Прошедший в Китае саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) заполнил новостные ленты, но внешне мало отличался от других похожих встреч стран Глобального Юга последних лет. Владимир Путин осуждал Запад открыто, председатель КНР Си Цзиньпин — иносказательно, но прозрачно, премьер Индии Нарендра Моди — завуалированно и осторожно. По итогам участники подписали несколько десятков размытых меморандумов, покрывающих все: от строительства газопровода «Сила Сибири — 2» до сотрудничества в области пластической хирургии.
Встречу можно было бы проигнорировать как очередное photo opportunity, лишенное практического наполнения, если бы не одно важное отличие — необычайно теплая встреча глав Индии и Китая, которых привыкли воспринимать как противников.
Накопленные обиды
Нейтральный сам по себе факт встречи индийского и китайского лидеров вызвал бурную реакцию по многим причинам. Демократическая Индия традиционно считается противовесом авторитарному Китаю и надежным партнером Запада на Глобальном Юге. Эти представления подтверждаются участием Дели в целом ряде открыто антикитайских организаций — например, в Четырехстороннем диалоге Quad, в рамках которого индийцы вместе с США, Австралией и Японией пытаются сдерживать амбиции Пекина в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Источников напряжения хватает и в двусторонних отношениях Китая и Индии — достаточно вспомнить регулярно обостряющийся пограничный конфликт в регионе Аксайчин и китайскую поддержку извечного индийского врага Пакистана.
Тем не менее все эти проблемы отступили на второй план после того, как девять месяцев президентства Дональда Трампа резко обострили противоречия, давно копившиеся в отношениях Индии с Западом. И дело тут не только в том, что всего за пять дней до саммита в Китае Вашингтон удвоил таможенные пошлины для Индии, повысив их до 50% в наказание за покупку российской нефти. Весь последний год индийское руководство постепенно дрейфовало от партнерства с Западом к сближению с Россией и Китаем.
С Москвой у Дели никогда не было особых сложностей, а вот отношения с Пекином стали нормализовываться осенью 2024 года, когда Индия и Китай подписали соглашение, разрядившее обстановку после четырех лет противостояния в пограничном горном регионе. Для закрепления этого соглашения лидеры двух стран уже встречались тет-а-тет на саммите БРИКС в Казани в октябре 2024 года, и с тех пор отношения между ними только улучшались.
Движущей силой этого улучшения во многом выступил Запад. С февраля 2022 года европейская и американская дипломатия публично и непублично призывала Индию прекратить покупать российскую нефть, хотя сами западные страны продолжали делать это в значительных количествах, пускай частично через посредников. С февраля 2022-го по август 2025-го тот же Евросоюз прямо и косвенно приобрел у России нефти и газа на $203 млрд, тогда как Индия закупила их на $134 млрд.
Постоянные призывы прекратить сотрудничество с Москвой со стороны властей ЕС вызывали в Дели раздражение и непонимание. За последние три с половиной года министр иностранных дел Индии Субраманьям Джайшанкар как минимум семь раз публично повторил любимую фразу Джавахарлала Неру: «Европа должна избавиться от менталитета, что ее проблемы — это проблемы всего мира, но проблемы мира — не проблемы Европы». Последний раз это было сказано совсем недавно — на Брюссельском форуме фонда Маршалла в июне 2025 года.
Дели не становился на сторону Москвы в ее вторжении в Украину, но не видел причин не пользоваться российским предложением нефти, особенно учитывая, что в начале войны закупать ее для стабилизации цен индийцев просили даже из Вашингтона.
Со временем противостояние вышло за пределы риторики. В рамках июльского, 18-го пакета санкций против России ЕС среди прочего наложил ограничения на четвертый по размеру индийский НПЗ Nayara Energy, которым частично владеет «Роснефть». В ответ министр торговли Индии Пиюш Гоял назвал это «незаконным вмешательством во внутренние дела Индии и ударом по ее суверенитету и энергетической безопасности».
Европейцы указывали на символический характер санкций: завод спокойно может переключиться на нефть с Ближнего Востока. Но в глазах индийцев это сделало ситуацию не лучше, а хуже: по сути, оскорбление было нанесено без какого-либо практического эффекта для российских нефтяных доходов. В итоге в сентябре индийские трейдеры заявили о намерении, наоборот, нарастить закупки российской нефти.
Действия Трампа были для индийцев еще более унизительными. Президент США поднял импортные пошлины для Индии до 50%, а его советники не скупились на оскорбления. Сам Трамп заявил, что индийско-американская торговля — это «односторонняя катастрофа», а его любимый экономист и архитектор торговых войн Питер Наварро назвал Индию «прачечной грязных денег Путина», войну в Украине — «войной Моди», добавив, что «брамины наживаются за счет остальных индийцев», покупая российскую нефть.
По итогам перепалки индийский премьер два месяца отклонял предложения Трампа провести телефонный разговор, а президент США отменил свое решение приехать в Индию на очередное заседание Quad, что ставит под вопрос будущее этой организации на фоне явного потепления индийско-китайских отношений.
