Порой наш мир может быть весьма опасным и непредсказуемым. На фоне сообщений о том, что США начали наносить авиаудары по боевикам в Ираке, усилились опасения относительно российских войск, сосредоточенных на границе с Украиной, и это тотчас затмило новости о войне в секторе Газа, восстании в Сирии, напряженности в Азии и о других тревожных событиях на мировой арене. И каждый день приносит все новые плохие новости: нестабильность нарастает.
Но можно ли считать этот уровень потрясений беспрецедентным? Или нам только так кажется?
Эксперты Фонда Карнеги из разных стран оценивают общую ситуацию и то, что происходит сегодня в наиболее важных геополитических «горячих точках». Этот трезвый анализ крайне необходим в столь быстро меняющейся обстановке.
Можно ли считать нынешнюю нестабильность в мире явлением исторического масштаба? Как можно сопоставить нынешние конфликты с событиями других периодов?
Томас Карозерс: Когда на международную систему обрушивается лавина кризисов, как это происходит в последние полгода, трудно оценить, насколько долгосрочными будут последствия бурных событий, вдруг заполнивших заголовки новостей. Ни одна из нынешних «вспышек» не подрывает существующий миропорядок в целом, но все они, даже не говоря о непосредственном ущербе, что они наносят, имеют серьезное значение, поскольку представляют собой проявления глубоких и долгосрочных тенденций в развитии международной системы.
Напряженность в Южно-Китайском море – отражение продолжающегося усиления КНР и изменения баланса в основополагающей системе безопасности в Азии. Кризис на Украине – последний гвоздь, забитый в гроб масштабной политики США последних пяти лет, направленной на налаживание отношений сотрудничества с РоссиейГражданские войны в Ираке и Сирии являются частью зловещей волны общего усиления конфликтности в арабском мире и четким свидетельством того, что главная роль в радикальном джихадизме перешла от «Аль-Каиды» в Южной Азии к различным ближневосточным группировкам. Вооруженные столкновения между Израилем и Газой подчеркивают тот факт, что неудачный процесс израильско-палестинского мирного урегулирования оставил после себя не статус-кво, с которым можно работать, а фундаментальный конфликт, который будет и далее перерастать во вспышки насилия.
Все эти «горячие точки» по-разному свидетельствуют об одном и том же: о продолжающемся переходе влияния от США к другим акторам – региональным державам или негосударственным игрокам. Они напоминают нам о том, что это «распыление могущества» умножит источники вооруженных конфликтов в мире. Кроме того, они должны оказать отрезвляющее воздействие на тех, кто было поверил, что военная сила перестает быть одним из инструментов международных отношений.
Профессор Стивен Пинкер, возможно, прав, говоря об общем снижении уровня насилия в мире с общеисторической точки зрения. Но многочисленные «горячие точки» - четкое свидетельство того, что насилие или угроза насилия со стороны разнотипных акторов в обозримом будущем продолжат определять ситуацию в ряде сфер международного ландшафта.
Насколько велик риск военного вторжения России на Украину? Какова позиция украинского правительства?
Эндрю Вайс: Мы точно не знаем, насколько нам следует беспокоиться относительно риска российского вторжения. В начале августа президент США Барак Обама в интервью Томасу Фридмену из New York Times отметил, что российский президент Владимир Путин может «начать вторжение в любой момент», а генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен считает, что вероятность военной акции со стороны России «весьма велика».
Эта нервозность связана с тем, что Москва усиливает военное присутствие на границе, а украинские войска оказывают серьезное давление на сепаратистов в их двух главных оплотах и вокруг них на востоке Украины. Будет ли Путин просто стоять в стороне, бросит ли он своих союзников? Станет ли для Путина унижением, если их разгромит противник, которого уже основательно демонизировали российские СМИ, контролируемые государством?В то же время у Москвы, помимо вторжения, возможно, имеются другие способы, позволяющие выиграть время и не дать украинцам восстановить равновесие в Донецке и Луганске. Кроме того, усиливаются подозрения, что Путин не желает возвращения в Россию лидеров сепаратистов и радикалов-националистов, которые отправились воевать на Украину. Они могут стать для него дестабилизирующим фактором внутри страны.
