XVIII съезд КПК во многом является переходным, призванным легитимизировать смену поколений в китайской политической элите. Представители «четвертого поколения» во главе с тандемом «Ху – Вэнь» уступили место своим преемникам. Во всяком случае, те, кто к началу съезда достиг 70 лет, не вошли в руководящие органы КПК – Центральный Комитет, Политбюро и Центральную комиссию по проверке дисциплины (ЦКПД).
Это весьма показательно, поскольку означает не только следование установленной Дэн Сяопином традиции обязательной ротации высшего руководства, но и свидетельствует о том, что ушедший тандем «Ху – Вэнь» полностью доверяет своим преемникам и оценивает обстановку в КНР не столь критично, как это делают некоторые издания, особенно западные. Самое очевидное тому подтверждения несбывшееся предсказания о том, что Ху Цзиньтао на два-три года сохранит за собой пост председателя Центрального Военного совета КПК. По итогам I-го пленума ЦК КПК 18-го созыва председателем ЦВС КПК стал Си Цзиньпин, а в марте 2013 года он же займет посты председателя КНР и председателя ЦВС КНР.
Кадровый состав руководящих органов КПК – результат компромисса, достигнутого между двумя ведущими элитными группировками – объединенной партией «принцев» и «шанхайцев» и «партией комсомольцев». Присутствие в президиуме XVIII съезда КПК Цзян Цзэминя, как и подчеркнуто уважительное отношение к нему Ху Цзиньтао – наглядная демонстрация этого компромисса. Об этом же свидетельствует, с одной стороны, отсутствие в составе ПК Политбюро двух самых ярких фигур из числа «комсомольцев» Ван Яна и Ли Юаньчао, а с другой – отсутствие в составе ЦВС КПК двух самых ярких фигур из числа «партии принцев» Лю Юаня и Чжан Хайяна.
При этом достигнутый компромисс по кадровому вопросу отнюдь не означает того, что тандем «Ху – Вэнь» сдал свои позиции и вновь уступил пальму первенства «шанхайцам».
Во-первых, как уже говорилось, XVIII съезд – съезд переходный, и окончательный расклад сил станет понятным лишь через пять лет на XIХ съезде КПК.
Из 25 членов Политбюро ЦК КПК 18-го созыва в 2017 году, когда состоится очередной съезд, предельного 70-летнего возраста достигнут 11 человек, из 7 членов ПК Политбюро ЦК КПК 18-го созыва предельного возраста достигнут четверо. С большой долей вероятности можно предположить, что освободившиеся места займут представители «партии комсомольцев». Хотя бы в силу того, что эта партия более монолитна и имеет концептуальную программу дальнейшего развития КПК и КНР.
Во-вторых, судя по списочному составу членов и кандидатов в члены ЦК КПК, а также ЦКПД в этих органах присутствуют главным образом те, кто своим карьерным ростом обязан тандему «Ху – Вэнь». Например, из 205 человек постоянных членов ЦК КПК 18-го созыва 89 являлись членами ЦК КПК 17-го созыва, 58 кандидатами в члены ЦК КПК 17-го созыва, а 17 членами ЦКПД ЦК КПК 17-го созыва. Новичков только 41 человек, и большинство из них – выдвиженцы Ху Цзиньтао.
В-третьих, Ху Цзиньтао обеспечил себе (или своим преемникам) поддержку армии. За полгода до съезда он сменил практически все высшее руководство НОАК, а 24 октября осуществил назначения, обеспечивающие ему поддержку ЦВС КПК, а в перспективе и ЦВС КНР, поскольку персональный состав этих органов идентичен.
Наконец, не подлежит сомнению, что линия, предложенная и частично реализованная кумирами «комсомольцев» Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао будет продолжена. Тем более, что, несмотря на ведущуюся в КПК полемику по поводу будущего развития Китая, по большому счету курсу, который предложил и начал реализовывать тандем «Ху – Вэнь», альтернативы нет.