Национализм и чувствительность
Негативный эффект от американской и европейской критики дополнительно усиливается тем, что правящая сейчас в Индии «Бхарата джаната парти» изначально строила свою политическую идентичность на идее укрепления индийского суверенитета, самобытности и национальной мощи. Это делает ее особенно чувствительной к малейшим проявлениям неуважения. Руководство США и ЕС три года давило на Индию, призывая встать на их сторону в далекой для индийцев российско-украинской войне, а когда заявления оказались неэффективными — перешли к действиям, в которых значительная часть индийского общества видит проявление неуважения.
Противоположное отношение руководство Индии встречает со стороны партнеров по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), особенно России и Китая, пусть с последним и сохраняются разногласия. Пока западные страны все время ставят Дели в сложные ситуации выбора, Москва не требует от Дели ни поддержки в своей войне, ни разрыва отношений со своими противниками, а вместо этого продает Дели дешевые энергоресурсы, оружие и выказывает максимальное почтение индийскому лидеру.
Вдобавок Россия наглядно демонстрирует ограниченные возможности ЕС и США: за три года те не смогли ни остановить войну, ни обрушить российскую экономику. Этот факт сам по себе играет на руку суверенистам и сторонникам национального реванша всех стран: Европа и США все меньше выглядят как надежные союзники или как строгие полицейские, которых нужно опасаться.
При этом по политическому типажу индийский премьер Нарендра Моди скорее близок к Владимиру Путину и Си Цзиньпину, чем к западным лидерам. В годы его премьерства курс Индии стал вполне националистическим и местами даже напоминал усилия России по защите «русского мира». Например, в 2019 году Моди ликвидировал давнюю автономию мусульманского Кашмира, после чего ввел в регионе жесткий локдаун до конца 2021 года.
В январе 2024 года Моди лично открыл грандиозный храм бога Рама в Айодхье, построенный на месте снесенной в 1992 году мечети, вызвав гнев мусульман всего мира. А в марте 2024-го были приняты поправки в индийский закон о гражданстве, позволяющий в ускоренном порядке предоставлять его индуистам, сикхам, буддистам, джайнам, парсам и христианам из соседних стран, но не мусульманам. Все эти действия ожидаемо вызвали критику со стороны западных политиков и правозащитников.
Экономическое и политическое партнерство Индии с ЕС и США эпохи Джо Байдена в сочетании с напряжением в отношениях с КНР удерживало Индию в западной орбите. Но возвращение в Белый дом Трампа вкупе с европейскими санкциями подталкивает Дели к тому, чтобы пересмотреть внешнеполитические приоритеты.
Под прессом обстоятельств
Насколько устойчивым окажется сближение Индии с Россией и Китаем, будет зависеть от действий всех участников. Но пока нет причин ожидать, что Вашингтон и Брюссель готовы изменить свой подход. Запад исчерпал возможности прямого санкционного давления на Россию и теперь вынужден переходить к давлению на российских торговых партнеров. А это неизбежно приведет к новым спорам и раздражению.
Долгое время считалось, что сближение Индии и Китая в принципе невозможно из-за неразрешимых территориальных и внешнеполитических противоречий между ними. Но практика показывает, что степень их неразрешимости может быть переоценена. Территориальный спор по поводу Аксайчина хоть и обостряется время от времени, но остается управляемым, что подтверждает мирное завершение всплесков противостояния последних лет.
Проблемы индийского торгового дефицита с Китаем и дамбы на реке Ярлунг Цангпо могут быть разрешены принятием обязательств по закупкам (механизм, отработанный в американо-китайских отношениях) и заключением соглашения о разделе пограничных водных ресурсов. Союзнические отношения Китая с Пакистаном являются, наверное, самым большим раздражителем, но они же дают Пекину рычаги воздействия на Исламабад, если такая необходимость появится.
Все это потребует шагов навстречу Дели и от Пекина, но они не выглядят невозможными на фоне углубляющегося противостояния Китая с США и ЕС. Тем более что торговля между Индией и странами ШОС (особенно Китаем) в последние годы неуклонно растет как в абсолютных, так и в относительных цифрах, часто — за счет доли западных стран. Так, в 2021–2025 годах (в сравнении по первому полугодию) доля России в товарообороте Индии выросла с 0,91% до 5,77%, Китая — с 5,65% до 11,45%, и даже Центральной Азии — с 0,17% до 0,47%. А вот доля США и ЕС за тот же период упала: с 11,26% до 7,86% и с 10,94% до 7,75% соответственно.
Все это подталкивает Индию к трансформации из нейтрального прозападного в нейтральное антизападное государство, открытое для сотрудничества с Россией и Китаем. С Путиным у Моди и так никогда не было сложностей, а на последнем саммите ШОС он пошел на сближение и с Си, заявив, что «Индия и Китай — партнеры в развитии, а не соперники». Если Пекин ответит встречными шагами, то сложно представить, как эта траектория может измениться без серьезного пересмотра подхода Запада.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