Украинский президент Петр Порошенко стремится как можно скорее завершить военную операцию на востоке страны, чтобы сосредоточиться на своей программе реформ, на проблемах, связанных с ужасающей экономической ситуацией на Украине, и на парламентских выборах, которые он хочет провести в октябре. Одним из интересных нюансов обстановки на Украине станет растущее влияние военизированных и иррегулярных воинских добровольческих формирований, которые несут на себе основную нагрузку боевых действий. Эти боевики – и, что не менее важно, олигархи и региональные «серые кардиналы», финансировавшие создание их батальонов, – в ближайшие месяцы станут самостоятельной силой на украинской политической арене.
Виден ли конец конфликта в секторе Газа? Каковы шансы на стабильное будущее для израильтян и палестинцев?
Марван Муашер: К сожалению, шансов на устойчивое урегулирование конфликта пока нет.
В конечном итоге, скорее всего, будет заключено перемирие, которое сможет продлиться дольше, чем несколько дней. Но оно, вероятно, не будет отличаться от предыдущих, и особых надежд на то, что это прекращение огня продвинет вперед мирный процесс, нет.
Израиль преследует тактические цели: развеять опасения общественности и умиротворить сторонников жесткой линии в собственном правительстве – и все это за счет палестинцев. Если в его намерения входит разоружение или ослабление ХАМАСа, то из этого, скорее всего, ничего не выйдет. Три крупномасштабные военные операции за шесть лет (и еще война против ливанской «Хезболлы» в 2006 году) не позволили добиться цели – разоружить и ослабить израильских противников.Более того, ХАМАС доказывает, что он способен постепенно укрепить свой военный потенциал. На этот раз он явно лучше подготовлен. Хотя неуправляемые ракеты, запускаемые по Израилю, не наносят особого материального ущерба, они, возможно, начинают развеивать существующее у многих израильтян ложное ощущение защищенности. Кроме того, в боях погибают израильские солдаты.
Наконец, в результате последних действий Израиля популярность ХАМАСа усиливается. Впервые за многие годы социологические опросы показывают, что он стал популярнее, чем ФАТХ. Кадры с погибшими мирными жителями, особенно женщинами и детьми, которые транслируют телеканалы арабских стран, просто ужасны, и они заметно меняют общественные настроения в пользу ХАМАСа. Утверждения Израиля, что он действует осторожно, чтобы свести к минимуму потери среди гражданского населения, в арабском мире игнорируются.
Если не решить главную проблему конфликта – связанную с израильской оккупацией, – то не приходится надеяться на то, что этот цикл не будет повторяться и дальше. Есть все основания ожидать новых вторжений на палестинские территории, недолговечных перемирий и очередных вторжений. А основной ущерб от таких действий будут нести палестинцы в Газе и других районах. Неудивительно, что большинство людей не видит шансов на «прорыв», который позволит положить конец оккупации.
Продолжится ли наступление «Исламского государства» в Ираке и Сирии? Что дальше произойдет в этих странах?
Лина Хатиб: За последние месяцы в ходе наступления в Ираке радикальная группировка «Исламское государство» сумела соединить территории, которые она контролирует в Ираке и Сирии, упразднив государственную границу между ними и провозгласив халифат. Скорее всего, она сохранит контроль над этими территориями, но, возможно, не сумеет их существенно увеличить.
Для захвата территорий «Исламское государство» сочетает насилие с переговорами. Эту гибридную стратегию – включая и готовность создавать альянсы с местными кланами и племенами, – группировка демонстрирует как в Ираке, так и в Сирии.В Ираке привлекательность этой группировки в глазах суннитских племен основана в основном на их серьезном недовольстве правительством в Багдаде. Власти всех уровней дискриминируют суннитов, а «Исламское государство» дает этим племенам возможность отомстить. Группировка намеренно нагнетает межрелигиозную вражду, чтобы объединить иракских суннитов против шиитов.
