый пакет санкций или пока Москва не изменит ее каким-то образом – например, пересмотрит правила доступа к рынку рублей.
Две страны, Польша и Болгария (к которым позже присоединилась Финляндия), заняли жесткую позицию, объявив еще до выхода разъяснений, что не согласны на изменение условий торговли, после чего поставки газа в эти страны были остановлены. На первый взгляд их решение выглядит безрассудно отважным, ведь и Польша, и Болгария считаются одними из самых зависимых от российского газа стран. Но реальность несколько сложнее.
Большинство источников указывают, что Болгария зависит от поставок российского газа на 100%, а Польша на 40–45%. С другой стороны, потребление газа в обеих странах невелико, это для них не самое главное топливо – на газ приходится всего 15% от общего энергопотребления в Болгарии и 20% – в Польше.
Кроме того, у обеих стран недавно появились альтернативные источники снабжения. Польша обзавелась терминалом для получения сжиженного природного газа на Балтике, а к октябрю должен быть достроен газопровод из Норвегии. В Болгарию приходит газопровод из Турции, по которому может быть подан азербайджанский газ и газ из СПГ-терминала в Мраморном море. Также достраивается трубопровод от терминала СПГ в греческом Александруполисе.
Обе страны контролируют важные для России экспортные газопроводы, Польша – трубопровод Ямал – Европа, ведущий в Германию, а Болгария – «Балканский поток» (продолжение «Турецкого потока» для поставок газа в Сербию, Венгрию и Австрию в обход Украины). То есть у обеих стран есть рычаги давления не только на Россию и «Газпром», но и на своих менее решительных соседей, позволяющие фактически заставить их присоединиться к эмбарго на российский газ. Причем сделать это, принимая только национальные (польские и болгарские) юридические акты, без нужды в общеевропейских.
Помимо экономических причин, создающих возможности для столь смелых действий, есть и политические. Польша – давний и, возможно, самый жесткий и принципиальный противник России в Европе, особенно с 2014 года, когда страна стала основной проукраинской силой в ЕС. Болгария до 2021 года, при многолетнем премьер-министре Бойко Борисове, занимала прагматичную, скорее пророссийскую позицию. Но в конце прошлого года к власти пришло новое правительство, весьма критично настроенное к наследию Борисова, включая «Балканский поток», а также к сотрудничеству с «Газпромом» и Россией в целом.
Таким образом, и Польша, и Болгария на деле не слишком уязвимы для газового давления России. По крайней мере до зимы у обеих стран есть политические причины занимать жесткую позицию по отношению и к «Газпрому», и к своим европейским соседям. То есть у них есть инструменты давления, запас прочности и желание конфронтации.
Эта – пока еще небольшая – стычка может быть пробным шаром и послужить индикатором того, как далеко готовы зайти «Газпром» и Россия. И какие инструменты будут использоваться для придания весомости своим угрозам в отношении не только Польши и Болгарии, но и Европы в целом.
Санкционный самострел?
11 мая Россия сделала новый крупный ход в энергосанкционной борьбе – ввела санкции против EuRoPol Gaz, Gazprom Germania и связанных с ней компаний. Такое решение на первый взгляд вызывает удивление. EuRoPol Gaz на 48% принадлежит «Газпрому», мажоритарная доля в котором, в свою очередь, принадлежит российскому правительству. Gazprom Germania принадлежит «Газпрому» на все 100%. Зачем российскому правительству накладывать санкции на свои собственные компании?
Начнем с EuRoPol Gaz. Эту компанию создали в рамках соглашения Польши и России от 1993 года для строительства и дальнейшей эксплуатации газопровода Ямал – Европа с пропускной способностью 33 млрд кубометров в год. Десять из них предназначалось Польше, остальное – Германии и другим европейским странам. Еще 48% акций компании принадлежат польской государственной нефтегазовой компании PGNiG, оставшиеся 4% – ее торговому подразделению. Строительство оплачивала российская сторона, и с 2010 года газопровод управляется польской государственной компанией Gaz System.