Последним объясняется и то, что во внешней политике КНР кардинальных изменений в ближайшей перспективе (3-5 лет) не произойдет. Новое руководство будет сконцентрировано главным образом на решении внутренних проблем. За годы реформ и в особенности в последние 10-15 лет этих проблем накопилось немало. Причем, некоторые из них (как например, углубляющееся социальное расслоение, коррупция, снижение позитивного имиджа КПК, необходимость допущения политической либерализации и т.д.) без быстрого и эффективного решения могут привести к серьезному социально-политическому кризису и даже развалу страны, что, кстати говоря, было признано не только лидерами уходящего «четвертого поколения», но и Си Цзиньпином.
С большой степенью вероятности можно предположить, что внешняя политика «пятого поколения» станет более наступательной, хотя и с возрастающей значимостью «мягкой силы». Китай уже закрепил новые элементы в своей внешней политике, свидетельствующие о том, что новое руководство намерено отказаться от «низкого профиля» в международных делах, будет более твердо отстаивать национальные интересы страны и наращивать для этого не только экономическую, но и военную мощь. Претензии Китая на глобальное лидерство на основе экономической мощи и нового финансового влияния в мире будут расти.
Вполне очевидно и то, что на среднесрочную перспективу концептуальными основами внешней политики Китая останутся стратегия «мирного развития», а также выдвинутая Ху Цзиньтао концепция «совместного построения гармоничного мира».
Отсюда можно предположить, что и новое поколение руководителей Китая попытаются проводить свою политику в русле решения комплекса задач:
- при любых раскладах попытаться избежать прямого втягивания в конфликт, и, по возможности, постарается сделать все зависящее от Китая, чтобы этот конфликт предотвратить.
- не вступая в прямой конфликт с США и даже сотрудничая с ними,1 попытаться создать условия, способствующие сокращению уровня их присутствия и влияния в регионах, где сосредоточены интересы Китая. Прежде всего, это АТР и Центральная Азия.
- поддерживая у России иллюзию о том, что роль «первой скрипки» на постсоветском пространстве отведена ей, укрепить экономические, политические, а по возможности и военные контакты с государствами СНГ в целом и государствами Центральной Азии, рассматриваемой в качестве «стратегического тыла Китая», – в особенности.2
- постепенно формировать позитивный образ Китая и имидж надежного экономического и политического партнера в сознании элит и населения государств различных регионов мира.
- продолжать позиционировать себя как значимого партнера США и всего Запада в мировых делах и, в то же время делать ставку на противопоставление интересов развитых и развивающихся стран, относя себя к последним; выступать за компромиссы в мировой политике и мирную дипломатию, но параллельно наращивать военную мощь, чтобы усилить свои переговорные позиции в отношениях с США и другими традиционными мировыми и региональными лидерами.
Хотя можно прогнозировать, что российское направление внешней политики Китая не претерпит существенных изменений, тем не менее нельзя не учитывать того факта, что в последние годы уровень конкуренции между Россией и Китаем (особенно на пространстве Центральной Азии) нарастает. Значимых проблем здесь несколько.
Во-первых, развитие региональных интеграционных процессов, прежде всего, процесс формирования ЕЭП и становление Евразийского Экономического Союза. Идея ЕЭС, воспринятая в Пекине внешне спокойно, на самом деле вызвала серьезное беспокойство Китая, особенно в отношении перспектив реализации китайского проекта по созданию зоны свободной торговли на пространстве Центральной Азии и перспектив развития ШОС как главного геополитического проекта Китая.
Во-вторых, все более очевидное нарастание российско-китайского энергетического соперничества в Центральной Азии. Сегодня мы наблюдаем этап «мягкой» конкуренции Москвы и Пекина на углеводородных рынках Центральной Азии. При этом, ШОС – средство сохранить этот уровень и не допустить перехода к «жесткой» конкуренции. Последнее будет означать перерастание технологических вопросов в политическое противостояние, а этого допустить нельзя. И хотя в обеих странах это прекрасно понимают, тем не менее, нельзя не признать того факта, что с коммерческой точки зрения в нефтегазовой политике Россия и Китай – конкуренты.
В-третьих, наметившийся в последние три года процесс вытеснения Китаем России с позиций не только главного торгового партнера государств Центральной Азии, но и с позиций регионального security manager.
Наконец, еще одна серьезная проблема связана с очевидной разницей видения перспектив ШОС Китаем и Россией.