Авиаудары американцев против «Исламского государства» в курдских районах помешают боевикам группировки продвигаться на север, но не позволят решить главную проблему – она связана с поддержкой, которой пользуется эта организация среди иракских суннитов. Главным приоритетом вновь избранного премьер-министра Ирака должно стать формирование инклюзивного правительства. Пока иракское правительство не начнет серьезных реформ, не переосмыслит собственную структуру и политику, «Исламское государство» будет разыгрывать религиозную карту к собственной выгоде.
В Сирии конфликт затягивается. Страх и усталость заставляют многих хранить молчание перед лицом «Исламского государства», а другие ради самосохранения стремятся к союзу с группировкой, которая кажется самой сильной, богатой и устойчивой. К «Исламскому государству» перебегают некоторые боевики «Аль-Каиды», усиливая ее распространенность и ресурсы, а умеренная оппозиция и «Джабхат аль-Нусра» не могут оказать этой группировке сопротивление.
Хотя в последнее время сирийское правительство изменило свою позицию по отношению к «Исламскому государству» и атакует ее оплот в Ракке, борьба с этой группировкой не является приоритетной для режима Башара Асада. Свою энергию режим будет направлять в основном на поддержание контроля над важнейшими территориями, которые уже находятся под его властью, а восток страны отдаст на откуп «Исламскому государству». Отчасти это связано с тем, что сирийская армия и «Исламское государство» не обладают полным военным превосходством друг над другом.
Пока режим будет продолжать терроризировать и морить голодом собственный народ, а умеренная сирийская оппозиция не добьется существенных результатов в военной и политической сфере, «Исламское государство» сохранит контроль над территориями, которые оно удерживает на востоке страны.
Благоприятные возможности, которыми воспользовалась группировка «Исламское государство», остаются в силе, а значит, она, скорее всего, еще глубже пустит корни на контролируемых территориях Ирака и Сирии. Рассчитывать на ликвидацию этой организации в обеих странах не приходится.
Рассеялись ли надежды на «арабское пробуждение»?
Марван Муашер: Ожидания, связывавшиеся с арабским миром последние три года, уступили место реальности. Понятие «арабская весна» с самого начала было упрощенным, поскольку преобразования неизбежно требуют времени и не подпадают под критерии «черное/белое». Судить о «пробуждении арабов» можно будет не через годы, а через десятилетия, и в разных странах оно даст различные результаты в зависимости от сделанного выбора.
Одно очевидно: что посеешь, то и пожнешь. Искусственно навязываемая стабильность держалась десятилетиями, но не могла продолжаться до бесконечности. Арабские режимы прибегали к грубой силе, чтобы продлить свою власть и не допустить здорового развития общества. В результате прямо под поверхностью крышки скапливались проблемы, и стоило эту крышку немного приподнять – как недовольство мощным потоком выплеснулось наружу.
Но плюралистическое и демократическое общество не возникнет в одночасье после свержения авторитарного лидера. Без правильно развивающихся институтов, поддерживающих культуру демократии и защищающих верховенство закона, раздражение усилится вновь, и результат может быть катастрофическим.
Наглядный пример тому – феномен «Исламского государства». Эта группировка взяла под контроль часть Ирака не из-за военного превосходства – ее быстрый успех связан с тем, что она действует в условиях, когда люди чувствуют себя выброшенными на обочину и потому готовы поддержать любую силу, способную удовлетворить их элементарные требования. Именно поэтому проблема не имеет чисто военного решения. Необходим политический процесс для устранения первопричин нестабильности – гарантирующий, что суннитская община будет иметь право голоса как в выборе собственных лидеров, так и в определении будущего страны.
