За семь месяцев, прошедшие после ввода российских войск в Украину, в странах постсоветского пространства сложился ряд неписаных правил жизни в новых условиях. Москва, понимая, что сильное давление на соседей чревато дестабилизацией региона, не требовала от них слишком многого. Не нужно было признавать ДНР и ЛНР или выступать в поддержку «спецоперации» — хватало простого нейтралитета.
Список запретов был довольно коротким. Главное — не поставлять Киеву оружие и боеприпасы (от греха подальше Казахстан полностью остановил экспорт вооружений), а вот гуманитарную помощь — можно. Даже на проукраинские публикации в СМИ и высказывания оппозиционных политиков обычно закрывали глаза.
Новое равновесие выглядело хоть и хрупким, но способным протянуть довольно продолжительное время. Однако российское руководство само сломало едва установившийся статус-кво, когда объявило мобилизацию, подталкивая соседние страны занять более радикальную позицию.
Встречные потоки
Мобилизация в России создала для ее постсоветских партнеров сразу два потока проблем. С одной стороны, новая, еще более мощная волна россиян бросилась штурмовать границу на выезд. В один только Казахстан за неделю уехало около 100 тысяч человек. С другой — российские власти открыто приглашают подписать армейский контракт мигрантов, то есть граждан соседних стран, соблазняя хорошей оплатой и упрощенным получением гражданства.
Заключить контракт, конечно, еще не значит оказаться на передовой, но даже намек на это вызвал немедленную реакцию в центральноазиатских столицах. МИДы Узбекистана, Таджикистана и Киргизии опубликовали заявления, предостерегающие «от участия в боевых действиях на территории иностранных государств, за которое установлена уголовная ответственность». За дипломатами последовали богословы: «Мусульманин сегодня должен быть более внимательным и бдительным, чем когда-либо прежде. Не следует вмешиваться в конфликты во время различных бедствий и волнений, угрожающих человеческому развитию».
Эти призывы обращены не только к тем, кто захотел получить российский паспорт, но и к тем, кто уже получил его, сохранив узбекский, таджикский или киргизский. И дело здесь не столько в возможном недовольстве Запада из-за участия узбеков и киргизов в боях под Херсоном, сколько в том, что в результате государства Центральной Азии могут получить немалое количество граждан с боевым опытом, которых там раньше не было, если не считать единичных джихадистов.
Также это создает не слишком приятный правовой казус, когда по одному паспорту человек будет считаться почетным ветераном, а по другому — преступником. Скандальным и неловким для всех сторон может стать и момент, если, скажем, узбеки или киргизы попадут в украинский плен, и придется решать, куда их затем возвращать — на родину или в Россию. Так что в перспективе этот вопрос может стать едва ли не главным источником напряжения между Москвой и столицами Центральной Азии.
Издержки гостеприимства
Еще одна задача, над которой теперь приходится ломать голову, — что делать с десятками тысяч спешно приехавших россиян. В самом удачном положении оказался Азербайджан — там просто до сих пор не открыли сухопутную границу под предлогом коронавируса. Иначе сейчас туда могли бы переехать десятки тысяч жителей Дагестана, которые активнее всего протестуют против мобилизации. В самом трудном — Казахстан, имеющий с Россией огромную, а главное — открытую сухопутную границу, а также развитое железнодорожное сообщение.
Пока в постсоветских столицах успокаивают себя тем, что значительная часть прибывших скоро уедет в более привлекательные страны. Но, учитывая позицию Евросоюза по визам для россиян, это получится далеко не у всех. Скорее, можно ожидать миграцию уехавших россиян по постсоветскому пространству: например, из Таджикистана в Казахстан или из Узбекистана в Азербайджан, Грузию и Армению.
Многие из этих государств состоят вместе с Россией в Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и как участники одного военного блока, по идее, должны хотя бы не вредить обороноспособности друг друга, укрывая уклонистов. Но пока, как показывает практика, системы постсоветских государств, скорее, стремятся к сухому формализму. Власти Казахстана и Узбекистана уже заявили, что обязаны выдавать российских граждан Москве, только если те будут объявлены в международный розыск. А это невозможно без совершения преступления средней тяжести и выше, к которым уклонение от призыва (статья 328 УК РФ) не относится.
Такая позиция вполне соответствует общественным настроениям в этих странах. Сочувствие к россиянам проявляют многие, хотя порой оно перемежается с подозрениями и даже страхом. Предположение, что завтра Путин решит защищать россиян, сбежавших от него же, выглядит казуистически, но не так чтобы совсем невероятным.
Чтобы сделать прибывающих россиян более «благонадежными», местные общественники придумывают разнообразные инициативы. Например, в Киргизии им предлагают рассказывать о событиях 1916 года, когда местные жители подняли бунт против мобилизации на фронты Первой мировой. А казахские тиктокеры записывают ролики о голоде 1928–1934 годов, вину за который возлагают на советское правительство.
