Источник: Strategic Europe
Знаете ли вы, какая европейская страна отвечает за батальон передового базирования НАТО в Прибалтике и Польше, активнее всех в ЕС финансирует инструменты сдерживания НАТО в Восточной Европе и выделила войска для двенадцати международных операций, от Мали от Ирака?
Это Германия. Мы привыкли видеть в Германии мирную, мощную экономическую державу, у которой военное решение вопросов вызывает аллергию. Но за последние четыре года оборонная политика Берлина существенно изменилась. В 2013 году правительство Ангелы Меркель обозначило контуры этой новой политики, а теперь к концу ее третьего срока пришло время подвести итоги.
В 2014 году на Мюнхенской конференции по безопасности тогдашние президент Германии Йоахим Гаук, министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер и министр обороны Урсула фон дер Ляйен призвали Берлин принять на себя «новую ответственность» во внешней и оборонной политике. Их главный тезис состоял в том, что Германия должна оперативнее включаться в решение международных вопросов и быть готова к принятию более серьезных и решительных мер. Традиционную сдержанность Германии в военных вопросах никто не отменял, но это больше не может служить оправданием для бездействия. Военные меры не должны рассматриваться как первоочередные, но и принципиально исключать их применение тоже не следует.
Новая политика вовсе не подразумевает, что Берлин становится воинственным ковбоем. Однако Германии следует признать, что она как центральная европейская держава должна прилагать больше усилий ради безопасности и стабильности в мире. Прежде это бремя несли другие, что оказалось для Германии весьма выгодно. Но сегодня отказ от такого влияния равнозначен отказу от возможности поучаствовать в корректировке международного порядка с учетом ценностей и интересов Берлина.
В этом смысле российское вмешательство в украинский кризис не просто пошатнуло европейскую систему безопасности – оно побудило Берлин перейти от слов к действиям. Германия приложила серьезные политические усилия в формате Минских соглашений и «нормандской четверки», чтобы остановить боевые действия на Украине. И во многом именно влияние Берлина привело к тому, что НАТО изменило политическую и военную стратегию и вернулось к идее территориальной обороны, о чем было объявлено на Уэльском саммите 2014 года. По сути, Германия без лишнего шума обозначила себя как главную опору НАТО в Европе.
При этом не все шло гладко. Когда Штайнмайер обвинил НАТО в бряцании оружием на восточных границах, это несколько подорвало доверие, которого Германии удалось добиться за последние годы.
Новая стратегия означает серьезные перемены для немецкой армии. В последние десять лет бундесвер был сосредоточен на кризисном управлении, прежде всего в Афганистане. Теперь немецким вооруженным силам пришлось заново осваивать концепцию территориальной обороны, а это потребовало значительных изменений на уровне личного состава, доктрины, военной техники и соответствующих вложений. Дело осложнялось тем, что постепенное сокращение бюджетов и неэффективное управление на протяжении многих лет подорвали потенциал немецкой армии.
Сейчас Берлин стремится изменить положение дел. Количество основных боевых танков и бронетранспортеров на вооружении вырастет, а новые меры техобслуживания должны повысить их боеготовность. В течение нескольких лет оборонный бюджет Германии сокращался, но теперь он растет уже второй год и в 2017 году достигнет €36,6 млрд. Сейчас Германия расходует на оборону 1,2% ВВП, что ниже целевых показателей НАТО (2% ВВП), однако инвестиционная составляющая этих расходов приближается к 20%, предусмотренным соглашениями НАТО.
Перемены особенно заметны, если посмотреть на реальные боевые задания. Берлин стал чаще и инициативнее участвовать в разнообразных военных операциях, особенно это касается оборонительных и сдерживающих мероприятий НАТО. Стартовала новая программа, в ходе которой Германия обучает и предоставляет оборудование и технику региональным игрокам, например Ираку или Мали, помогая им нарастить оборонный потенциал.
О существенных изменениях говорит и присоединение Германии к коалиции по борьбе с ИГИЛ (запрещено в РФ) после парижских терактов 2015 года. Участие в иракской операции расширили формальные пределы использования немецких вооруженных сил; здесь речь идет уже не о миссиях в рамках коллективной системы безопасности вроде ООН, а о работе ситуативной коалиции. Берлин вышел за пределы традиционных ограничений, и это означает, что решения о будущих военных операциях будут приниматься уже в другой системе координат.
Впрочем, не все так радужно. Многие партнеры Германии ожидали, что Берлин представит концептуальное оформление новой политики, некое письменное подтверждение мюнхенских заявлений. Белая книга по политике безопасности 2016 года выглядела не вполне убедительно: это был документ скорее консенсусного характера. Тем не менее в нем была оговорена необходимость защищать конкретные интересы и ценности и потребность в более прочной системе европейской обороны. Остается под вопросом и политика в области вооружений; запланированная реформа регулирования экспорта военной техники пока не состоялась. Успехи в области двустороннего оборонного сотрудничества – например, между голландскими и немецкими сухопутными войсками – внушают оптимизм, но более масштабные проекты вроде «Концепции рамочных наций» конкретных результатов пока не принесли.
В целом практика показала, что Германия действует активнее, когда на нее давят союзники или обстоятельства. Например, украинский кризис вынудил Германию возглавить новые дипломатические и военные шаги в Европе. Но в других случаях – например, в плане борьбы с ИГИЛ – Германия начинала действовать лишь тогда, когда внешний кризис приводил к внутриполитическим проблемам (рост числа беженцев) или когда с кризисом сталкивались важнейшие союзники Берлина (вроде парижских терактов 2015 года).
Изменения в немецкой оборонной политике могут показаться не такими уж серьезными, в том числе потому, что Берлин пока еще не выработал системных представлений о своей новой зоне ответственности. Но положение дел в сфере международной безопасности стремительно меняется, а Запад сталкивается со все новыми проблемами: избрание Трампа, перемены в Турции, подъем популизма. Поэтому у Германии нет времени расслабляться. Следующему правительству придется признать, что Берлин теперь должен взять на себя большую ответственность за безопасность в Европе, причем надолго.
Клаудиа Мэйор – старший научный сотрудник по проблемам международной безопасности Немецкого института международных отношений и проблем безопасности (SWP)
Английский оригинал текста был опубликован в Strategic Europe, 3.02.2017