В начале октября попытки ограничить цену, по которой Россия может экспортировать нефть, вышли на новый уровень. После нескольких месяцев обсуждений Евросоюз опубликовал детали механизма, призванного обеспечить соблюдение ценового потолка, а министр финансов США Джэнет Йеллен даже обозначила его уровень — $60 за баррель.
Однако многие крупные производители нефти пока не спешат помогать Западу внедрять новое ограничение, а Россия и вовсе угрожает не поставлять нефть тем покупателям, которые согласятся его соблюдать. Теперь основная борьба, по всей видимости, перекинется на рынок морского фрахта, потому что способность Москвы обойти ценовой потолок будет зависеть прежде всего от того, сможет ли она собрать независимый от Запада флот танкеров-штрейкбрехеров.
Западный вызов
В восьмом пакете санкций, опубликованном 8 октября, власти ЕС подробно описали, как именно они планируют принудить Россию продавать нефть не дороже определенного уровня. Как и предполагалось, делаться это будет через контроль при предоставлении услуг, обеспечивающих морскую торговлю: страховку, бункеровку, торговое финансирование и обслуживание судов.
ЕС уже закрыл свои порты для российских судов, а теперь предполагает отлучать от работы с европейскими компаниями любое судно, если оно когда-либо имело дело с российской нефтью, нарушая режим ценового потолка. Новые правила запрещают европейским компаниям оказывать таким судам любые услуги, кроме необходимых для безопасности, вроде лоцманских.
Запрет чем-то похож на «правило 180 дней», которое США ввели в 1992 году против судов, доставлявших нефть на Кубу. Им запретили заходить в американские порты в течение следующих шести месяцев. Решение привело к появлению отдельного флота танкеров, обслуживающих Кубу.
Европейский подход идет еще дальше. Запрет будет бессрочным, и даже смена флага или владельца не смогут вывести запятнанное судно из-под санкций. В долгосрочной перспективе это может затруднить жизнь всем участникам морской торговли — им придется проверять историю судна с момента введения санкций. И, как показывает история кубинских санкций, действующих с начала 1960-х годов, этот период может затянуться на десятилетия.
Судовладельцам, рассматривающим соблазнительное предложение доставить российский груз в нарушение санкций, придется прикидывать, смогут ли они потом найти применение этому танкеру без использования услуг европейских провайдеров, а также задуматься о том, какими будут ставки фрахта на этом альтернативном рынке и как долго такой рынок просуществует.
Разработчики европейских санкций рассчитывают, что судовладельцы решат, что овчинка выделки не стоит, и предпочтут не связываться с российской нефтью вне санкционного режима. Это, в свою очередь, должно привести к тому, что Россия столкнется с дефицитом судов и будет вынуждена или сократить экспорт и добычу, или принять неизбежное и согласиться соблюдать ценовой потолок.
Тем более что потолок на первых порах будет не таким уж низким. Министр финансов США Джэнет Йеллен обозначила его на уровне $60 за баррель. Это на 20% ниже текущих цен российской нефти после всех дисконтов, но близко к верхней границе довоенного ценового коридора за несколько лет. Высокая инфляция 2022 года дополнительно уменьшает эту цену в реальном выражении по сравнению с ценами 2018–2019 года, но в целом предложение достаточно щедрое — по крайней мере, пока.
По иронии судьбы, если мировая экономика войдет в рецессию, что крайне вероятно, то рыночные цены на нефть могут оказаться рядом с объявленным потолком или даже ниже него. Но для России сейчас важнее всего не сохранить текущий денежный поток, а не допустить попадания своего нефтяного экспорта под контроль внешних инспекторов. Поэтому ожидать, что Москва оценит американскую щедрость, не приходится.
Заинтересованные зрители
Россия — далеко не единственная сторона, которую беспокоит введение ценового потолка для нефти, пускай пока только российской. На встрече 5 октября в Вене страны ОПЕК+ договорились сократить суммарные квоты на добычу на 2 млн баррелей в день, что в разы больше привычных изменений, обычно державшихся в пределах 500 тысяч.
Сокращения даже на один миллион баррелей всегда давались картелю очень нелегко и только после долгих обсуждений. А тут решение было принято на удивление быстро.
Одна из причин этой легкости в том, что сокращение было в большой мере бумажным. Большинство стран ОПЕК+ сейчас не выбирают свои квоты, несмотря на добычу на максимуме возможностей. Небольшие реальные сокращения потребуются только от Саудовской Аравии, ОАЭ и Кувейта.
Зачем же тогда было объявлять о сокращении? Вероятно, это сигнал, что страны ОПЕК+ не собираются восполнять дефицит нефти, который может возникнуть из-за введения ценового потолка для российских поставок. Вместо этого они позволят ценам вырасти, а миру — ощутить последствия этого роста.
Такой подход, вообще говоря, противоречит декларируемой политике ОПЕК+. Эта организация позиционирует себя как стабилизатора мирового нефтяного рынка, и действительно, крупные нефтеэкспортеры не любят резкого повышения цен почти так же, как падения. Ценовые скачки замедляют мировую экономику, снижают спрос и стимулируют лихорадочную активность в других нефтедобывающих регионах, что ведет к избыточным инвестициям и краху цены в будущем.
Именно поэтому, например, Саудовская Аравия поддерживает в горячем резерве незадействованные мощности в размере более 1 млн баррелей добычи в день, чтобы иметь возможность оперативно среагировать на какие-то перебои на мировом рынке.
Однако сейчас ОПЕК+ может отказаться стабилизировать рынок, в том числе потому что его возможности для этого ограничены как никогда. После падения цен на нефть в 2014 году, и особенно во время пандемии, и мировая нефтяная отрасль, и страны ОПЕК+ резко сократили инвестиции в поддержание и расширение добычи.
