Политические часы Рамзана Кадырова синхронизируются со свадьбами его сыновей. Недавнее впечатляющее бракосочетание его младшего сына Адама затмило похожее торжество двухлетней давности — свадьбу его старшего сына Ахмата, едва отпраздновавшего 17-летие.
Тогда грозненская футбольная команда посвятила празднику свою победу в российской премьер-лиге, а официальный «Грозный-информ» сообщал, что еще ста парам, которым повезло заключить союз в один день с Ахматом, Рамзан Кадыров возместил свадебные расходы в размере 100 тысяч рублей каждой. Но главным подарком жениху стала личная встреча с Путиным.
Через год женился второй, тоже на тот момент 17-летний сын Рамзана Кадырова, Зелимхан. Свадьба прошла не так помпезно, но закрепилась —накануне жениха пригласил на личную встречу президент России.
Сейчас предсвадебное напутствие Путин дал третьему сыну, Адаму, тоже 17-летнему. Тот уже занял ряд ключевых постов в Чечне, включая руководство личной охраной своего отца — позицию, с которой когда-то начал свое восхождение сам Рамзан.
Однако на этот раз в свадьбе очередного сына Кадырова было и кое-что по-настоящему значимое. Торжество официально обрело всероссийский масштаб, а среди гостей значились иностранные гости, послы и даже министры федерального правительства.
Чечня в аренду. Пожизненно
«Говорить только с Путиным!» — это политическое кредо Ахмат Кадыров завещал сыну Рамзану, и на долгие годы оно легло в основу симбиоза Кремля и Грозного и негласного контракта самого Кадырова. Понимание, поддержку и настоящую заинтересованность он мог найти только в одном кабинете большой страны — в самом главном. Только там сполна осознавали риски возможного чеченского форс-мажора.
Для остальных Кадыров оставался если не противником и конкурентом, то как минимум вызовом нормальности, как бы по-разному ни понимали ее силовики, экономический блок, региональные власти, военкоры и так далее. И вдруг среди гостей на свадьбе Адама Кадырова — бомонд если не первой величины, то из тех, кто на слуху и на экране: вице-премьеры, губернаторы, даже глава ЛДПР.
На самом деле это не признание преемника, каковым точно так же вчера считали его старшего брата, и даже не изменение логики отношения к Кадырову, а ее эволюционное развитие. Избавить 20 лет назад Кремль от чеченской проблемы можно было только одним способом: превратить ее для него в черный ящик. Выстроить модель, где Кремль смог бы отдать Чечню в пожизненную аренду за удовольствие ничего о ней больше не знать. И удалось это только Рамзану Кадырову.
Так сложилась зона кадыровского всевластия, условная «Большая Чечня», то есть географическая Чечня, расширенная до политической с несколькими экстерриториальными составляющими. Это прежде всего ислам — его Кадырову позволено защищать от Волгограда, где Никита Журавель сжег Коран, до Мьянмы, где надо спасать народ рохинджа. Это дружба с арабским Востоком, успешно сочетающая политические амбиции с личным бизнесом. Это чеченцы за пределами Чечни, которые попали под защиту Кадырова по определенным им самим причинам. Это, наконец, Украина, где он воюет не за сам русский мир, а за чеченское счастье к нему принадлежать.
Ни на что другое федеральное Кадыров не претендует, и это тоже часть формулы. Со временем угасли даже его амбиции в отношении соседних территорий Северного Кавказа, где поначалу он видел себя лидером.
Операция «Ложный преемник»
В отношениях с Кадыровым Москва защищает не столько ужасы, творимые чеченской властью, сколько свою возможность не обращать на них внимание. Именно в этом жанре Кремль ответил тем, кто интересовался: нормально ли сгонять жителей Ачхой-Мартана на площадь посмотреть на труп юноши, напавшего на пост ДПС? Может быть, и ненормально, но важно не это. Важно право Кадырова самому устанавливать, какое тысячелетье в Чечне на дворе.
При этом Кадыров может явить это молчаливое согласие Москвы как демонстрацию ее поддержки, самое важное подтверждение его силы для союзников и тщетности надежд для оппонентов. И чем экстравагантнее начинание, тем эффективнее такая демонстрация — идет ли речь о многоженстве, о жестокости деспотии, притворяющейся восточной, или о регулировании музыкальной частоты, соответствующей национальной чеченской традиции (этот кадыровский указ оставил за рамками допустимых ритмов даже гимн Чечни).
В этом же ключе следует рассматривать и нарочито вызывающую кадровую систему Чечни. Как ни соблазнительно принять высокие посты юных сыновей за пролог к операции «Преемник», речь скорее лишь об очередном подтверждении исключительных отношений с Москвой, которые есть только у Кадырова и ни у кого больше.
