Российско-германские отношения опираются на сложное наследие войн, разделов и экономической взаимозависимости. Разделение Германии на ФРГ и ГДР в годы холодной войны закрепило у немцев представление о том, что стабильные отношения с Россией жизненно важны для их страны. Этот подход по-прежнему влияет на немецкую политику и осложняет стратегический разворот, которого добивается новый канцлер Германии, глава Христианско-демократического союза (ХДС) Фридрих Мерц.
Во время первой поездки в Вашингтон в роли канцлера он призвал США подтвердить приверженность трансатлантическому союзу. Это только усилило ожидания, что Германия возьмет на себя ведущую роль в защите Европы от российской агрессии. Однако помешать этому могут глубокие разногласия внутри самой Германии, тесные рамки коалиционного соглашения и стремительно меняющиеся геополитические реалии.
Исторические ограничения
Как и предыдущее правительство во главе с социал-демократом Олафом Шольцем, коалиционный кабинет Мерца не может не уделять особое внимание российскому фактору. Возрождение немецкой оборонной промышленности, создание потенциала сдерживания, отношения с партнерами по ЕС, обеспечение энергопоставок, планирование будущего немецкой экономики — везде Россия играет важную роль.
Ситуацию осложняет то, что новую политику в отношении Москвы приходится выстраивать в условиях, когда США сокращают обязательства по защите Европы и ведут торговую войну с ЕС, а в самом Евросоюзе и НАТО обостряется соперничество как между отдельными политическими лидерами, так и между государствами. Дополнительно ситуацию усложняет то, что Украина пока не может победить в войне и требует все большей поддержки — а ее в Германии готовы оказывать не все.
Входящая в правящую коалицию Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), для которой всегда был характерен пацифизм, чутко реагирует на эти общественные настроения. Ее подход к России восходит к «восточной политике» (Ostpolitik) первого социал-демократического канцлера (1969–1974) Вилли Брандта, который добивался разрядки в отношениях с СССР за счет расширения экономических связей. Хотя отношения с Москвой при разных правительствах СДПГ и ХДС складывались по-разному, эта установка в целом сохранялась. И впоследствии СДПГ рассматривала мирное объединение Германии как подтверждение правильности «восточной политики» Брандта.
То, что своим объединением Германия во многом обязана доброй воле Кремля, породило у немцев ощущение, что будущее их страны зависит от благосклонности России. Утвердилось представление о том, что для сохранения суверенитета и обеспечения собственной безопасности Германия должна поддерживать если не дружеские, то хотя бы нейтральные отношения с обеими сверхдержавами времен холодной войны — и особенно с Москвой, которая воспринимается как более вероятный агрессор. Эти установки продолжали определять немецкую политику и после прихода к власти в России Владимир Путина.
Канцлеры Герхард Шредер (1998–2005; СДПГ) и Ангела Меркель (2005–2021; ХДС) придерживались пусть и не одинаковых, но близких подходов к России. В основе лежали представления о том, что Германия экономически зависит от Москвы, а политикам стоит воздерживаться от резких шагов, которые могли бы ее разозлить. После начала полномасштабного вторжения России в Украину коалиция Шольца объявила Zeitenwende (пересмотр внешней и оборонной политики) — отказалась от «Северного потока — 2» и начала поставлять оружие Украине. Но вскоре привычная модель отношений опять дала о себе знать.
Особенно трудно отказываться от прошлого наследия оказалось социал-демократам. Они часто вступали в конфликты с партнерами по коалиции по вопросам санкций и поставок оружия. Такая непоследовательность способствовала падению правительства Шольца и сокрушительному поражению социал-демократов на досрочных выборах 2025 года. Но и сегодня наследие Брандта, Шредера и Меркель, стремившихся к дружеским отношениям с Россией, мешает Мерцу решительно порвать с прошлым.
