Кремль, похоже, определился с тем, кто займет пост председателя Верховного суда, ставший вакантным после смерти 22 июля Ирины Подносовой. Единственным кандидатом, подавшим заявление на эту позицию, оказался генеральный прокурор Игорь Краснов. На днях ему даже присвоили звание заслуженного юриста РФ, что освобождает от необходимости сдавать квалификационный экзамен. Хотя генпрокурор его все равно сдал, и сдал на отлично — как отмечается, для «дополнительной легитимации будущего назначения».
Как это часто бывает, когда дело касается ключевых должностей, выдвижение Краснова на главный пост в российской судебной системе было неожиданным и непредсказанным. Всего несколько дней назад самым вероятным кандидатом в верховные судьи считался глава Следственного комитета Александр Бастрыкин. Но в итоге старому товарищу российского президента пришлось пропустить вперед молодого генпрокурора, что хорошо показывает новые приоритеты и в кадровой политике Кремля, и в работе судебной системы РФ.
Хороший следователь
История будущего председателя Верховного суда — пример фантастически успешной карьеры, построенной почти исключительно при Путине и по всем правилам путинской системы власти. То есть без непотического чит-кода (о влиятельных покровителях Краснова ничего не известно), но с элементами фаворитизма (генпрокурор, судя по всему, симпатичен самому Путину).
Работать следователем в районной прокуратуре Краснов начал еще в 1997 году, учась на юридическом факультете в Архангельске. «Это были лихие 90-е годы, и у меня, как и у других следователей, иногда одновременно в производстве находилось до 16 уголовных дел, в том числе связанных с заказными убийствами и бандитизмом», — вспоминал он.
В 2005 году его командировали из Архангельска в Москву — в следственную группу, которая вела нашумевшее дело о покушении на Анатолия Чубайса. Краснов показал себя толковым следователем, и в 2006 году его позвали в центральный аппарат Генеральной прокуратуры — уже на постоянную работу.
Примерно в то же время внутри ведомства возник Следственный комитет. Эта структура, возглавляемая давним знакомым Путина по Петербургу Александром Бастрыкиным, тут же вступила в аппаратную конкуренцию со своей материнской организацией — Генпрокуратурой, — а спустя несколько лет отделилась от нее.
Адвокат Евгений Смирнов так описывает репутацию Краснова в юридическом сообществе: «Видно, что он был действительно хорошим следователем, потому что пройти за десять лет путь от студента до следователя по особо важным делам в центральном аппарате в Москве — это очень хорошая карьера. <...> И потом мы видим, что все — хоть и громкие, но сложные — дела вешались на него. Это опять же говорит о том, что он хороший следователь. Он хороший винтик этой системы. <...> Он не лез в те направления, которые могут навредить начальству или политическому руководству страны. <...> Умный следователь, но еще лучший исполнитель задач, которые перед ним ставятся».
Участие в бюрократическом стартапе, то есть Следственном комитете, открыло перед Красновым дополнительные карьерные возможности. К 2016 году он был уже заместителем Бастрыкина в СК, успевшим поработать над такими громкими делами, как убийство Маркелова и Бабуровой, коррупция при строительстве космодрома «Восточный» и убийство Бориса Немцова. А также — над абсурдистским расследованием расстрела семьи последнего российского императора в 1918 году (это дело инициировал лично Бастрыкин).
Поворотным моментом в карьере Краснова, судя по всему, стало расследование убийства Бориса Немцова. Именно тогда он смог показать уже напрямую Владимиру Путину свое умение быть не только «умным следователем, но еще лучшим исполнителем». По итогам расследования, о ходе которого он, по всей видимости, докладывал лично президенту, Краснов передал в суд материалы только на исполнителей убийства, но не на его организаторов и заказчиков. Это, судя по всему, полностью устроило Кремль — за время следствия Краснов получил очередное повышение по службе.
Позже будущий генпрокурор так отвечал на неудобный вопрос «Коммерсанта» о том, почему следствие не задержало Руслана Геремеева — предполагаемого организатора убийства, тесно связанного с главой Чечни Рамзаном Кадыровым: «Какого-либо процессуального статуса по делу Руслан Геремеев не имеет. Однако он скрылся сразу же после убийства Бориса Немцова, и его местонахождение до сих пор неизвестно».
Злой прокурор
В 2020 году Путин назначил Краснова генеральным прокурором вместо Юрия Чайки — аппаратного тяжеловеса и героя расследований ФБК о коррупции. В отличие от предшественника за пять лет на посту Краснов не сформировал собственный заметный коррупционный клан. При этом он был бесперебойным проводником кремлевской политики — и это касается не только политических репрессий.
Пожалуй, самой яркой тенденцией в работе Генпрокуратуры под руководством Краснова стало активное участие ведомства в массовом изъятии крупной собственности в пользу государства, которое началось после российского вторжения в Украину в феврале 2022 года.
Весной 2025 года Краснов докладывал на расширенном заседании коллегии Генпрокуратуры, проходившей в присутствии Владимира Путина, что с подачи прокуратуры «всего через суд обращено в пользу государства имущество стоимостью почти 2,4 триллиона рублей». Тогда же он перечислил, на каких основаниях «возвращались государству» стратегические предприятия: вывод прибыли в недружественные юрисдикции, нарушение социальных обязательств перед трудовыми коллективами, неполная уплата налогов, недостаточные инвестиции в инфраструктуру.
