Для многих майские события — от утраты Украиной контроля над Бахмутом до атак беспилотников на Москву и вторжения сухопутных сил в Белгородскую область — символизируют новый период эскалации. Однако к радикальным изменениям собственно на карте боевых действий это не привело, а реакция российских властей на новые вызовы выглядела подчеркнуто уклончивой, даже вялой. В то время как международно признанная российская территория все больше превращается в зону атак и боевых столкновений, центральная власть, похоже, не может определиться, как именно говорить об этом с населением. Вместо этого она, как и во время пандемии, пытается опробовать разные стили общения на губернаторах, которые дают своего рода материал для политического тестирования.
Столичная сдержанность
Положение, в которое попали главы регионов, оказалось неодинаковым. Утром 30 мая именно Сергей Собянин и Андрей Воробьев оказались не только комментаторами, но и номинальными источниками информации об атаке дронов на столичный регион. Государственные медиа предпочитали сообщать не о самих инцидентах, а о заявлениях Собянина и Воробьева про эти инциденты. Официальные разъяснения Министерства обороны появились только спустя два часа после первого поста столичного мэра. Дмитрий Песков комментировал происшедшее через пять часов после Собянина, а Владимир Путин — и вовсе ближе к вечеру.
Отсутствие погибших и тяжелораненых облегчало задачу подать события как успех российской ПВО. Утренний выход Собянина и Воробьева, которые ограничились сухим изложением фактов, дал федеральной власти паузу в полдня, чтобы подготовить свою версию с оглядкой на реакцию общественности. Это вполне соответствует желанию властей держать боевые действия в поле зрения горожан, но подальше от городской жизни, которая должна успокаивать и оставаться такой, как всегда. Столице к лицу уверенность и спокойствие.
За время после подчеркнуто неэмоциональных выступлений Собянина и Воробьева Кремль определился со своей позицией: предложил интерпретировать действия Украины как «неудачный ответ» на удары с российской стороны. И похоже, что общественное мнение с радостью подхватывает успокоительные настроения федеральной и региональной власти.
Атака беспилотников по жилым районам столицы — очевидно не рядовое событие, как и удары дронов по Кремлю. Однако сильной доминирующей эмоции у горожан в связи с происходящим не появилось. Общий рост тревожности пока не перерастает в масштабный и четкий запрос к власти — будь то требование прекратить боевые действия или начать уже уничтожать украинские «центры принятия решений».
Произвольная воинственность
Главы ряда регионов, напротив, тестируют более радикальную модель реакции. Среди губернаторов теперь есть те, кто выступает в схожей тональности с «военкорами», — и это не обязательно прифронтовые регионы. До недавних пор идеологически активную радикальную позицию занимали главы субъектов, напрямую не соприкасающихся с фронтовыми территориями, — Башкортостана, Чечни, Курганской области, Приморского края.
Однако 29 мая к этой группе внезапно присоединился белгородский губернатор Вячеслав Гладков, предложивший для обеспечения безопасности своего региона присоединить к нему Харьковскую область. Это заметным образом контрастировало с подчеркнутой аккуратностью Гладкова в предыдущие месяцы, когда он придерживался роли антикризисного менеджера, реагирующего на чрезвычайные ситуации без отвлечений на военно-геополитическую риторику.
Прежняя линия поведения Гладкова выглядела вполне органично. Ведь находящиеся друг от друга на расстоянии 75 километров Харьков и Белгород с давних пор функционировали как во многом единая агломерация, их жители имеют родственников по обе стороны границы, и часть из них смотрела на происходящие события с тревогой за близких, а не в ажиотажном предвкушении скорой победы над НАТО и нацистами. К тому же области доставалось не только от ВСУ — концентрация там российских военных тоже провоцировала происшествия вроде падения нескольких неразорвавшихся бомб прямо на областной центр.
У наблюдателей пока нет общего мнения о причинах смены риторики Гладкова. С аппаратной точки зрения более вероятно исполнение некоего федерального поручения — то ли для вброса инициативы в общероссийскую повестку, то ли для отвлечения внимания от негативных событий в самой Белгородской области, страшные новости из которой поступают теперь почти ежедневно. Другое дело, что перспектива российского наступления в Харьковской области даже радикалами воспринимается как малореалистичная. Впрочем, Гладков был почти сразу же вынужден вернуться к роли чрезвычайного антикризисного управляющего — организовывать эвакуацию из оказавшегося под обстрелами Шебекино.
Зато вновь напомнил о себе Рамзан Кадыров, предложивший ввести после атаки беспилотников на Москву военное положение во всей стране. Однако в этих словах увидели не столько желание центральной власти обсудить с населением переход страны на военные рельсы, сколько его собственную попытку вернуться в военную повестку, где глава Чечни несколько затерялся и уступил инициативу гиперактивному Евгению Пригожину.
