Недавно в Армении разразился очередной мини-скандал: с 1 ноября с въездной печати убрали символическое изображение горы Арарат. В соцсетях возмущались, что это очередной шаг Никола Пашиняна по уничтожению армянской идентичности. Некоторые даже предположили, что случившееся — результат давления Турции и, возможно, одно из предусловий для открытия границы. Армянское правительство отвечало, что никакого давления не было, а изменение печати — очередной шаг по продвижению «концепции реальной Армении».
Эту концепцию Пашинян представил еще 19 февраля этого года, изложив в 14 пунктах своего обращения к нации (правда, он использовал слово «идеология», которое в армянском не имеет негативных коннотаций, как в английском или русском). С тех пор армянский премьер не упускает возможности рассказать об этом подробнее.
Он выступает перед разными аудиториями, расхаживая по сцене с микрофоном в стиле западных мотивационных спикеров, а на экране в это время показывают слайды с основными тезисами. Еще Пашинян любит использовать во время презентации visual aids — картонную карту Армении в ее международно признанных границах. Слушатели у таких выступлений бывают самые разные, в том числе и такие, которые относятся к Пашиняну, мягко говоря, без энтузиазма — как например, на встречах с представителями армянской диаспоры.
Наследие и реальность
Если отвлечься от лирических отступлений армянского премьера — в прошлой жизни журналиста и писателя («как душа становится человеком через тело, так и нация становится народом через государство»), — суть «концепции реальной Армении» можно сформулировать так: приоритетом для граждан Армении должна быть не некая аморфная идея исторической родины, а международно признанная территория Республики Армения.
Как постоянно повторяет Пашинян, это территория бывшей Армянской ССР, которая равна 27 943 квадратным километрам. В нее не входят земли, когда-то составлявшие историческую Армению, а сейчас ставшие частью Турции, Азербайджана, Ирана, Грузии. Необходимо раз и навсегда отказаться от мечты о восстановлении исторической родины, которая не только несбыточна, но и вредит Армении, так как препятствует развитию отношений с соседями.
То же самое относится и к требованиям признания геноцида армян правительством Турции. Это не означает, что Пашинян и его сторонники подвергают сомнению факт геноцида, в чем их нередко обвиняют. Но они говорят, что государственная политика должна ориентироваться не на прошлое, а на будущее, то есть признание геноцида не должно быть одним из внешнеполитических приоритетов Армении.
В том же контексте происходит переосмысление национальных символов, таких как гора Арарат. Ведь она находится на территории Турции со времен турецко-армянской войны 1920 года.
Пашинян связывает «концепцию реальной Армении» с другими ключевыми пунктами своей программы — «повесткой мира» и «перекрестком мира». Суть в том, что Армения должна урегулировать отношения с соседями, что позволит ей стать перекрестком транзитных путей, обеспечит долговременное процветание и, в свою очередь, еще больше укрепит мир с соседями.
А поверх ложится идея европейской интеграции, которую с недавних пор тоже продвигает правительство, хотя и осторожно. Очевидно, что без нормализации отношений с Турцией и открытия армяно-турецкой границы любые разговоры о евроинтеграции останутся на уровне благих пожеланий. Особенно с учетом новых трендов в грузинской внешней и внутренней политике.
Наконец, нормализацию отношений с соседями увязывают со снижением зависимости от России. Вполне в духе времени Пашинян и его соратники начали использовать антиколониальную риторику, хотя открыто называть Россию «колонизатором» пока избегают. Они предпочитают критиковать не современную РФ, а царизм или советскую власть, чего, впрочем, бывает достаточно, чтобы вызвать раздражение в Москве. Например, заявление Пашиняна, где он обвинил «КГБ» в разжигании конфликта Армении с Турцией и Азербайджаном, уже вызвало резкую реакцию российского МИДа.
Постсоветская дилемма
По большому счету, «концепция реальной Армении» — это попытка привести представления армянского общества о своей государственности и национальной идентичности в соответствие с той внешней политикой, которую ведет сегодняшняя Армения.
Война 2020 года и изгнание армян из Нагорного Карабаха в 2023 году заставили Ереван радикально переосмыслить свое место в мире. Но конвертировать это в практические изменения оказалось не так просто, потому что внешнеполитический курс Армении до 2020 года был тесно связан с той концепцией национальной идентичности, которая господствовала как минимум с середины 1990-х. Долговременные изменения в армянской внешней политике были невозможны без изменений в той картине мира, которой армянские политические и интеллектуальные элиты руководствовались десятки, если не сотни лет.
То, что сейчас делает Пашинян, можно считать попыткой решить дилемму, с которой Армения сталкивалась всю свою постсоветскую историю. Концепция национальной идентичности, которая была положена в основу государственного строительства постсоветской Армении, во многом основывалась на идее восстановления исторической справедливости. То есть подразумевала «миацум» (объединение Армении и Нагорного Карабаха) и международное признание геноцида армян в 1915 году в Османской Турции (в более радикальной версии —возвращение территорий исторической Армении).
Обе эти идеи были связаны с конфликтом с соседями, а конфликт с соседями заставлял Армению искать гаранта безопасности. Такой гарант был, как казалось, найден в лице России. Но Москва не собиралась никого защищать бесплатно, поэтому аутсорсинг безопасности постепенно привел к тому, что Россия приобрела огромное влияние в Армении не только в военной, но и в политической, экономической и многих других сферах.
