С началом войны в Украине российско-китайские саммиты похожи один на другой. А еще они похожи на айсберг, у которого есть доступная внешнему наблюдателю надводная часть и есть подводная — куда более обширная, но скрытая. Четырехдневный визит Владимира Путина в КНР, завершившийся третьего сентября, не стал исключением.
За три с половиной года полномасштабной войны Китай превратился в главный источник поддержки российской экономики и военной машины, без которого непонятно, как дальше жить, если не жить, как в СССР. Но многим в России беспрецедентная зависимость от Китая до сих пор кажется не более чем военной чрезвычайщиной, которую можно будет открутить обратно до приемлемых значений после окончания войны и хоть какого-то замирения с Западом.
Вот только замириться с Западом на условиях Путина в ближайшие годы вряд ли получится — даже если война в Украине остановится. Так что все более безальтернативная и перекошенная в пользу Пекина привязка к Китаю может оказаться жизненной необходимостью Кремля на гораздо более долгую перспективу, чем видится сейчас. И привязка эта может быть куда жестче, чем официально ненавидимая сейчас былая зависимость от Запада.
Ракеты и панты
В продемонстрированной миру части второго за год саммита Путина и Си все было предсказуемо и знакомо. В Китае высадился десант высших чиновников (12 из 32 членов правительства), капитанов госкомпаний и олигархов. Среди десятков подписанных документов уже сложились кочующие от саммита к саммиту смысловые блоки — причем часто новые соглашения становятся дополнениями к подписанным лишь недавно.
Например, неизменные меморандумы о сотрудничестве между органами госпропаганды — на сей раз их было семь из 22 подписанных в Пекине документов, а во время майского визита Си в Москву — шесть из 28. Соглашения о санитарных требованиях к поставляемой из России в Китай сельхозпродукции: в мае 2024 года это были топинамбур и говядина, в мае этого года — манка и ржаная мука, на сей раз — живые северные олени и их панты. Блок соглашений о сотрудничестве между университетами (на сей раз три, в мае было восемь).
Нередкое украшение саммитов — очередной документ, подтверждающий интерес китайцев к газопроводу «Сила Сибири — 2», который вот-вот начнут строить, если только договорятся о цене. Подписали такое и на этот раз, а глава «Газпрома» Алексей Миллер даже придумал для этого новое название — «юридически обязывающий меморандум». Правда, снова без цены.
О подводной части айсберга судить куда сложнее, ее очертания угадываются смутно. Например, в переговорах вновь участвовали глава Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству (ФСВТС) Дмитрий Шугаев и глава «Ростеха» Сергей Чемезов.
Детали своего военно-технического сотрудничества Москва и Пекин официально не раскрывают уже много лет, и никаких документов на публику ФСВТС с китайцами давно не подписывает. Но верхушка российского ВПК регулярно попадает на встречи с Си, а промышленное оборудование и компоненты, которые используют российские оружейники, продолжают, несмотря на западные санкции, течь из Китая в Россию полноводной рекой, порой просачиваясь через третьи страны.
За первое полугодие РФ купила таких компонентов почти на $2 млрд. В обратную сторону текут российские военные технологии, в том числе тестируемые на полях украинской войны. Но какие конкретно и на каких условиях — неизвестно.
Другие неизменные участники переговоров с Китаем — глава ЦБ Эльвира Набиуллина, министр финансов Антон Силуанов, а также главы крупнейших госбанков страны Герман Греф, Андрей Костин и Игорь Шувалов. Механизмы финансовых расчетов между странами остаются одной из самых закрытых и деликатных тем в российско-китайских отношениях — из-за западных санкций.
Однако расчеты эти идут. Китайский юань прочно занял место самой торгуемой валюты на Московской бирже. Преимущественно в юане держит свои резервы Банк России. И даже подпавшие под западные санкции китайские банки (как, например, внесенные летом в черные списки ЕС сельскохозяйственные банки Суйфэньхэ и Хэйхэ) гоняют платежи российских контрагентов.
Видимая и невидимая части российско-китайских переговоров обеспечивают главное: Россия не просто экономически остается на плаву, но сохраняет способность вести широкомасштабную войну, которая уже четвертый год обходится в треть всех расходов бюджета — если не считать все прочие потери. С начала вторжения в Украину российско-китайская торговля выросла вдвое, до рекордных $245 млрд по итогам 2024 года, причем на Китай приходилось примерно 30% экспорта и 40% импорта.
В этом году торговля пока падает в абсолютных величинах, сократившись на 8,1% за первые семь месяцев. Экспорт из РФ снизился на 7,7%, до $69,6 млрд, — в основном из-за общемирового падения нефтяных цен. Импорт из Китая сократился на 8,5%, до $56,2 млрд, — это оборотная сторона недавних рекордов. Экономика России в этом году охлаждается, поэтому ввезенные в РФ в 2024-м и даже в 2023 году китайские товары не до конца распроданы — новости с примерами из разных секторов экономики, от бытовой техники до сложного промышленного оборудования, появляются в деловых СМИ каждую неделю.
Тем не менее доля Китая в российском товарообороте по итогам года может все равно увеличиться даже при падении абсолютных цифр. ЕС стремится избавиться от остатков импорта из РФ и перекрыть лазейки для сохраняющегося экспорта, а цены на нефть все не думают возвращаться к заложенным в бюджет РФ величинам, несмотря на войну на Ближнем Востоке.
Пекин получает все больший рычаг на любых переговорах с Москвой — он доминирует в структуре российского экспорта и импорта, стал безальтернативным поставщиком передовых гражданских и военных технологий, предоставляет доступ к главной валюте, позволяющей торговать со всем миром в обход недружественных доллара и евро.
