Хотя актером в России все время ругают Зеленского, Путин, по любимой им формуле «кто как обзывается, тот так и называется», в последнее время не вылезает из постановочных съемок. К тому же съемок, сделанных на скорую руку, где, как в дешевых сериалах, не успевают менять ни декорации, ни костюмы, и даже сценарий для разных серий оставляют один и тот же.
Дважды за месяц Путин переоделся в военную форму и спустился в декорации командного пункта на украинском фронте. Оба съемочных эпизода должны были донести до Вашингтона и Киева простую мысль: Россию устраивает, как идут дела на фронте.
Разговоры о якобы дефиците у России солдат, малых завоеваниях большой ценой, медленном продвижении на освобожденных руинах без жителей, страданиях россиян без интернета — все это не имеет значения. Важно только, что российские войска продвигаются, а украинские отступают. То же касается и мирных граждан: российские страдают не в пример меньше украинских, и все вместе должно стать базой для любого переговорного завершения войны.
Для двух других сцен была выбрана декорация заседания Совбеза, причем обе были сняты по одному сценарному плану: важнейшие заявления были сделаны в начале заседаний, как бы мимоходом, в ответ на заданный не по повестке вопрос.
Пятого ноября на Совбезе по транспорту спикер Госдумы Вячеслав Володин от имени депутатов спрашивал Путина, как Россия ответит на указ Трампа возобновить американские ядерные испытания. И как бы невзначай из ответа на вопрос Володину мы узнали, что и у России к ним все давно готово.
А 21 ноября, в день, когда наконец всплыл полный текст 28 пунктов черновика мирного соглашения между Россией и Украиной, на Совбезе РФ руку тянула парламентарий Матвиенко, опять не по повестке заседания, посвященного исключительно борьбе с неоколониализмом и председательству России в ОДКБ.
Не спросила бы — опять бы мы не узнали, что Путин в курсе американского плана из 28 пунктов и узнал о нем не из газет и твитов, как, например, изумленные европейцы, а «получили его по имеющимся каналам взаимодействия с американской администрацией». Ну, как известно, чем случайней, тем вернее.
Реакция Путина на мирный план была самой долгожданной, потому что последней. После того как многие назвали план пророссийским или даже московским, было важно, признает ли его Путин и готов ли по нему разговаривать:
Думал, что, за ногу взявши его, Евриклея знакомый
Может увидеть рубец, и тогда вся откроется разом
Тайна.
Срочность вопроса заставила Путина без смены декораций разыграть сцену признания собственного детища на очередном Совбезе, который отличался от предыдущего лишь тем, что на него вернули Сергея Лаврова. Российский президент с выверенной интонацией прочел текст заявления, очевидно, глубоко продуманного. И тут действительно стало видно, что он если и актер, то любитель, потому что только несведущий в театре человек принял бы это отрепетированное чтение выстраданного текста за импровизированный ответ.
Из ответа мы узнали главное: Путин признал план своим детищем, но лишь частично. В нем, развивая генетико-биологическую метафору, есть несомненные следы ДНК и Дональда Трампа, и, в ничтожных количествах, других участников процесса, но главное сходство было налицо.
Мы услышали, что текст не был для Путина сюрпризом. Более того, он имеет отношение к тому, что обсуждалось в Анкоридже. Но никто не должен тем не менее думать, что американская администрация получила план из Москвы и что Трамп навязывает Зеленскому российский план капитуляции.
Из ответа Путина вырисовывается следующая хронология событий. Россия получила американские предложения перед Аляской вместе с просьбой проявить гибкость и проявила ее во время встречи в Анкоридже. Под гибкостью для прогибающей мир под себя России наверняка следует понимать отказ от не завоеванных, но включенных в российскую конституцию территорий Запорожской и Херсонской областей и вывод войск из областей, на которые Россия пока не претендует. То, что план не требует немедленного снятия санкций, отставки Зеленского как условия подписания соглашения, тоже, несомненно, очень гибко.
Дальше Путин рассказал, что о плане, согласованном в Анкоридже, сообщили Китаю, Индии, Бразилии, ОДКБ и всем друзьям по Глобальному Югу, и все без исключения этот план поддержали. Сообщение выглядело явно не лишним на Совбезе по борьбе с практиками неоколониализма. В конце концов, за много дней, даже недель, пока отношения между Москвой и Вашингтоном рушились от нового саммита до ядерных испытаний, а потом взлетали к возвращению России в G8, не было слышно ни о роли Китая, ни о других импортозамещенных партнерах России. И даже G8 всплыла, хотя много раз ведь было сказано, что это клуб империалистов, а жизнь бурлит в иных местах.