Вокруг Украины
В соглашении о формировании новой правящей коалиции Германии были изложены амбициозные планы по всесторонней поддержке Украины — и военной, и гуманитарной, и политической. Берлин намерен предоставить Киеву эффективные средства защиты от российской агрессии и помочь добиться «реального и прочного мира» на переговорах с позиции силы и равного статуса. Германия стремится предоставить Украине гарантии безопасности — как в военном, так и в политическом плане — и участвовать в ее послевоенном восстановлении.
Новое немецкое правительство также намерено строго соблюдать антироссийские санкции и поддерживает планы ЕС ввести пошлины на импорт удобрений из РФ и Беларуси. Кроме того, оно планирует вместе с европейскими партнерами найти способы эффективно использовать замороженные российские активы для дальнейшего финансирования военной и экономической помощи Украине.
Также кабинет Мерца поддерживает вступление Украины в НАТО и выступает за создание специального трибунала для наказания виновных в военных преступлениях. А вступление Украины в ЕС рассматривается как важная и взаимовыгодная цель. Показательно, что в коалиционном соглашении Украина упомянута 17 раз, а Россия — всего три. То есть для нового правительства Германии именно отношения с Украиной должны определять то, как будет выстраиваться взаимодействие с Россией, а не наоборот.
Коалиционное соглашение также предполагает существенные изменения в той части немецкой бюрократической системы, которая связана с политикой безопасности. Например, при ведомстве федерального канцлера планируется создать Совет национальной безопасности. Скорее всего, структуру возглавит новый советник канцлера по нацбезопасности. Кроме того, впервые с 1996 года канцлером и министром иностранных дел стали выходцы из одной партии — и это значительно упростит проведение согласованной внешней политики.
На посту министра обороны Мерц оставил Бориса Писториуса из СДПГ, убежденного сторонника политики сдерживания. А в МИД он назначил трех новых заместителей министра, специалистов по России и НАТО. Таким образом, в сравнении с Шольцем у Мерца больше институциональных и политических рычагов для контроля определения внешней политики. Это отражает возросшую роль внешнеполитических вопросов в повестке правительства, хотя пока сложно сказать, приведет ли это к каким-то практическим результатам.
Мерц — уроженец Западной Германии, консерватор и сторонник крепких трансатлантических связей — никогда не поддерживал экономическую нормализацию и углубление энергетических отношений с Россией, характерные для эпохи Меркель. После февраля 2022 года он стал продвигать жесткий курс в отношении Москвы, критиковал Шольца за нежелание брать на себя лидерство в ЕС и обещал разрешить поставки Украине новых вооружений, включая дальнобойные крылатые ракеты Taurus. Мерц воспринимал войну как решающую битву за западную демократию.
Однако после вступления в должность канцлера он столкнулся с серьезными внутриполитическими ограничениями. Под давлением осторожных партнеров из СДПГ Мерц быстро отказался от идеи предоставить Украине дальнобойные ракеты. Когда в конце мая он заявил о намерении снять ограничения по дальности применения таких вооружений, против этого выступили влиятельные социал-демократы — те, кто критиковал планы предоставления Украине тяжелых вооружений еще во времена Шольца.
В одном из первых выступлений в роли канцлера Мерц заявил, что Германия станет страной с «самой сильной армией в Европе» — это должно восстановить доверие к трансатлантическому партнерству и стать инструментом сдерживания России. Для этого он предлагает увеличить оборонные расходы до 5% ВВП. Но и эту инициативу подвергают сомнению многие политики из СДПГ.
Такие разногласия выявляют две проблемы. Во-первых, СДПГ по-прежнему склонна к политике умиротворения Москвы. Во-вторых, нет уверенности, что социал-демократы станут надежными партнерами в реализации планов Мерца, касающихся обороны и сдерживания России. Еще больше дело осложняет непоследовательность самого канцлера. Например, он явно не счел нужным известить заранее партнеров по коалиции о решении снять ограничения по дальности для передаваемых Украине вооружений. Это показывает, что новый канцлер не чужд спонтанных и несогласованных действий, которые отталкивают потенциальных союзников.
