Еще недавно глава «Вагнера» Евгений Пригожин входил в топы российских политиков с самым высоким уровнем доверия, а некоторые даже прочили его в конкуренты Владимиру Путину. Но это было два месяца назад, а на прошлой неделе его гибель при сомнительных обстоятельствах не привлекла особого внимания российского общества.
Похожим образом обстоят дела и с арестом бывшего министра обороны ДНР Игоря Стрелкова. Исчезновение из публичного поля одного из самых известных ультрапатриотов не повлекло за собой сколько-нибудь заметных всплесков общественного недовольства.
Обе фигуры были воплощением лагеря провоенных радикалов, но, как выяснилось, воспринимались большинством россиян скорее как персонажи мемов, а не народные герои. Также сильно преувеличенной оказалась численность и решительность ультрапатриотов и та угроза, которую они могут представлять для власти.
Этот сегмент российского общества вообще сложно назвать единым лагерем с общими взглядами и координацией. Куда больше он похож на пестрый набор небольших фанатских групп вокруг отдельных лидеров с многочисленными претензиями друг к другу и минимальной способностью к коллективным действиям. Власть это понимает и не боится обращаться с ультрапатриотами так, как считает нужным.
На третьем плане
«Талантливый бизнесмен», — так описал Пригожина Владимир Путин, реагируя на новости о гибели главы «Вагнера». Президент не стал упоминать о том, что покойный был Героем России, и останавливаться на роли пригожинской ЧВК в войне в Украине. Бизнес Пригожина в Африке удостоился от Путина куда более развернутых высказываний. Не пойдет президент и на похороны самого яркого командира российского вторжения в Украину.
В том же духе об основателе «Вагнера» рассуждал и глава Чечни Рамзан Кадыров. А большинство крупных чиновников и политиков — например, премьер Михаил Мишустин, спикеры верхней и нижней палат парламента Валентина Матвиенко и Вячеслав Володин — и вовсе не стали комментировать авиакатастрофу.
Если для мировых СМИ гибель Пригожина была одним из главных событий прошлой недели, то российская пропаганда подала ее как новость третьего ряда. В итоговом недельном выпуске новостей на «Первом канале» авторы короткого сюжета о катастрофе назвали только фамилию главы «Вагнера», не упоминая ни деталей биографии, ни его роли в войне.
Создав в официальных СМИ именно такой посмертный образ Пригожина, Кремль показал, что не собирается делать никаких реверансов в сторону аудитории ультрапатриотических медиа и телеграм-каналов, для которых глава «Вагнера» был народным героем. И, судя по всему, не ошибся. Несмотря на все разговоры об угрозе для власти со стороны недовольных радикалов, ультрапатриоты, якобы решительные и пользующиеся поддержкой народных масс, не смогли внятно выступить даже с требованием расследовать причины гибели Пригожина.
Да, в некоторых российских городах, особенно в родном для Пригожина Санкт-Петербурге, появились мемориалы в память об основателе «Вагнера». Но все они скромных масштабов, а приходят к ним в основном сами вагнеровцы и их родственники.
Пригожин не стал народным героем для значимой части российского общества. Он был харизматичен и умел в политтехнологии, но это скорее сделало его популярным мемом, а не политиком. У Пригожина была большая аудитория, но основную ее часть привлекала не идейная близость с главой «Вагнера», а его хлесткие фразы про «счастливого дедушку» и «где снаряды», а также возможность узнать хоть что-то о реальной ситуации на фронте и в армии в условиях жесточайшей цензуры в СМИ.
Возможно, со временем более масштабная критика власти и прямой контакт с людьми в поездках по регионам могли бы изменить эту ситуацию. Но Пригожин не успел сойти с экрана и превратиться для россиян в живого человека до того, как мятеж перечеркнул все его усилия. Обрушившаяся на него официальная пропаганда быстро выдавила главу «Вагнера» из списка популярных политиков, и люди восприняли его гибель равнодушно, постя мемы, как с персонажем сериала.