Армянские элиты в 1990-х понимали, что для сохранения настоящей независимости Армении это противоречие необходимо как-то разрешить. Но ход событий и особенно война с Азербайджаном диктовали свою логику.
Поэтому действия армянской власти 1990-х сейчас выглядят противоречиво. С одной стороны, первый президент Левон Тер-Петросян подписывал с Россией договоры о военном союзе, военной базе и присутствии войск ФСБ на армянских границах, а с другой — вел переговоры о нормализации отношений с Турцией и выступал за компромисс с Азербайджаном.
Политика идентичности и политика памяти при Тер-Петросяне тоже были противоречивы. С одной стороны, он выступал против концепции исторической справедливости и территориальных претензий к соседям и не поддерживал кампанию за признание геноцида армян по всему миру. С другой — именно при нем стал формироваться образ победы в первой карабахской войне как основы идентичности нового армянского государства. В итоге это противоречие стало одной из причин, по которым Тер-Петросян потерял власть в 1998 году.
Падение Тер-Петросяна стало знаком того, что идентичность, построенная на теме Нагорного Карабаха, осложняет и без того весьма сложный процесс поиска компромисса с соседями. Отстранивший Тер-Петросяна Роберт Кочарян занял более жесткую позицию по Нагорному Карабаху, а также по отношению к Турции.
Международное признание геноцида армян стало приоритетом внешней политики Армении. Это ужесточило позиции Турции и Азербайджана и, в свою очередь, еще больше усилило влияние России. Именно при Кочаряне, которого Владимир Путин называл своим другом, Россия приобрела основные рычаги влияния на Армению в сфере экономики, политики и безопасности.
Преемник Кочаряна, Серж Саргсян, пытался выровнять баланс — при нем была попытка нормализовать отношения с Турцией через «футбольную дипломатию». Но все эти усилия все равно упирались в невозможность решить проблему Нагорного Карабаха: элиты в Ереване и Степанакерте были не готовы пойти на те уступки, которых требовал Баку. При этом концепция национальной идентичности, в которой темы Нагорного Карабаха и геноцида занимали центральное место, укреплялась.
Не сильно изменилась позиция Еревана и после революции 2018 года. Несмотря на отдельные смелые шаги в отношении Москвы, в целом «революционная» власть продолжала действовать в рамках парадигмы, где приоритетом было сохранение статус-кво в Нагорном Карабахе, и ради этого можно было пожертвовать частью суверенитета.
Одним словом, армянские элиты смирились с ситуацией, когда они меняют Нагорный Карабах на зависимость от России. Но, как ни странно, эту конструкцию разрушила сама Москва. По крайней мере, именно так восприняли в Армении отстраненное поведение России во время событий 2020–2023 годов, которое заставило Ереван искать новых союзников и добиваться примирения с Турцией и Азербайджаном.
А дальше новый курс потребовал соответствующих изменений той концепции идентичности, которая лежала в основе Третьей республики Армении. Неслучайно Пашинян говорит о необходимости создать «четвертую республику» и «закрыть страницу карабахского движения».
И дело здесь не только в принятии новой конституции, на которой до последнего времени настаивал Азербайджан. Проблема глубже — менять требуется саму идентичность постсоветской «третьей республики», которая выросла из карабахского движения и была неразрывно связана с ним.
Условие выживания?
Какие у Пашиняна шансы убедить армянское общество в необходимости принять «концепцию реальной Армении»? На первый взгляд проект кажется слишком амбициозным. Все-таки идеи, с которыми Пашинян полемизирует, очень долго были основой армянской национальной идентичности. Они воплощены в системе образования, в государственных и общественных ритуалах, в политике памяти, в литературе и искусстве. Резкий пересмотр всего этого не может не вызывать отторжения, особенно среди интеллигенции, которая является носителем старой концепции.
Темы исторической справедливости и признания геноцида особенно важны для диаспоры, где часто именно на них основана армянская идентичность, — ведь другие маркеры вроде языка или потеряны, или находятся на грани исчезновения. Поэтому неудивительно, что почти каждое заявление Пашиняна на тему «реальной Армении» вызывает шквал критики и в самой Армении, и особенно в диаспоре.
Тем не менее при всем сопротивлении, которое встречает концепция Пашиняна, соглашения с Азербайджаном в Вашингтоне значительно усилили позиции нынешнего руководства Армении. А армянская оппозиция мало что может предложить в качестве альтернативы, не считая эмоций.
Пока интеллигенция и диаспора возмущаются новым подходом Пашиняна, значительная часть людей в Армении голосует за его партию, хоть и не с таким воодушевлением, как раньше. Например, на недавних выборах в Вагаршапате (старое название — Эчмиадзин), одном из символически важных городов Армении, партия Пашиняна одержала убедительную победу. Еще рано предсказывать результат парламентских выборов, которые пройдут в 2026 году, но пока шансы на победу «Гражданского договора» выглядят весьма высокими.
И даже если Пашинян проиграет, пространства для маневра у гипотетической новой власти будет немного. Реальных возможностей для реванша в отношениях с Азербайджаном не просматривается. А в армянском обществе постепенно формируется консенсус, что политика предыдущих десятилетий была одной из основных причин трагедии 2020–2023 годов.
Многие армяне не хотят принимать новую реальность, но рано или поздно принять ее придется. И как это обычно бывает, принятие потерь открывает новые возможности. Малым государствам, как Армения, приходится выживать в условиях глобальной нестабильности. А теория эволюции учит нас, что выживают не самые сильные, а те, кто лучше приспосабливается к новым условиям.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