До 2020 года Ямал – Европа работал на основании долгосрочного соглашения, по которому «Газпром» получал в полное распоряжение всю мощность газопровода, а тариф устанавливался на уровне, покрывающем эксплуатационные расходы плюс минимальная прибыль. Общая выручка составляла 200 млн евро в год, или около 0,9 евро за 1000 кубометров на 100 км. Для сравнения – удельный тариф газотранспортной системы Украины – 2,3 евро. Причина дешевизны понятна – «Газпрома» стремился обеспечить транспортировку газа с наименьшими затратами, а не максимизировать прибыль от транспортного СП.
После 2020 года Ямал – Европа попал под стандартный тарифный режим ЕС, где базовую ставку устанавливает польский регулятор по методологии RAB (возврат на капитал, равный стоимости строительства аналогичной системы). Кроме того, с этого момента «Газпром» должен был бронировать мощности для прокачки на аукционах.
Это сильно изменило условия, в которых «Газпром» стремится оптимизировать свои расходы на транспортировку газа в Европу с помощью разных маршрутов. Концерн стал отдавать предпочтение мощностям с условием ship or pay (украинскому маршруту) и трубопроводам под своим контролем («Северный», «Турецкий», «Балканский потоки»). Дополнительные объемы через Украину и польский маршрут использовались по остаточному принципу.
Этот подход был одной из причин того, что Польша создавала столько препятствий строительству «Северного потока – 2». Варшава хотела сохранить и спрос на услуги украинской газотранспортной системы, и значение газопровода Ямал – Европа.
Российско-польская конфронтация вышла на новый виток 26 апреля 2022 года, когда Польша внесла «Газпром» в свои санкционные списки. Правда, в отличие от других российских компаний, чьи активы на территории Польши были заморожены из-за польских санкций, ограничения в отношении «Газпрома» упоминают только акционерные права – например, право управления и получение дивидендов. То есть транспортировка газа по трубопроводу Ямал – Европа не затронута.
Тем не менее российская сторона отнеслась к польским санкциям как к захвату собственности и стала рассматривать EuRoPol Gaz как трофей в руках противника. 11 мая эта компания попала под санкции, теперь уже российские, что закрыло польский маршрут для транспортировки российского газа.
Видимо, формальная логика была «так не доставайся же ты никому». Если «Газпром» оказался незаконно, с точки зрения России, лишен своей доли доходов и контроля над собственностью, то было решено минимизировать ценность этого актива для захватчика. Еще одно, не символическое, а реальное последствие этого шага – появление того, что в теории игр называется commitment device, сожженные корабли для российской стороны. Исчезновение одного из крупных каналов доставки газа в Европу поднимает ставки в российско-европейском противостоянии.
Двусмысленность для Германии
В указе от 11 мая EuRoPol Gaz занимал всего одну строчку в двухстраничном списке компаний, попадающих под российские санкции. Все остальные были различными элементами империи Gazprom Germania. Что же это за компания и в чем ее значение?
С 1970-х годов, когда начиналась советско-европейская газовая торговля, всесоюзное внешнеторговое объединение «Газэкспорт» создавало в европейских странах свои подразделения, которые выступали сторонами в контрактах с компаниями вроде Gaz de France и RuhrGas.
В 2000-х, когда началась либерализация европейского рынка, «Газпром» решил выходить на конечные рынки и участвовать во всей цепочке стоимости, а не только в оптовых поставках газа на границе. Концерн начал приобретать сбытовые активы, газохранилища, энерготрейдеров – либо напрямую, либо через СП со своими давними партнерами.
В Лондоне «Газпром» построил крупный трейдинговый бизнес, для чего нанимал в Европе целые команды трейдеров. Получившаяся компания называется Gazprom Marketing and Trading с филиалами в Хьюстоне и Сингапуре. Она занимается торговлей электричеством, трубопроводным газом, СПГ, фрахтом танкеров-газовозов и контролирует более 20% британского розничного рынка газа.
Некоторое время эти компании управлялись как полунезависимые удельные княжества, но в середине 2010-х годов «Газпром» реорганизовал систему управления и консолидировал свои европейские активы – и юридически, и управленчески – под зонтиком Gazprom Germania.
После начала войны с Украиной менеджмент «Газпрома», видимо, решил, что Gazprom Germania – слишком легкая и очевидная мишень для санкций, поэтому поторопился вывести эту компанию из своего формального владения и управления. Сделка предполагала передачу Gazprom Germania заново созданной компании, которая владела бы 99,9% собственных акций, а оставшийся 0,1% и все управленческие права передавались другой компании с единственной комнатой в московском бизнес-центре.