Возврат арабского мира к прежней ситуации – даже если бы это было возможно – просто воссоздал бы те условия, которые привели к нынешнему хаосу. Тем, кто хочет лучшего будущего, следует начать строительство основ демократического общества.
Несмотря на сегодняшние потрясения, арабский мир не обречен на нестабильность и насилие. Тунис уже продемонстрировал, чего можно добиться всего за три года благодаря приверженности плюрализму и инклюзивности. Но силы прошлого должны осознать, что со старым порядком в арабском мире покончено навсегда. Либо новые лидеры будут делиться властью, разработают инклюзивную политику, будут защищать верховенство закона, предложат обоснованные планы развития экономики и создадут институты для серьезной борьбы с коррупцией, либо в будущем хаос в регионе только усилится.
Выбор должен сделать сам арабский мир.
Насколько серьезна опасность конфликта в азиатских водах? Стал ли Китай агрессивнее отстаивать свои территориальные притязания?
Дуглас Паал: Риск конфликта в азиатских водах усиливается уже более четырех лет. Но он по-прежнему сравнительно невысок.
Все игроки здесь – осмотрительные правительства, старающиеся не пересекать запретную черту. Озабоченность вызывает лишь вопрос: пытаясь добиться для себя преимуществ, осознают ли они, где находится эта запретная черта? Просчеты – главная переменная величина, которая может привести к перерастанию напряженности в конфликт.Китай сегодня – самое уверенное в себе из государств региона: за последние двадцать лет он обеспечил себе превосходство над соседями по потенциалу и ресурсам.
Пекин считает, что ему необходимо устранить тот ущерб, который понесли его интересы в прошлом. По его мнению, соседи и империалисты покушались на принадлежащие Китаю территории – зачастую это происходило в периоды самоизоляции Поднебесной. Поэтому китайцы не считают, что ведут себя агрессивно: по их мнению, они лишь отвечают на действия других в условиях, когда у них появилась возможность лучше защищать свои интересы.
Каковы будут последствия всех этих потрясений на международной арене? Есть ли какие-то важные уроки, которые Соединенным Штатам следует извлечь из нынешних событий?
Томас Карозерс: Лавина международных кризисов чревата целым рядом последствий для США и всего мира.
Во-первых, эти события подчеркивают тот факт, что могущество США сейчас постоянно испытывают новые акторы – они пытаются определить, до какой степени Соединенные Штаты способны и готовы поддерживать международный порядок. Реакция США на такое «тестирование» в одном регионе будет иметь мощный резонанс в качестве примера для акторов из других регионов.
Во-вторых, идея о «повороте в сторону Азии», возможно, казалась привлекательной, когда администрация Обамы ее впервые озвучила, но любая мысль о том, что Соединенные Штаты в дальнейшем не будут сталкиваться с серьезными вызовами в сфере безопасности на Ближнем Востоке, в Европе и других регионах за пределами Азии, сегодня выглядит явно иллюзорной. Таким образом, совершенно неясно, в чем, собственно, должен состоять этот «поворот».
Из этого вытекает третий вывод. Американский политический истеблишмент любит определять суть безопасности США исходя из какого-то одного всепоглощающего вызова – например, войны с террором – и соответствующим образом мобилизовать ресурсы. Однако на самом деле Соединенные Штаты сталкиваются на мировой арене с различными угрозами в сфере безопасности, требующими абсолютно разных способов реагирования.
Вашингтону необходимо отказаться от привычки «затачивать» свой внешнеполитический механизм под одну большую задачу. Американцам надо быть в равной мере приспособленными, «оснащенными» и подготовленными для мастерской стратегической дипломатии в Азии, для продуманной дипломатической, экономической и политической реакции на действия России, для эффективной борьбы с распространением джихадизма в арабском мире и в тропической Африке – да и для многого другого.
Давняя привычка – поиск единой доктрины или общего подхода к внешней политике США – явно не соответствует велениям времени.