Российское правительство внесло в Госдуму бюджетный пакет: поправки в закон текущего года, подробные планы доходов и расходов на следующую трехлетку и все сопутствующие документы. Громких сюрпризов не нашлось: власти попытаются прожить 2026 год, не увеличивая расходы казны, а самую большую статью — траты на оборону — даже слегка снизили впервые с начала войны.
Увы, это не признаки скорого мира между Россией и Украиной или краха российской экономики. Сводить концы с концами на четвертый год войны становится все труднее, и бюджет больше похож на компромисс милитаристов с экономистами. Первые получили свои 8% ВВП на оборону и безопасность, вторые — их оплату наименее инфляционным образом. А оплатят и то и другое граждане — им поднимут налоги.
Управляемая стагнация
Исходя из базового сценария прогноза социально-экономического развития, который ложится в основу бюджета, в России закрепляется режим низкого роста. Экономика остывает до 1% в 2025 году (после 4,3% в 2024-м) и плавно дрейфует к вялому росту в 1,3% в 2026-м при инфляции, замедляющейся примерно к 4% (после 6,8% на конец 2025-го).
Формально это «мягкая посадка», но ее цена — сжатие спроса. После трех лет бюджетного форсажа — около 10% ВВП в 2022–2024 годах — Минфин сокращает бюджетный импульс до 1,7–1,8% ВВП. Инвестиции при таком плане в 2026 году уходят в минус (сокращение на 0,5% против роста в 3% годом ранее). Это говорит о том, что процентные ставки останутся высокими и частный спрос фактически вытеснится государством.
Дефицит бюджета правительство планирует удержать на уровне 1,6% ВВП в 2026 году и сжимать до 1,2% ВВП далее, но опираясь не на рост, а на налоговое ужесточение и более активные заимствования. Все эти цифры основаны на прогнозе средней цены нефти Brent в $70 за баррель в 2025–2027 годах (раньше ожидали $72).
Минфин обещает придерживаться бюджетного правила. По нему базовая цена нефти снижается на $1 в год, постепенно сжимая долю нефтегазовых доходов в ВВП примерно до 3,5% в 2028 году, что выглядит довольно оптимистичным. Это уменьшает чувствительность бюджета к колебаниям цены на нефть, но усиливает его зависимость от ненефтегазовых поступлений.
Удельный вес военно-промышленного комплекса в экономике продолжает расти, становясь структурным фактором. После слабого роста в 2025 году (+1,5%) в 2026–2028 годах прогнозируется устойчивое ускорение — на 2,3% в 2026-м, 3,1% в 2027-м и 2,8% в 2028-м. Совокупно к 2028 году промышленность вырастет на 10% по сравнению с 2024 годом.
Даже при номинальном снижении строки «оборона» в бюджете производственный профиль экономики остается милитаризованным: промышленный прирост в 2026–2028 годах обеспечивается в основном секторами, где госзаказ и приоритет импортозамещения связаны с военными нуждами.
Растут электроника, электрооборудование, машины и оборудование, готовые металлические изделия. Потребительские отрасли и инфраструктура гражданского спроса растут слабее или стагнируют: автопром лишь к 2028 году отыгрывает провал и выходит к уровням 2024 года.
Ограничения, связанные с рынком труда, сохраняются — правительство не ждет роста безработицы выше 2,5%. В итоге экономика сохраняет макростабильность при низком росте, а увеличение выпуска все больше обеспечивается госзаказом.
Что с войной?
Номинальное сокращение оборонных расходов в 2026 году — это точно не признак того, что Кремль планирует закончить войну с Украиной. С 13,4 трлн рублей в текущем году траты бюджета в разделе национальная оборона снижаются до 12,6 трлн рублей в 2026-м (то есть 4,2%). Вместе с тем соседний раздел «Нацбезопасность и правоохранительная деятельность» растет с 3,46 трлн до 3,91 трлн рублей (на 13%).
В совокупности это даст минимальное (на 0,6%) снижение расходов на оборону и безопасность в 2026 году. Но уже с 2027 года расходы и на оборону, и на безопасность снова будут расти. Суммарно силовые траты остаются на уровне около 8% ВВП, то есть приоритет войны остается неизменным.
Внутри обоих силовых разделов основные увеличения идут в части зарплат и отчислений в резервы. Последнее дает возможность военным и силовикам более гибко распоряжаться деньгами уже внутри выделенного бюджета.
Затраты на закупки и капитальные вложения практически не растут. Это может указывать на смещение акцента с инвестиций (потому что новое оборудование в основном уже закуплено) на серийное производство и техническое обслуживание. Такой подход снижает кассовые выплаты из бюджета в конкретном году, но долгосрочные обязательства по контрактам остаются высокими — просто деньги будут потрачены позже.
Важно также учитывать структурную непрозрачность российских военных расходов. Доля засекреченных бюджетных статей — примерно 25%, хоть не все они военные.