Как подчеркивают китайские эксперты, «в результате долгих поисков и тщательной подготовки центральноазиатская стратегия Пекина определилась. Она направлена на то, чтобы, опираясь на ШОС, активно участвовать в решении проблем региона, развивать отношения с его странами, способствовать их стабильности и процветанию, а также осуществлять свои стратегические интересы, которые сосредоточены прежде всего в сфере освоения ресурсов Центральной Азии. Поэтому КНР предстоит строить свою центрально-азиатскую стратегию вокруг ШОС, необходимо укреплять положение и совершенствовать механизм ее действий, искоренять функциональные недостатки этой организации, чтобы она могла играть ведущую роль в решении проблем региона».
Китай не рассматривает ШОС как военно-политический блок, главное для него в этой организации – имеющийся в ней механизм консультаций по широкому кругу вопросов и механизм, обеспечивающий налаживание экономических контактов со странами Центральной Азии и Россией, а в перспективе – экономическую интеграцию в форме зоны свободной торговли.3
В Китае исходят из того, что ШОС это первая и единственная для него региональная структура многостороннего сотрудничества, инициатором создания которой был он сам. ШОС служит одним из механизмов адаптации КНР к процессам глобализации и регионализации мировой экономики.
Поскольку сегодня в шкале интересов Китая приоритет отдан его экономическому развитию, то Пекин усматривает в ШОС потенциальный инструмент своей экономической стратегии в Центральной Азии. Главным экономическим интересом КНР в ШОС является не только доступ к энергоресурсам региона, но и выход на рынки объединенной Европы транзитом через Центральную Азию.
Отсюда и звучащие из Китая предложения о переносе центра тяжести работы ШОС из сферы безопасности и мер доверия на экономику, укрепление сотрудничества в сфере энергетики, приложение еще больших усилий в направлении развития сотрудничества в сфере транспорта и коммуникаций, активное содействие созданию зон свободной торговли в рамках ШОС.
Не менее значимо и то, что во многом благодаря ШОС Китай получил легитимную и не вызывающую не только возражений со стороны России и государств Центральной Азии, но и одобряемую ими возможность непосредственно действовать на постсоветском пространстве по принятым в СНГ неписанным правилам. Иными словами, возможность беспрепятственно играть на противоречиях как между странами СНГ, так и между различными группами внутри каждой из этих стран без риска быть обвиненным в подрывной деятельности и экспансионизме.
1 В настоящее время формируется своеобразная «двухполюсная» модель китайско-американских отношений. С одной стороны, полюс растущей взаимозависимости. На нем концентрируются общие экономические интересы двух держав, включая торговлю и инвестиции. С другой стороны, усиливается полюс потенциальных конфликтов и противоречий (нажим на юань, геополитические «нестыковками» в АТР и других частях мира, включая Арктику, Тайвань, Тибет, Синьцзян, использование космоса, права человека, растущая военная мощь КНР и т.д.). Данная модель отражает неразрешимое на сегодняшний день для обоих государств противоречие – «вместе трудно, порознь невозможно». Выход из него пока не просматривается.
2 Хотя эта политика вступает в противоречие с внешнеполитическими планами В. Путина, нельзя не признать, что противодействовать экономическому и особенно торговому присутствию Китая на постсоветском пространстве Россия не может. Более того, предполагаемое отсутствие прогресса на западном направлении В. Путин будет компенсировать расширением сотрудничества с Китаем. Тем более, что для этого имеется объективная основа – наличие общих для России и Китая угроз и вызовов, а также необходимость адекватно реагировать на них. Во всяком случае, высказанный В. Путиным тезис о том, что России нужно научиться жить с набирающим мощь Китаем, говорит именно об этой перспективе.
3 Поскольку предложение Китая создать на пространстве ШОС зону свободной торговли Москва заблокировала, Пекин решил основной упор сделать на выстраивании отношений с государствами Центральной Азии на двусторонней основе, акцентировав внимание на сотрудничестве в области энергетики, транспорта и логистики. Не забывая, конечно, традиционную в экономических контактах сферу торговли, а в политических – региональной безопасности.