Обычно нефтяные компании непрерывно бурят новые скважины, чтобы поддерживать добычу на плато, так как добыча из существующих скважин снижается естественным образом по мере их истощения. Но во время пандемии падение спроса привело и к выводу из эксплуатации большого количества действующих скважин, и к сокращению бурения новых. А когда спрос начал снова расти, то поставки наращивали не за счет бурения новых скважин, а выводя старые из простоя.
В результате, когда к 2022 году мировое потребление нефти вышло на допандемийный уровень и продолжило рост, страны ОПЕК+ встретили рост спроса со стареющей и менее продуктивной популяцией скважин, чем до пандемии.
Кроме того, перспектива введения ценового потолка не вызывает восторга не только у России, но и у других стран ОПЕК+, которые опасаются, что в перспективе его могут применить и к другим. Причины найдутся: хоть политические (многие страны ОПЕК+ отнюдь не являются либеральными демократиями), хоть экономические (борьба с картелем поставщиков). Соответственно, многим нефтеэкспортерам хотелось бы, чтобы идея с потолком провалилась, особенно если основной груз борьбы с ним ляжет на Россию, а им будет достаточно просто не вмешиваться.
Российский ответ
Сама Россия декларирует твердое намерение не подчиняться новому ограничению, о чем еще раз заявила в ходе Российской энергетической недели 12-13 октября. И президент Путин, и вице-премьер по энергетике Новак, и руководители российских нефтяных компаний на разные голоса транслировали одно и то же сообщение: Россия не будет поставлять нефть тем, кто потребует от нее соблюдать ценовой потолок.
По их словам, это дело принципа, механизм с далеко идущими последствиями должен быть задушен в зародыше. Ради этого, если потребуется, Россия готова сократить добычу на 70% и более и активно работает над альтернативными цепочками поставок, где не нужны услуги европейцев.
Графики отгрузки нефти обычно составляют за два месяца до реальной отгрузки, поэтому работа над декабрьскими поставками, когда должен заработать ценовой потолок, начинается уже сейчас, а вместе с ней и борьба вокруг нового ограничения.
Она имеет все шансы затянуться надолго. Похожий механизм контролируемой торговли нефтью «Нефть в обмен на продовольствие» обложенному санкциями Ираку предложили еще в 1991 году, вскоре после его нападения на Кувейт. А согласился на него Саддам Хусейн лишь в 1996-м, несмотря на жесткую зависимость Ирака от импорта продовольствия и отсутствие других значимых источников валюты. Есть все признаки, что Путин окажется как минимум столь же упрям, не говоря уже о том, что Россия меньше зависит от импорта и имеет больше ресурсов для противодействия.
Это делает почти неизбежными серьезные потрясения на рынках нефти и морского фрахта. Для обхода ценового потолка России понадобится отдельный флот танкеров, который, скорее всего, будет состоять из судов с большим сроком службы. Судовладельцам проще рискнуть кораблями, которым и так скоро на слом.
Не так давно срок службы танкеров был около 25 лет, но в последние годы сократился до 20 и менее — в основном из-за избытка танкеров. По прогнозам профильной ассоциации судовладельцев, в ближайшие три года на слом ежегодно должно отправляться около 50 крупных танкеров (Суэцмакс, Афрамакс и VLCC). Этих кандидатов на слом Россия, видимо, и будет рекрутировать в свою «штрейкбрехерскую флотилию».
Приморск и Новороссийск, два главных нефтяных порта РФ, в среднем отправляли по одному танкеру в день каждый. Оттуда рейс до портов Южной Азии и Дальнего Востока и обратно занимает около 100 дней. То есть России понадобится около 200 танкеров, чтобы поддерживать поставки на текущем уровне в обход санкций.
В конце 2021 года основной российский нефтеперевозчик Совкомфлот, контролируемый государством, имел 38 танкеров размера Афрамакс, 11 Суэцмаксов и два супертанкера VLCC под различными флагами. Также Россия может рассчитывать на определенную поддержку со стороны индийских и китайских перевозчиков и компаний из стран Персидского залива, которые обслуживают нефтяную торговлю Ирана и привыкли к санкционным рискам.
Однако этого вряд ли будет достаточно, и Москве придется собирать собственный крупный флот для нефтяного экспорта. Новый танкер Суэцмакс обходится в $80 млн, а при продаже на слом стоит $10–15 млн. То есть на 150 дополнительных танкеров уйдет полтора-два миллиарда долларов — сумма значительная, но подъемная. Собрав достаточно кораблей, Россия, по всей видимости, продолжит закупать старые, чтобы заменять те, что будет уже просто необходимо утилизировать.
Также российские нефтяные компании и их покупатели будут пытаться фрахтовать суда на рынке. Перед судовладельцами встанет непростой выбор — решение выделить корабли для русского пула станет, по сути, безотзывным.
Такому судну будет трудно работать даже с несанкционными грузами на неевропейских маршрутах. Услуги придется покупать дороже у узкого круга неевропейских провайдеров. Мало того, в какой-то момент Россия может все-таки согласиться на ценовой потолок, и тогда судно окажется неликвидным активом и должно будет отправиться на слом. Зато можно будет выставить гораздо более высокую цену для российских клиентов в условиях, когда ставки на рынке фрахта падают из-за сокращения объема перевозок.
В любом случае создание такого штрейкбрехерского флота — хоть в собственности, хоть во фрахте — займет определенное время. На этот период российская добыча будет ограничена возможностью вывозить нефть имеющимися судами в обход ценового потолка. А это почти наверняка приведет к дефициту и новой нестабильности на нефтяном рынке.