Кроме того, значительная часть военного финансирования проходит по альтернативным каналам: региональные программы, кредиты предприятиям ВПК под госгарантии, авансы казначейства, закупки через госкорпорации. Часть затрат вообще перекладывается на бизнес и волонтеров. Формально эти расходы не классифицируются как оборонные, но де-факто идут на военные цели
Санкций не ждут
И базовый, и консервативный варианты бюджетного прогноза исходят из того, что санкционное давление на Россию не увеличится. В базовом сценарии внешняя среда сохраняет более-менее текущие очертания, в консервативном — усиливаются риски глобального финансового кризиса.
При этом в 2025 году все страны G7, кроме США, последовательно ужесточали санкции против России. Вашингтон только угрожал, полагая, что расширение ограничений отпугнет Путина от переговоров по Украине. В Кремле серьезно, но без иллюзий относятся к санкциям США, Великобритании и ЕС — первый рубильник самый мощный, а остальное давление можно перетерпеть.
Отсутствие намека на ухудшение санкций в прогнозе — интересный сигнал, который среди прочего показывает, что каналы адаптации экономики к ограничениям институционализированы: логистика, параллельный импорт, расчеты, страхование и теневой флот. Издержки этой адаптации уже встроены в цены и маржу: бюджет рассчитан при снижающейся цене нефти, в нем учтены скидки Китаю и Индии и узкая география экспорта.
Риск для таких расчетов правительства не столько в новых санкциях, сколько в ужесточении контроля за уже действующими. Как в части расширения ограничений на теневой флот, так и усиления режимов экспортного контроля, а также закрытия дыр в расчетах и логистике.
Оплатит население
Чиновники поспешили назвать новый бюджет сбалансированным и даже дезинфляционным. Минфин держится за нулевой первичный дефицит бюджета — состояние, когда базовые расходы покрыты доходами без учета выплат по долгу. Центробанку нужна низкая и предсказуемая инфляция. В условиях сокращающихся доходов и высоких расходов российское правительство, вопреки собственным обещаниям, решило поднять налоги.
С 2026 года ставка налога на добавленную стоимость (НДС) вырастет с 20% до 22%. Одновременно с 60 до 10 млн рублей в год снизится порог выручки, при превышении которого малый бизнес должен этот НДС платить вместо «упрощенки» (УСН). Фактически это означает повышение налогов для всего малого бизнеса. 10 млн рублей в год — это 800 тысяч рублей ($8500) в месяц: выручка магазина у дома, салона красоты, небольшой ИТ-компании.
Для Центробанка повышение налогов — приемлемая альтернатива росту заимствований, потому что эффект от нее дезинфляционный. НДС приводит к разовому скачку цен, но умеренному их росту в дальнейшем, потому что сокращается покупательная способность. Из-за того, что все подорожает, люди смогут позволить себе меньше и спрос снизится. В противном случае, по признанию Центробанка, пришлось бы поднимать прогноз ставки выше 12–13%.
Власти прямо говорят, что им удобнее оплатить военные расходы из кармана населения и бизнеса, — НДС платит вся экономика. Выпустить «военные облигации» или просто расширить внутренние заимствования дороже с точки зрения и процентных ставок (растут выплаты по долгу), и инфляции.
Бумажный тигр или неуязвимый медведь?
Дональд Трамп назвал Россию «бумажным тигром», указывая на экономические проблемы. Из Кремля поспешили ответить, что Россия неуязвимый медведь. Но на самом деле она — ни то, ни другое.
Для чиновников экономического блока текущая бюджетная конструкция — это почти победа. Экономика уперлась в структурные ограничения: некому работать, а мощности почти полностью загружены, включая военные. Предприятия ВПК расконсервировали резервы мобилизационных мощностей, построили где могли новые цеха, пропылесосили рынок труда. Без увеличения производительности труда расти дальше пока некуда.
Государство тратит ресурсы на производство вещей, чья судьба предрешена — они сгорают на поле боя. Это как если бы миллиарды шли на изготовление петард для единственного фейерверка: в момент запуска есть эффект занятости и спроса, но нет никакого долговременного результата. В этих условиях наращивать государственный спрос — только подогревать инфляцию.
Спустя три с половиной года войны власти стабилизируют расползающиеся из-за нее госфинансы не за счет роста экономики и открытия новых рынков, а за счет увеличения сборов. Бюджет держится на налоговом ужесточении — налоги и сборы для бизнеса и населения растут третий год подряд. Минфин открыто говорит, что именно тратами на войну обусловлен рост налогов.
Война и выравнивание госфинансов — теперь общее дело. Из марафонца на бюджетных стероидах Россия превращается в страну с низкой траекторией роста, умеренно высокой инфляцией, затяжными высокими ставками, фискальной консолидацией через повышение налогов и поддержанием силового ядра расходов — на фоне постепенного падения уровня жизни и стагнации частного сектора.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