Пока что китайцы почти не пользуются столь уязвимым положением своего младшего стратегического партнера. Российские бизнесмены жалуются, что китайцы — тяжелые переговорщики, но они пока не были замечены в совсем жестком выкручивании рук по жизненно важным для России вопросам.
Вопрос в том, будет ли Пекин сохранять такую позицию в будущем. И еще: будет ли зависимость от Китая для России выгоднее, чем была прежняя зависимость от Запада? Готов ли будет Пекин охотнее делиться своими технологиями и вкладываться в локализацию производства, чем это делали те же европейские компании? В этом плане будет интересно наблюдать за развитием российского автопрома в ближайшие 5–10 лет.
Потерянное время
История российско-китайских экономических связей последних десятилетий — это сказка о потерянном времени. Четверть века назад, когда Путин стал президентом, у России появился уникальный исторический шанс. Традиционные связи с Европой бурно развивались, обеспечивая приток в Россию сырьевой ренты, товаров, технологий и инвестиций. На Востоке китайская экономика росла двузначными темпами, все больше напоминая по структуре немецкую и нуждаясь в сырье.
В теории Россия могла сохранять выгодные отношения с Западом и одновременно ускоренно наращивать связи с Китаем, чтобы добиться равновесия в географии своей торговли и технологических партнерств. Быстро закрыв территориальный вопрос с КНР, что до сих пор остается одним из главных достижений Путина во внешней политике, Кремль так и не перешел к следующему шагу — конвертации политической дружбы в экономическое партнерство, которое бы дополняло традиционную торговлю с Европой, а не противопоставлялось бы ей.
За последние 20 лет прорывы в сближении с Китаем приходятся на периоды, когда у России портились отношения с Западом. Первый крупный нефтяной контракт с Пекином был заключен после экспроприации ЮКОСа — китайские банки поучаствовали в финансировании сделки, которой не хотел касаться Запад. Прямая нефтяная труба на китайский кредит была согласована в 2009-м как результат финансового кризиса — позднее Пекин конвертировал выданный «Роснефти» и «Транснефти» заем в дополнительную скидку на нефть.
Газопровод «Сила Сибири — 1» с Ковыктинского и Чаядинского месторождений обсуждали многие годы, но сделку подписали лишь в мае 2014-го, после аннексии Крыма и первой волны западных санкций. В результате Китай получил самый дешевый газ, который обходится ему выгоднее, чем наземные поставки из Туркмении. Ну а бурный рост торговли с Китаем трех последних лет — прямое следствие вторжения в Украину и западных санкций.
Вместо того чтобы дополнять и уравновешивать выгодную для России торговлю с ЕС, с 2022 года торговля с Китаем ее попросту замещает — причем суммарные объемы сжимаются. Москва нашла и другие рынки — например индийский. Но ни одна другая страна, кроме КНР, не может предоставить России сразу и огромный рынок, и удобную логистику через протяженную границу, и валюту для расчетов, и столь нужные воюющей подсанкционной стране технологии.
Зависимость России и Китая друг от друга, безусловно, взаимная. Пекину нужно сырье — тем более со скидками и по наземным маршрутам, неподконтрольным американскому флоту. Нужны и рынки сбыта, особенно для отраслей старого технологического уклада вроде производства автомобилей с бензиновыми двигателями. Но зависимость Китая от России куда меньше, чем в обратную сторону, — лишь 5% импорта и 3% экспорта, что куда легче заменить. Да, Россия для Китая — важный геополитический партнер в противостоянии с США, и за эту дружбу можно платить. Однако в благотворительности Пекин пока не уличен.
Вызванный войной разворот РФ к КНР пришелся на период, когда Пекин ускоренными темпами движется к декарбонизации своей экономики. Установка различных источников возобновляемой энергии, АЭС, ГЭС, новейших угольных электростанций, способных улавливать СО2, — все это позволяет Китаю прийти к 2030 году, когда планируется достичь пика выбросов, и без российского газа. Отсюда проволочки с «Силой Сибири — 2», которую Китай готов строить только на своих условиях — низкие цены и минимальный обязательный отбор газа в контракте (take or pay).
Китай хотел бы взять на себя обязательство покупать лишь 10–20 млрд кубометров в год по этой трубе, а остальные 30–40 млрд иметь как необязательную опцию — в зависимости от конъюнктуры рынка и как рычаг давления на других зарубежных поставщиков. Наземный маршрут в теории выглядит предпочтительнее уязвимого морского, но, как показывает судьба нефтепровода «Дружба», в современной войне с применением дронов трубопроводы тоже весьма уязвимы, а значит, и геополитическая премия выглядит переоцененной. В итоге если в соглашении о «Силе Сибири — 2» и появится цена, то она будет устраивать китайских потребителей куда больше, чем не имеющий альтернативных рынков «Газпром».
Китайский рынок не заменит России потерянный ею из-за войны газовый рынок ЕС: ни по объемам, ни по ценам, ни по возможности играть на противоречиях частных компаний, национальных столиц и Брюсселя. В Китае есть один игрок на рынке — Коммунистическая партия, управляющая всеми госкомпаниями ТЭКа, и при желании она охотно пользуется безвыходным положением своих зарубежных контрагентов. С Россией именно это и происходит.
До февраля 2022 года в частных разговорах российские чиновники отрицали, что зависимость от Китая когда-либо станет односторонней, и вспоминали, что то же самое говорили про зависимость России от Европы, но страна после аннексии Крыма смогла повернуться от ЕС к КНР, и ничего, живет и укрепляет суверенитет. На вопрос, к кому теперь сможет повернуться Россия, если Пекин начнет жестко навязывать свои условия, ответа пока нет.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
