Гибель президента Ирана Эбрахима Раиси в авиакатастрофе — событие, несомненно, незаурядное. Не каждый день руководители крупных стран уходят из жизни столь неожиданно и трагично. В то же время это вряд ли может изменить общий вектор иранской политики на ближайшие годы. Все-таки президент — это только второй человек в иранской структуре власти после духовного лидера, а сам Иран — не персоналистская диктатура. Основные подходы и во внутренней, и во внешней политике там вырабатывает целый ряд людей и институтов.
Да, президент Раиси, как и погибший вместе с ним глава МИД Ирана Хосейн Амир Абдоллахиян, вполне оправданно считались последовательными сторонниками сближения с Россией. Однако российско-иранские отношения устроены так, что в них вообще очень сложно что-то поменять даже самым высокопоставленным руководителям. Поэтому следить в них нужно скорее за общими международными обстоятельствами, чем за конкретными, пускай и влиятельными личностями.
Прорыв при Раиси
Российское направление было среди приоритетных с самого начала президентства Раиси. Именно в Москву в январе 2022 года он совершил один из первых своих зарубежных визитов после избрания президентом. Впрочем, та поездка не сопровождалась никакими прорывными соглашениями. Запомнилась она разве что тем, что иранский лидер совершил намаз в Кремле.
Тем не менее именно на президентство Раиси приходится исторический прорыв в отношениях между Москвой и Тегераном. На его срок выпали соглашение об инвестициях «Газпрома» на $40 млрд в иранский нефтегазовый сектор, договоренность о строительстве российскими силами железной дороги Решт — Астара для завершения транспортного коридора «Север — Юг» из России к Персидскому заливу и соглашение о создании полноформатной зоны свободной торговли между Ираном и Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС).
Наконец, главным новшеством стало военное сотрудничество и резко изменившийся для Москвы статус Тегерана. Иранский ВПК впервые начал экспортировать вооружения в Россию, а иранские инструкторы — учить российских, как лучше вести современную войну. В обмен Иран уже получил от России учебно-боевые самолеты, к которым в скором времени могут добавиться два десятка истребителей Су-35.
Однако дело тут было не столько в особом русофильстве президента Раиси, сколько в начале российского вторжения в Украину, за которым последовала изоляция Москвы на Западе. Именно эти обстоятельства сделали колею российско-иранского сближения настолько устойчивой. То есть общий тренд на углубление сотрудничества возник из-за новых геополитических реалий, а они пока остаются неизменными, независимо от того, кто станет новым президентом Ирана.
Прежние барьеры
С другой стороны, рассчитывать, что при новом иранском президенте сближение двух стран ускорится, тоже не приходится. Несмотря на громкие заголовки о развитии российско-иранского сотрудничества, этот процесс сложно назвать стремительным даже в нынешних условиях.
Главной проблемой остается экономика. За первый военный 2022 год торговый оборот между Ираном и Россией вырос сразу на 20% — до рекордных $4,9 млрд. Казалось бы, следующий год должен был закрепить эту позитивную динамику, особенно после заявлений о соединении платежных систем двух стран. Однако результат оказался обратным: по итогам 2023 года торговый оборот упал почти на 20% — до $4 млрд.
В таких скачках нет ничего удивительного, если посмотреть на структуру российского экспорта в Иран. За последние годы она почти не изменилась — 80% составляют зерновые. Спад 2023 года был вызван тем, что Иран просто сократил закупки российской пшеницы, — и оборот сразу упал почти на $1 млрд. А вот новые российские товары и услуги в массе своей на иранский рынок почти не выходят, несмотря на беспрецедентное сближение двух столиц.
Проблемы, которые мешают российскому бизнесу, те же, что и прежде: отсутствие эффективных механизмов расчетов и логистика. Банковские системы формально интегрированы, но в реальности нормального сервиса для денежных переводов так и не появилось — существующие варианты берут неприемлемо высокую комиссию. Решение логистических вопросов также движется медленно.
С точки зрения иранского импорта в Россию ситуация выглядит несколько лучше — в том же 2023 году Иран нарастил поставки в РФ на 16%, до $1,29 млрд. Меняется и структура иранского импорта: доля сельского хозяйства снижается, уже почти половину составляют промышленные товары (химия, строительные материалы, запчасти). Иными словами, новые иранские товары выходят на российский рынок, а торговый баланс становится более сбалансированным за счет увеличения доли Ирана.
Вероятно, эта тенденция сохранится и после вступления в силу соглашения о постоянной зоне свободной торговли между Ираном и ЕАЭС. Новые правила торговли позволяют сильно снизить пошлины на товары, которые обе страны экспортируют, что скорее на руку Ирану. Так что пока от нового состояния двусторонних отношений больше выигрывают иранские производители.
Свадебный Иран
Крупные межгосударственные соглашения России и Ирана часто создают много информационного шума, но далеко не всегда оказываются столь же эффективными на практике. Многомиллиардные инвестиции «Газпрома» в Иран пока остаются ярким заголовком без существенного содержания. С железной дорогой Решт — Астара все тоже движется неторопливо, строительство до сих пор не запущено.
Исключением остается разве что военная сфера. Здесь Иран поставляет России изрядное количество дронов и другой продукции: снаряды, патроны, бронежилеты, противотанковые управляемые ракеты. Россия наладила сборку иранских беспилотников у себя в «Алабуге». Правда, реальные объемы этого наиболее показательного результата сближения двух стран неизвестны — информация о торговом обороте, которую озвучивают две страны, не включает военную продукцию. Так что речь здесь может идти как о паре миллионов долларов, так и о паре миллиардов.
Впрочем, Иран за эти два года начал выполнять для Москвы еще одну важную функцию — роль свадебного генерала. На международных форумах и прочих мероприятиях в России, куда раньше съезжались гости со всего мира, иранцы теперь почетные гости, доказывающие глобальный статус происходящего. С Тегераном подписывают соглашения российские университеты, туда же отправляют официальные миссии чиновников и бизнесменов. Исламская Республика наряду с Китаем подается как символ провалившихся попыток изолировать Россию.
Для этой символической роли Иран хорошо подходит вне зависимости от того, кто занимает кресло президента. Общий антизападный вектор Тегерана сохранится в обозримой перспективе в любом случае. А это значит, что и в одной лодке две страны останутся. Правда, также сохранятся и многочисленные проблемы с реальным исполнением тех масштабных инициатив, которые шумят в СМИ, но весьма неторопливо воплощаются в жизнь. Тут значение имеют не столько личности лидеров двух стран, сколько их бюрократические культуры, объективные экономические ограничения и множество мелких деталей. Все это никуда не денется, даже если следующим президентом Ирана будет убежденный русофил.
Общий вектор последовательного, пусть и медленного ирано-российского сближения сейчас выглядит настолько основательно, что даже при большой фантазии сложно придумать, как перестановки в иранском руководстве могут повлиять на это сотрудничество. Дуэт Москвы и Тегерана все больше напоминает сообщество одной судьбы с общими травмами от разочарования в Западе и схожей идентичностью государств — ревизионистов мировых устоев. Их сотрудничество предопределено, даже если они друг на друга непохожи, а местами и относятся друг к другу без особой симпатии. И тут даже внезапная гибель президента Исламской Республики оказывается событием далеко не того масштаба, чтобы переломить эту предрешенность.
Если вы хотите поделиться материалом с пользователем, находящимся на территории России, используйте эту ссылку — она откроется без VPN.