Тем более что разговоры о фатальных медицинских перспективах Рамзана обостряются при каждой свадьбе его сыновей, но остаются не более чем разговорами. За грузностью чеченского лидера и его исчезновениями из эфира следят как минимум последние пять лет, но ничего судьбоносного так и не случилось.
В Чечне, где социальная дистанция коротка, каждый каждому родственник, коллега или одноклассник, подобные секреты не утаить даже иерарху. Более или менее достоверно известно, что пациент действительно нуждается в гемодиализе. Называют даже больницы в Москве, у соответствующих корпусов которых был замечен его кортеж.
Но обилие слухов компенсируется полным отсутствием конкретики — выписок, анализов, хотя бы утечек от медперсонала. Здесь все каналы информации надежно защищены, в том числе той же краткостью социальной дистанции и страхом, которым пронизан ближний круг правителя.
Поэтому самые неумолимые прогнозы пока оказываются таким же троллингом, что и регулярные обращения Кадырова с просьбой об отставке и его философические этюды о бренности жизни. И поводом для очередного вотума доверия, которым регулярно отвечает Кремль.
Клан «Б»
Конечно, Москву не может не заботить вопрос, что будет с Чечней после Кадырова. Но судя по всему, пока он стоит не настолько остро, чтобы искать ответ немедленно. Москва лишь обозначает свой интерес к будущему кастингу, но без особой страсти.
Во-первых, пока это часть все того же черного ящика, где все решает сам Кадыров. А во-вторых, фаворитов у нее нет — в лучшем случае есть люди, которых она точно не хотела бы видеть во главе Чечни.
По слухам, из списка возможных претендентов удален Адам Делимханов, двоюродный брат Кадырова. Также вроде бы остановился рост политических акций Апти Алаудинова, сделавшего в окружении Кадырова самую впечатляющую федеральную карьеру.
Сами по себе эти слухи — скорее сумма сознательных утечек, компромата и самопиара. Но они интересны другим: в их циркуляцию все активнее включаются федеральные участники, и это все четче ощущают в самом Грозном.
Завещанный Рамзану отцом постулат об эксклюзивности, основанный на том, что кругом враги, трансформируется. За два десятка лет, которые Кадыров у власти, изменились принципы формирования чеченской элиты. Это больше не сходняк вчерашних атаманов, каковой эта элита была поначалу.
Тогда она и не могла быть другой, потому что у пришедших к власти Кадыровых не было своего клана. Принимая власть от Москвы, они опирались на преторианскую гвардию, братьев Ямадаевых, получивших в межвоенной вольнице конца 90-х контроль над родным Гудермесом. Конечно, они, как и Кадыровы, принадлежали к крупнейшему тейпу Беной, и это, может быть, отчасти их сближало, но решающим не было. Во всяком случае, это не спасло их от последующего истребления Кадыровым — опять же с согласия федерального центра.
Однако время берет свое. Чеченская элита самовоспроизводится, пусть и весьма своеобразно. Столь пристальное внимание к свадьбам тоже показательно. Невесты доподлинно не установлены, но в соответствии с дозированными утечками — это представительницы родов, связанных с Кадыровым не столько старыми политическими связями, сколько новым бизнес-статусом.
Все следят за миграцией детей и родственников Кадырова во власть, но куда меньше внимания достается не менее массовому приходу в нее новообретенных зятьев и родни с их стороны. Вместе они образуют ту сетевую структуру, которая и исполняет функции клана.
Конечно, стопроцентного доверия по-прежнему не может быть никому, но к этим людям Кадыров явно испытывает его больше, чем к былым соратникам, с которыми его не связывает ничего, кроме былой боевой славы. А этого сейчас уже явно недостаточно, особенно когда некоторые из них, как Алаудинов, благодаря карьерным успехам оказываются перед искушением двойной лояльностью.
Старые и новые родственники чеченского лидера уже не вызывают былой идиосинкразии в федеральной элите и сами заинтересованы в связях с ней. Тем более что чеченский бизнес, использовав федеральные вливания в Чечню и дотации Кадырова за лояльность как конкурентное преимущество, занял прочные позиции в федеральных бизнес-структурах. Чеченский ящик остается черным, но системы коммуникации налаживаются взаимовыгодным образом, хотя и с оглядкой — так обновляется формула отношений.
Кадыров по-прежнему гарантирует Москве возможность не беспокоиться, но готов обсуждать варианты будущего консенсуса, если вопрос о наследнике действительно станет актуальным. При этом выбор преемника уже не грозит стать таким взрывоопасным, как раньше, когда его определяли в основном люди с оружием.
Такова новая нормальность в отношениях Кремля с Грозным. А символом этой взаимной адаптации должен был стать десант федеральных чиновников на свадьбе третьего сына Кадырова.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