Однако в дело вмешалось министерство инфраструктуры Германии. Сославшись на защиту общественных интересов, требующих, чтобы критически важные элементы инфраструктуры страны управлялись ответственным и компетентным собственником, немцы передали контроль над Gazprom Germania немецкому федеральному агентству по инфраструктуре. Речь не шла о конфискации или замораживании активов. Наоборот, всячески подчеркивалось, что роль агентства как администратора – сохранить ценность актива на то время, пока стороны разбираются, насколько компетентен и ответственен его новый владелец. Если кандидатура устроит регулятора, то активы могли бы быть переданы в полное распоряжение.
В результате немецкое федеральное агентство теперь управляет большим числом компаний и долей в СП, которые добывают газ в Северном море, хранят его, владеют трубопроводами, торгуют газом и электричеством оптом и в розницу, на физических и финансовых рынках. У некоторых из этих компаний были долгосрочные контракты на покупку газа у «Газпрома» – и «Газпром» отказывался поставлять им газ уже в апреле, несмотря на готовность платить в рублях. Концерн, видимо, ссылается на пункт договоров о поставке, который предполагает новые переговоры о коммерческих условиях в случае смены контроля над компанией.
Скорее всего, в этих контрактах использовались формульные цены на газ, привязанные к нефтяной корзине, которые при нынешней ценовой конъюнктуре достаточно выгодны для покупателей. Когда-то именно такие формулы, возможно, выбрали для того, чтобы оставить часть прибыли в этих европейских подразделениях для дальнейших инвестиций в Европе. А нынешние российские санкции, видимо, должны дать «Газпрому» более твердые юридические основания отказаться от исполнения этих невыгодных для него контрактов в отношении своих «дочек», попавших под контроль немецкого правительства.
Однако эти санкции могут создать для «Газпрома» неожиданные проблемы. В большой куст компаний, связанных с Gazprom Germania, попадают в том числе OPAL, NEL и Gascade. OPAL и NEL – это газопроводы, идущие от Грайфсвальда, куда приходит «Северный поток», на юг, к чешской границе (OPAL) и на запад, в Рур (NEL). Эти трубопроводы доставляют газ «Северного потока» немецким потребителям и в основной европейский газовый хаб на австрийско-чешской границе. Gascade – компания-оператор этих газопроводов.
Сами эти компании в санкционном списке не указаны, как и компания WIGA, которой они принадлежат и где у Gazprom Germania чуть меньше 50% (остальное у Wintershall DEA). Но в зависимости от интерпретации указа о санкциях «Газпрому» может быть запрещено пользоваться и этими маршрутами. Не очень ясно, является ли эта неопределенность намеренной или упущением.
Вопрос независимости этих компаний от «Газпрома» (читай – от Gazprom Germania) уже вставал, когда обсуждались юридические основания их работы в рамках европейского энергетического законодательства, требующего разделения видов деятельности. Тогда эти компании смогли доказать европейским регуляторам свою независимость на основании работы в рамках отдельных юридических лиц с независимым менеджментом. Может быть, эти доказательства сработают и сейчас.
До недавнего времени у России не было санкционного законодательства, а то, что появляется сейчас, выглядит скорее как попытки быстро скопировать американское, чем как хорошо продуманная система. У России сейчас нет органа, аналогичного американскому OFAC, который был бы уполномочен интерпретировать санкционное законодательство и следить за его исполнением. Как нет и никакой истории, как санкции реально работают.
Поэтому сейчас сложно предсказать, как может разрешиться возникшая двусмысленность с газопроводами в Германии. Если она была непреднамеренной, то, скорее всего, «Газпром» легко договорится с регулятором. Но она также может стать удачным предлогом для того, чтобы в нужное время остановить поставки, сославшись, например, на изменившуюся трактовку законодательства.
Ситуация выглядит так, что большинство фигур на шахматной доске уже расставлено, некоторые из них сделали первые ходы, но течение потенциального конфликта и тем более его исход не ясны никому, включая непосредственных участников. Тем не менее какие-то сценарии можно будет попробовать описать, опираясь на исход первых стычек. Пока же складывается ощущение, что энергетический рынок Европы ждет тревожное лето, которое может перейти в кризисную зиму.