Поддерживая своего лидера, ближайшие соратники Кадырова выступили с публичными выпадами в адрес Пригожина, который отправился в турне по регионам, напоминающее предвыборное. В этом столкновении заметна скорее не федеральная или региональная политика, а борьба двух персонажей за роль лидера настроенных на войну до полной победы ультрапатриотов.
Вторая линия
За прошедшую весну вообще оформилась целая группа регионов, сталкивающихся с повышенными рисками из-за ударов беспилотников. Это Краснодарский край, Курская и Воронежская области, до этого случались атаки в Орловской и Рязанской областях, а в конце мая сообщалось даже о беспилотниках в Псковской области, находящейся на значительном отдалении от Украины.
Их руководители (кроме курского Старовойта) не считаются харизматиками или тяжеловесами на федеральном уровне. В регионах они тоже предпочитают продвигать относительно мирную повестку. Число их заявлений об атаках не столь велико, а основное внимание сконцентрировано на более привычной хозяйственной «мирной» тематике от последних звонков до итогов отопительного сезона.
В самом, возможно, двусмысленном положении оказались главы Брянской и Ростовской областей Александр Богомаз и Василий Голубев. Несмотря на очевидное пребывание в зоне военных рисков, главной проблемой для губернаторов стали риски внутренние. У Богомаза в апреле арестовали двух заместителей. Администрацию Ростовской области аресты не коснулись, но там налицо турбулентность в правоохранительной системе и судейском корпусе. В апреле-мае сообщалось о громких арестах в системе МВД, о возбуждении уголовных дел против уволенного председателя областного суда и нескольких действующих высокопоставленных судей.
Хотя аресты чиновников давно стали в России привычным делом (происходят они куда чаще, чем аресты оппозиционеров), в момент турбулентности активность правоохранителей обычно снижается. Так было во время пандемии, голосования по конституционной реформе, зимой-весной 2022 года. А Брянская область и вовсе числится «номером два» после Белгородской по военным рискам — особенно после украинского рейда на территорию региона 2 марта.
Сами эти регионы считаются политически устойчивыми, ими руководят губернаторы-долгожители, и отсутствие опасений дестабилизировать управленческую вертикаль (а это неизбежно при уголовных делах и арестах на высоком региональном уровне) не находит ясного объяснения.
Бои вести, мира не отменять
Главная проблема для глав регионов связана с тем, что им приходится одновременно и реагировать на чрезвычайные события, и исполнять пожелание федеральной власти сохранить фасад мирной жизни. Всем вполне очевидно, что новая волна мобилизации стала бы экспериментом с непредсказуемыми социальными и политическими последствиями. Поэтому ее предпочитают избегать, вместо этого спуская в регионы плановые задания по набору контрактников. Именно их вербовка призвана предотвратить повторную и тем более всеобщую мобилизацию.
Публичные цифры заданий не публиковались, но широко распространено мнение, что цифры завышены и не очень соотносятся с сохраняющейся в российском обществе апатией. Более обеспеченные регионы, стремясь выполнить плановые показатели, приступили к поиску «добровольцев» за пределами своих территорий, неформально изыскивая средства и предлагая более чем привлекательные материальные компенсации будущим контрактникам.
По неофициальным оценкам, размер стартовой единовременной выплаты добровольцам на сером рынке может доходить до 600 тысяч рублей, что превышает среднегодовую зарплату во многих регионах. Это отчасти напоминает времена пандемии, когда более богатые регионы перекупали врачей для ковидных госпиталей из депрессивных территорий.
Точно так же, как и во времена ковида, губернаторам приходится выступать главными спикерами по теме атак беспилотников, боестолкновений и прочих эксцессов в своих регионах, одновременно демонстрируя стремительность и результативность принимаемых экстренных решений. И все это им приходится сочетать с желанием «не драматизировать», чтобы федеральная власть могла сохранять лицо.
Тезис о том, что для этих целей губернаторам увеличили объем полномочий, выглядит весьма спорно — возможно, настолько же незначительно, как и во времена ковида. Но относительную неприкосновенность главам регионов все же предоставили. Из 21 губернатора, чьи полномочия заканчиваются в сентябре, заменили только глав Красноярского края, Омской области и Чукотки — при этом последний сам давно просился в отставку. Не имея единого языка для того, чтобы говорить с людьми о военных событиях на собственной российской территории, федеральная власть не навязывает какого-то единого словаря и стиля регионам, тестируя на них разные модели.
Одновременные задачи массовой вербовки «добровольцев» и сохранения благополучного фасада вступают друг с другом в противоречие. До тех пор, пока немалая часть населения убеждена в благоприятном ходе военной операции, а другая немалая часть к ней равнодушна, трудно рассчитывать на мощный моральный подъем и большое число желающих заключить контракт по некоммерческим причинам. Тем более что федеральный центр по-прежнему склонен балансировать между экстренными мерами по ликвидации последствий прорывов и прилетов и поощрением обывателя к тому, чтобы не замечать и побыстрее забывать случающиеся эксцессы.