Речь идет не только о СДПГ. В рядах собственной партии Мерцу приходится иметь дело с восточногерманскими политиками, выступающими за возвращение к линии Меркель в отношении России. Например, премьер-министр Саксонии Михаэль Кречмер (ХДС) открыто призывает возобновить закупки российского газа и ввести в эксплуатацию «Северные потоки». На коалиционных переговорах с СДПГ весной он даже поднимал вопрос о смягчении санкций против РФ.
Причина понятна: давление со стороны крайне правой «Альтернативы для Германии» (АдГ), требующей прекращения военной помощи Украине. На местных выборах в Саксонии осенью 2024 года ХДС опередила АдГ всего на 2%. Кречмер все сильнее зависит от позиции крайне правых и вынужден подстраиваться, чтобы не допустить дальнейшего оттока избирателей. Эти внутренние разногласия в ХДС, безусловно, повлияли на решение Мерца отложить выполнение обещания по ракетам Taurus, ведь их передача потребовала бы активной подготовки украинских военных силами бундесвера.
Саксония — специфический случай, но ситуация там отражает общее изменение общественных настроений во всей Германии: большинство немцев не поддерживает политику Мерца в отношении России и Украины. По последним опросам, лишь четверть респондентов выступают за передачу Taurus Киеву. Ответы на вопрос о продолжении поставок оружия и/или финансовой помощи Киеву показывают усталость от войны: весной 2022 года «за» выступало 65% населения Германии, в феврале 2025-го — около половины.
Такой настрой немецкого общества помогает лучше понять, откуда возникла идея, что Германия будет финансировать производство дальнобойного оружия в Украине. Такое предложение озвучил Мерц в ходе майского визита Владимира Зеленского в Берлин. Это одновременно и конкретная поддержка Киева, и стратегический обходной маневр: отказавшись от острых дискуссий о поставках Taurus, канцлер предложил реальную помощь, не провоцируя внутринемецкий конфликт и не нарушая хрупкий баланс в коалиции.
Европа смотрит на Берлин
Тем временем на международном уровне дополнительное давление на Мерца оказывает затеянный Трампом пересмотр американской внешней политики: фактически он подталкивает новую правящую коалицию Германии к роли европейского лидера, хотя в полной мере к ней не готовы ни социал-демократы, ни некоторые представители ХДС.
Первым шагом к лидерству в Европе могла бы стать поддержка выпуска совместных европейских оборонных облигаций, что позволило бы странам ЕС воспользоваться всеми преимуществами немецкого кредитного рейтинга AAA. До осени 2024 года Мерц был против, опасаясь обобществления долгов отдельных стран, но теперь он уклоняется от прямого ответа.
Тем временем Еврокомиссия признает, что добиться серьезного увеличения расходов на оборону сложно. Для решения этой задачи страны Балтии, Польша, Финляндия, Греция и даже обычно экономная Дания выступают за совместные заимствования ЕС на оборонные нужды. Поддержав инициативу, Мерц мог бы усилить собственные позиции.
Таким образом, вопрос не в том, хочет ли канцлер ФРГ возглавить Европу перед лицом российской агрессии, а в том, насколько эффективным он будет в роли такого лидера, учитывая непростое наследие Германии, коалиционные ограничения, а также меняющиеся геополитические и экономические реалии, связанные с Украиной.
В своем стремлении сменить вектор немецкой внешней политики — перестать приспосабливаться к российской угрозе и начать всерьез сдерживать Москву — Мерцу приходится бороться не только с внешними факторами, но и с внутренним сопротивлением со стороны колеблющейся СДПГ, расколотого ХДС и уставшего от войны немецкого общества. Добьется ли канцлер успеха — зависит в первую очередь от того, сможет ли он эффективно работать в условиях всех этих ограничений.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