Кремль доказал, что по-прежнему хорошо умеет справляться с вызовами со стороны народных популистов. Никуда не делись навыки, позволившие, например, быстро растоптать зарождающуюся популярность выдвиженца от КПРФ Павла Грудинина во время президентской кампании 2018 года.
Другой запрос
Тем более народным героем нельзя назвать бывшего министра обороны самопровозглашенной ДНР Игоря Стрелкова. Его арест не вызвал заметных протестов и стал одним из первых свидетельств того, что ультрапатриоты могут быть сколь угодно недовольны ходом войны, но никакой опасности для Кремля они не представляют.
Еще недавно их любили противопоставлять либеральной оппозиции, которая только и осмеливается, что ругать Путина в соцсетях и выходить на редкие мирные протесты. То ли дело сердитые люди с оружием и якобы народной поддержкой, которые в случае чего быстро покажут, кто здесь власть.
Но на деле оказалось, что ультрапатриоты пишут те же комментарии в соцсетях, а на протесты готовы выходить даже меньше, чем антивоенная часть общества. Мало того, они разобщены и ругаются между собой еще больше, чем либеральная оппозиция, демонстрируя полную неспособность объединиться даже вокруг наиболее знаковых фигур вроде Пригожина и Стрелкова, которые друг друга люто ненавидели.
Большая часть пригожинской армии оказалась людьми со своим интересом. Они легко перешли под другое командование, как только получили достаточно привлекательное предложение.
А провоенная аудитория в своей массе все равно остается лояльной власти и лично Путину. Она не спешит в окопы и не испытывает большого восторга по поводу идей Стрелкова и Пригожина провести всеобщую мобилизацию и превратить Россию в Северную Корею ради победы над Украиной. Собственно, она не готова даже купить билет на концерт якобы сверхпопулярного певца Шамана, так что их приходится раздавать через муниципальные администрации. О выходе на улицу в поддержку арестованного Стрелкова или в память о погибшем Пригожине речи тем более не идет.
Активные в медиа ультрапатриоты столкнулись с очевидной проблемой — их аудитория либо пугается радикализма, либо готова декларировать его только на словах, а не на деле. Даже сторонники эскалации надеются прежде всего на поддержку власти, а когда не встречают понимания с ее стороны, то скорее ворчат, чем негодуют. Прямые репрессии в адрес того же Стрелкова и вовсе превращают рассерженных патриотов в растерянных — они по инерции отождествляют власть и государство и не привыкли к гонениям со стороны последнего.
Все это показывает, что полтора года войны мало что изменили с точки зрения популярности ультрапатриотической идеологии в России. Ее масштабным предвоенным замером можно считать запуск партии писателя Захара Прилепина «За правду» накануне думских выборов 2021 года. Несмотря на благожелательное отношение к ней власти, партия провалилась при голосовании и смогла пройти лишь в одно региональное заксобрание, после чего ее пришлось присоединить к «Справедливой России».
Похожим образом и в случае с Пригожиным его популярность росла не на провоенных лозунгах, а на критике элит и руководства страны, что превращало его в единственного в стране популиста с медийным, силовым и финансовым ресурсом. Именно в этом была сила основателя «Вагнера», а ультрапатриоты со своей идеологией лишь старались к нему прислониться. Но второго Пригожина с таким же влиянием, деньгами и штыками на горизонте не видно, поэтому ультрапатриоты растерялись и ослабели.
Власть, увидев эту слабость, скорее всего, продолжит давить на тех, кто позволяет себе ее критиковать с радикально провоенных позиций. Это привычная тактика Кремля — попробовать оппонента на прочность, а если тот дал слабину, дожимать его. Растерянные ультрапатриоты станут удобной мишенью для власти: их радикализм выгодно оттенит действия Кремля, а репрессии против тех, кто призывает к всеобщей мобилизации, помогут успокоить обывателей.