Правда, более вероятно, что проблемы с приезжими возникнут гораздо раньше из-за более бытовых вопросов. Например, из-за дефицита мест в детских садах и школах, которых в Центральной Азии не хватает даже для своих. Беспокоятся и те, кто снимает квартиры в крупных городах. Местные СМИ уже полны историй о том, что арендодатели просто выселяют своих сограждан, чтобы сдать жилье россиянам — в два раза дороже.
Не вполне понятно и то, как приехавшие из России будут взаимодействовать с местными русскими, которых немало во всех странах Центральной Азии (в Казахстане — около 3 млн, в Узбекистане — 720 тысяч, в Киргизии — 340 тысяч). Националисты опасаются, что приток русских уклонистов может изменить этнический баланс в принимающих странах — особенно в тех районах, где русские и так составляли значительную часть населения, вроде Северного Казахстана или Бишкека.
Внутренние трудности
Помимо всего прочего, путинская мобилизация попала на момент, когда буквально в каждой из стран постсоветского пространства внутриполитическое напряжение и без того высоко. В Казахстане идет глобальное переустройство государства, которое началось после январских беспорядков и должно завершиться в ноябре — на досрочных президентских выборах.
В Узбекистане — конституционная реформа, некоторые пункты из нее уже привели к кровавым событиям в Нукусе. Киргизия и Таджикистан только что завершили очередной раунд боев на границе, но конфликт остается неразрешенным. В Армении и Азербайджане все внимание приковано к новому витку противостояния вокруг Карабаха и масштабным столкновениям на границе.
Чтобы избежать лишних трудностей, в Казахстане ужесточают миграционное законодательство. Готовится законопроект о том, что для получения ВНЖ обязательно предъявлять именно загранпаспорт (а не внутренний, по которому россиянам тоже разрешен въезд в Казахстан) и справку об отсутствии судимости с подписью и гербовой печатью — а не просто электронную копию. Как минимум, последний документ подавляющее большинство бегущих от мобилизации предоставить не смогут — справку нужно ждать около месяца, а потом забрать в российском отделении МВД. А без ВНЖ россияне могут находиться в Казахстане не более 90 дней, хотя выезд из страны даже на один день обнуляет этот срок.
В Узбекистане, который не входит в ОДКБ и Евразийский союз и вообще держит дистанцию в отношениях с Москвой, россиян уже сейчас ждет более холодный прием. Без временной регистрации там можно находиться лишь 15 дней, а с ней — не более 60.
Власти Киргизии и Армении, которые пытаются позиционировать свои страны как местные центры IT-индустрии, смотрят на приток россиян более благожелательно. Но ситуация может измениться вместе с составом приезжих. Стереотип, что большая часть из них — айтишники, давно устарел. От мобилизации действительно бегут все — в том числе и те, кто не собирался работать за рубежом.
Приток беженцев из России неизбежно заставляет власти постсоветских стран очень тщательно подбирать слова. Вывести из себя Кремль может даже прямой ответ на вопрос, почему россияне массово устремились за рубеж. Во время встречи с Путиным во Владивостоке Пашинян еще мог выбрать нейтральную формулировку: «Многие россияне передислоцировались в Армению, поскольку им нужно получить зарплаты из зарубежных компаний, однако сейчас возникли банковские осложнения».
Но это было до мобилизации. После нее причины бегства россиян пока осмелился прокомментировать лишь Токаев, и то очень завуалированно: «Большинство из них вынуждены уезжать из-за сложившейся безвыходной ситуации».
Вскоре возможные конфликты между россиянами и местными жителями неизбежно заставят чиновников добавить в эти слова конкретики: так как все-таки постсоветские государства относятся к выбору этих людей избежать отправки в Украину? И как следует относиться к политике Путина, который поставил их перед этим выбором?
По всей видимости, постсоветские соседи России постараются и дальше максимально дистанцироваться от создаваемых Москвой проблем, отмалчиваться или использовать осторожные фразы про «незыблемость территориальной целостности государств». Но по мере того как будет расти количество россиян, бегущих в эти страны, и количество граждан этих стран, воюющих в Украине, не замечать происходящее будет все сложнее.
Рано или поздно придется назвать вещи своими именами, тем более что население подобный словесный выпад в адрес Москвы, скорее всего, одобрит. Пока что о непризнании проведенных Москвой референдумов вслух заявили лишь в Казахстане. Токаеву, назвавшему ДНР и ЛНР «квазигосударственными образованиями», явно понравилась репутация смельчака, бросившего вызов Путину. Но за ним наверняка последуют и другие.