В действительности список претензий в исках прокуратуры к крупным собственникам еще шире. Он включает экстремизм (в том числе обвинения собственников в приверженности «радикальной политике украинских властей» и финансировании ВСУ), обвинения в коррупции и нарушении правил приватизации (даже если она проводилась еще в начале 1990-х), а также влияние иностранных лиц из недружественных стран, включая контроль со стороны иностранцев над стратегической сферой (так было в случае с национализацией аэропорта «Домодедово»).
В интервью РБК в 2024 году Краснов объяснил свое понимание права на частную собственность следующим образом: «Иски предъявляются лишь в тех случаях, когда ответчики нанесли прямой ущерб безопасности страны и национальным интересам». В выступлении перед прокурорами и в присутствии Путина в 2025-м Краснов был еще прямолинейней, призывая: «Не допускайте использования частных предприятий вопреки государственным интересам».
Агент Краснов
За несколько дней до операции, целью которой стало назначение Краснова председателем Верховного суда, в качестве отвлекающего маневра появилась публикация, что эту должность (вероятно) займет глава Следственного комитета Александр Бастрыкин. Срок его полномочий в СК истекал (Путин продлил его еще на год 26 августа, уже после выдвижения генпрокурора). Другим претендентом на пост председателя суда еще с 2013 года (когда началось объединение Высшего арбитражного и Верховного судов) считался Дмитрий Медведев.
Оба — юристы по образованию, выпускники того же, что и Путин, Ленинградского университета. Оба — старинные знакомые главы государства. И оба доказали ему свою преданность. Один — на посту подменного президента страны, второй — в качестве главы пусть и не самого влиятельного (а точнее, самого невлиятельного), но все-таки силового ведомства.
Однако у обоих, как представляется, есть один и тот же дисквалифицирующий признак. И Медведев, и Бастрыкин слишком активны в медиа: один непрестанно пишет инвективы в соцсетях, другой откликается на любой медийный повод обещанием провести очередную следственную проверку. В российской автократии такого рода публичность является едва ли не единственным средством напомнить о себе руководителю — особенно если личная коммуникация с ним нарушена. Но одновременно вызывает подозрения.
Во-первых, Путин избегает назначать на значимые посты ярких «политических» (то есть сколько-нибудь публичных) персонажей. А судебная система хоть и была поставлена под контроль еще в первой половине 2000-х, все равно остается важной частью государственного аппарата.
Во-вторых, Путину, видимо, в принципе близок именно такой тип назначенца — обязанного своим возвышением лично ему, Путину, но прошедшего испытание властной иерархией; не слишком публичного и даже просто не харизматичного; при этом исполнительного, однако хорошо понимающего нужды руководства. А еще — не развязного, внешне аккуратного, не слишком заметного.
В вышедшей еще в 2000 году книге «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным» Михаил Фролов, преподаватель разведшколы, где учился Путин, хвалил своего бывшего курсанта. Причем как по делу (за учебу «ровно, без сбоев», отсутствие «казусов» и поводов «усомниться в честности»), так и за умение соблюдать внешние приличия. «Товарищ Платов» (это псевдоним Путина в разведшколе), говорил Фролов, даже в жару являлся на доклад к нему, преподавателю, в костюме-тройке, когда остальные курсанты позволяли себе рубашки с короткими рукавами.
За годы своего долгого правления Путин не раз демонстрировал, что он не доверяет людям, которые увлекаются публичной политикой и при этом занимают значимые посты. В терминологии раннего путинизма: касьяновым он предпочитает фрадковых. В нынешней терминологии: своего молчаливого агента Краснова — нарочито приметным персонажам вроде Медведева или Бастрыкина.
Идеальный судья
Чисто внешне назначение прокурора (то есть человека в погонах) Краснова в Верховный суд предвещает еще большее наведение дисциплины и усиление контроля над судебной системой, подтверждение ее подчиненности по отношению к обвинению и исполнительной власти в целом.
Однако в адвокатском сообществе говорят, что никаких дополнительных сигналов для этого уже давно не требуется: суды в России и так два десятилетия находятся в подчиненном положении. Эта система отношений давно сложилась и самими судьями не оспаривается. Такой порядок сформировался при Вячеславе Лебедеве (который был председателем 35 лет, до своей смерти весной 2024-го), не изменился за год с небольшим председательства Подносовой (она умерла летом 2025-го) и вряд ли поменяется при Краснове.
Судебная система в целом и конкретно сам Верховный суд, вне зависимости от того, кто является его председателем, реализует политику Кремля. Это видно по самым одиозным примерам — объявлению экстремистским «международного движения ЛГБТ», приостановке запрета на деятельность «Талибана», запрету (с одновременным объявлением экстремистским) «международного движения сатанизма».
Тем не менее одно важное отличие нового председателя от предшественницы все-таки есть. Ирина Подносова выступала за декриминализацию экономических преступлений и, судя по утечкам, пыталась добиться соблюдения хоть какой-то законности в разрастающемся процессе конфискаций. Вряд ли этого стоит ждать от Игоря Краснова, который только что с гордостью отчитывался перед Владимиром Путиным об изъятии у собственников активов на триллионы рублей.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
.jpg)