Дальше, по Путину, наступила пауза, которую взял Вашингтон. Тут он явно пропускал как минимум один ход. Следующим этапом был обмен документами по итогам Анкориджа или как минимум отправка российским МИДом меморандума о том, как в России понимают достигнутое на Аляске и какой мирный договор из этого следует.
Об этом документе, который предшествовал проваленному разговору с Рубио, Лавров сам упоминал в последних интервью, которые с частотой раз в три дня, не щадя выходных, раздавал после Совбеза по ядерным испытаниям (он же — по транспорту), куда его выпукло не позвали. Возможно, на жесткий тон Лаврова спровоцировал американский документ с видением итогов Анкориджа, где было что-то или много чего из нынешних 28 пунктов.
Опуская этот этап, российский президент явно щадил Лаврова, который на этот раз не просто присутствовал, но и был докладчиком по основной теме Совбеза — антиимпериалистической. Но поскольку единственной настоящей темой Совбеза оказалась другая международная тема, причем гораздо более важная, и Путин высказался по ней сам, а не дал доложить Лаврову, как накануне по главной военной теме — профильному министру Белоусову, вновь стало ясно, что, как и ожидалось, место Лаврова пока определено в ряду борцов с империалистами, а не тех, кто делит с ними мир.
В интерпретации Путина паузу взяли США, и она завершилась документом, не идентичным тому, что Лавров посылал Рубио, но, возможно, близким американской версии итогов Анкориджа. И вот тут наступала главная интрига: признает ли Путин в этом документе плод Анкориджа или отвергнет как чужое дитя?
Российский руководитель уверяет, что именно за время паузы появилась «новая редакция, по сути, модернизированного плана уже из 28 пунктов». То есть, по его словам, ныне опубликованный черновик не является ни российским, ни даже российско-американским с Аляски, а претерпел изменения. Очевидно, эти изменения могли внести американцы по итогам их общения с европейскими и украинскими участниками.
А значит, дает понять Путин, опубликованная версия уже учитывает их пожелания, которые, очевидно, отдаляют документ от пожеланий Москвы. Действительно, за время между саммитом в Анкоридже и публикацией черновика из 28 пунктов Трамп и другие американцы интенсивно встречались с украинскими и европейскими представителями.
Путин на сцене
Публикация документа обставлена как незапланированная. Всего-навсего 18 ноября портал Axios — это экзекьютив-медиа для занятых вашингтонских бюрократов — упомянул о существовании плана, над которым тайно работают в Вашингтоне и Москве по образцу мирного плана для Израиля и Газы. И всего два дня спустя депутат Рады Гончаренко опубликовал украинскую версию плана, тот же Axios — английскую, и все стороны признали или подтвердили его подлинность, Путин — последним.
В день публикации полного текста, 20 ноября, министр армии США Дэниел Дрисколл передал проект Зеленскому, отдельные положения которого спецпосланник Трампа Стив Уиткофф уже обсуждал накануне в Майами с секретарем украинского СНБО Рустемом Умеровым. Оба опять давили на украинских собеседников. 21 ноября Зеленский записывал трагическое обращение к украинскому народу о том, что ни ему лично, ни гражданам не приходилось еще, может быть, с начала войны, стоять перед столь сложным выбором, европейские лидеры выражали ему поддержку, а Трамп сердито требовал дать ответ до Дня благодарения, 27 ноября.
Так документ буквально за сутки превратился из сомнительной гипотезы в реальность, с которой всему миру приходится иметь дело. При этом, как и в случае «спонтанных ответов» Путина, нет ясности, как развивались бы события и как и когда мир узнал бы о существовании плана без публикаций в Axios и других не слишком официальных источниках.
В этом отношении важным оказывается вопрос о главном источнике утечки, и тут как раз называют связку двух основных, судя по всему, соразработчиков проекта, тем более что Уиткофф, на секунду перепутав мессенджер с соцсетью, опубликовал твит о том, что получил сведения «от К», и немедленно его удалил. Под «К» тут же заподозрили не героя кафкианского «Замка», а Кирилла Дмитриева.
После того как западные лидеры и многие республиканские сенаторы стали критиковать план как слишком пророссийский, госсекретарь США Марко Рубио попытался дистанцироваться от него и якобы назвал его списком московских пожеланий. После этого Рубио пришлось уточнять, что проект «опирается на предложения российской стороны, но также — на прежние и продолжающие поступать предложения от Украины». У критиков Трампа это породило подозрения, что не только проект написан в России, но и вся история с утечкой — кремлевская спецоперация, начатая в расчете на то, что Зеленский ослаблен домашними проблемами, а Трампу после публикации придется его доломать.
Возможно, превращение черновика соглашения в ультиматум действительно приурочили к крупнейшему за время войны коррупционному скандалу внутри Украины. Однако сама ультимативность высказываний Трампа за нынешний год потеряла силу. Она не воспринимается столь же серьезно, как вначале, например, когда он навязывал Киеву «ресурсную сделку».
Трамп так часто изменяет сказанному, что поверить в его последнее, окончательное слово теперь не так просто. Между ультимативностью предложения и подозрением, что его можно изменить, как и все, что говорит Трамп, зияет зазор. Но есть и страх ошибиться и остаться без Америки.
И действительно, на выходных американская и украинская делегации во главе с Рубио и главой офиса президента Андреем Ермаком хвалились, что провели в Швейцарии «самую конструктивную и осмысленную встречу», уточняя план, и даже что-то обновленное подготовили. А Трамп признавался, что опубликованный черновик — не окончательное американское предложение. Хотя потом и отругал украинцев за неблагодарность, а они вновь благодарили.
Русская триада
Рецепция плана разными вовлеченными сторонами буквально по Фихте приняла форму триады из тезиса, антитезиса и синтеза. Тезис в виде одобрения миротворческих усилий Трампа и готовности опереться на их результат совпал у всех. Антитезисом к нему у Киева и европейцев (а также Канады и Японии) стало сначала разрозненное, а потом единогласно высказанное пожелание исправить некоторые пункты.
Наиболее требовательно оно прозвучало в совместном заявлении европейских лидеров от 23 ноября из Южной Африки: усилия приветствуем, проект плана включает важнейшие элементы будущего мира, но есть положения, которые нуждаются в доработке. Прежде всего, мирный договор не должен одобрять изменения границ силой, а также не может диктовать численные ограничения украинской армии перед лицом столь мощного агрессора, и так как в проекте договора есть пункты, которые касаются Европейского союза и НАТО, с ними (а не с Путиным) их и надо обсуждать.
При этом вряд ли под невозможностью менять границы силой европейцы имели в виду возвращение границ 1991 года. Речь скорее идет об отказе перевести фактическую констатацию факта захвата территорий в юридическую и международно-правовую. Синтезом, таким образом, должен стать новый проект мирного соглашения, который учтет эти красные линии и несколько сдвинет баланс текста от запросов Москвы к пожеланиям Украины и европейских союзников США.
Российская триада, которую Путин огласил на Совбезе по деколонизации, при внешнем сходстве выглядела иначе. Он тоже приветствовал усилия Трампа и в принципе одобрял проект. Однако всячески давал понять, что это не российский план и даже не тот план, который был согласован в Анкоридже. Это восходящий к Анкориджу проект, который был изменен без участия России.
Из этого, в частности, следует, что Россия, а не только Украина, имеет право считать нынешний план из 28 пунктов недостаточно хорошим и требовать большего: ведь правки вносили без нее. То есть антитезисом к нынешнему черновику для Путина является не какой-то более мягкий в отношении Украины вариант, а напротив — более жесткий и притом никем не виданный текст, каким он был у нашего батюшки в Анкоридже. Таким образом, искомым синтезом, а значит минимумом для России, является именно нынешний вариант, а не какой-то будущий.
Причем сам факт публикации нынешнего плана для Кремля означает, что он не должен быть изменен в худшую для России сторону. Ведь все уже ознакомились с 28 пунктами и обязаны понять, что гордая Россия теперь не будет прогибаться на глазах у всех. Так что больше или равно, лучше или никак, девушка или смерть.
Именно последнее, а не никем не виденный вариант Анкориджа, оказывается подлинной антитезой, предложенной Путиным. Ведь, как он сообщил в ответе энергично кивающей Матвиенко, «нас (Россию) все устраивает, поскольку это ведет к достижению целей СВО вооруженным путем». И раскрыл мысль на примере Купянска, который мучительно пал «может быть, не так быстро, как нам бы того хотелось, но неизбежно», — неважно, что медленно, главное, что верно.
Путин таким образом сообщает, что предлагает Украине и Западу выбирать не между разными версиями мира, а между достижением целей СВО военным путем или тем, что вооруженный путь будет дополнен переговорным, и тогда меньше людей умрет. Задавшую вопрос Матвиенко он, кажется, убедил. Трампа — почти. Осталось убедить остальных.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
